Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
автомобильные покрышки в  первую очередь.  А пластмассу...  Замыкание всех
электроцепей! Остановка заводов! Подумать страшно.
     Насчет ватерхоккея!
     - Дышать в масках трудно.  Много захлебываний, - доложил Яшка Кошкин.
- Клюшки мешают плавать. Решили попробовать ватерполо в ластах.
     - Лукоморьевну бы нам разыскать, - сказал милиционер товарищ Марусин.
- Она бы  нам помогла на  волшебницу Маков Цвет выйти.  Думаю,  не  так вы
Вовку спасаете.  Думаю,  о  красоте думать надо,  а  Вовка тогда сам собой
выровняется... С этим Вовкой у меня старые счеты и недоговоренности...
     А  Вовка  Попугаев  вдруг  опять  услышал  голос  последней  надежды:
"Помоги, Попугай!.. Помоги!"
     - Иду!  - закричал Вовка на всю милицию. И исчез. Как был в валенках,
в зимнем пальто на вате, в шапке-ушанке и в варежках.
     Когда милиционер товарищ Марусин пришел к Вовке домой, Вовка Попугаев
лежал в своей комнате на полу.  Пальто его тлело.  Валенки тлели. Рукавицы
прогорели.
     Мама Вовкина стояла над Вовкой на коленях и плакала молча.
     И   вдруг  словно  летний  дождик  полил,   фиалкой  лесной  запахло.
Земляникой и  ландышем.  Это  товарищ Марусин на  Вовку  зеленой водой  из
бутылки брызнул.
     Открыл Вовка глаза, сел и сказал хвастливо:
     - Сквозь огонь шли. Сквозь дым и пламя.
     Маска хоккейная на его лице почернела -  оплавилась,  ласты ныряльные
обгорели.  Вовка  хотел  сказать  еще  что-то  хвастливое,  но  плечи  его
сгорбились, шея напряглась, и он сказал:
     - Страх-то какой. Ужас... А спасать надо...
     Милиционер товарищ Марусин снова  брызнул на  него  изумрудной водой.
Запах от воды можжевеловый, с грибной нотой.
     - Вот бы ему понюхать... - прошептал Вовка.
     Мама всхлипнула. А милиционер товарищ Марусин сказал ей:
     - Ковер вам сейчас принесут. За ковром уже побежали.


     Пошел милиционер товарищ Марусин в  музей.  Все  думает,  как бы  ему
повстречать волшебницу Маков Цвет  (это  милиционер-то!),  порасспросить у
нее  насчет  красоты.  Если  красота  ушла  из  глаз  всех  жителей города
Новгорода, как же ее увидишь, как же ее вернешь? И что с Попугаевым Вовкой
творится?
     Пришел милиционер товарищ Марусин в  музей.  В  музее  все  на  своих
местах.
     Вот витрины. В витринах предметы быта и народного мастерства.
     Вот рамы. В рамах картины: пейзажи и прочее.
     Нашел милиционер товарищ Марусин мраморный столб, погладил его рукой.
И ощутил живое,  словно он коня гладит.  Мальчишкой мечтал товарищ Марусин
быть цирковым наездником-вольтижером.  Но не получилось у него  по  разным
веским причинам. А лошадей он любил.
     Гладит милиционер товарищ Марусин столб и шепчет задумчиво:
     - Что же с Вовкой-то произошло?
     И   вдруг  словно  занавес  перед  ним   раздвинулся,   состоящий  из
многочисленных слоев тьмы.
     Видит он небо в  огне,  и  горы в огне,  и город в огне.  Даже море в
огне.  И  двое мальчишек -  один-то определенно Вовка во всей амуниции:  в
зимнем пальто и шапке-ушанке, другой - похожий на Вовку летнего, вылезшего
из речки, - вместо трусиков - полотенце - вытаскивают из разрушенного дома
старика в тунике.  Тот Вовка,  который летний, изранен весь, весь в саже и
волдырях, и сил у него нет. Падает он.
     Положили мальчишки старика под раскидистую сосну у  ручья.  И  старик
тот очнулся и рвется обратно в разрушенный дом.  Мальчишки его не пускают.
Дом  разрушенный начинает изнутри дымиться.  Старик  закрыл лицо  руками -
заплакал. Тогда летний Вовка на сожженных ногах рванулся к дому, но зимний
Вовка  его  оттолкнул  и  сам  в  дом  проник.  Обрушилась крыша  у  дома.
Взметнулся кверху  столб  искр,  как  рой  розовых ос  на  фоне  багрового
пламени...
     Многочисленные слои тьмы сомкнулись, превратились в холодный мрамор.
     - На  столб глядишь?  Гляди,  гляди...  -  услышал милиционер товарищ
Марусин позади себя. Обернулся - старуха Лукоморьевна из Старой Руссы.
     - Здравствуйте,  бабушка Лукоморьевна,  -  сказал  милиционер товарищ
Марусин.
     - Здравствуй  и  ты.   Ишь  ты,   какой  форменный!  При  погонах.  А
мальчонкой-то был - одни ноги.
     Хотел   милиционер  товарищ   Марусин  у   старухи  Лукоморьевны  про
волшебницу Маков Цвет расспросить.  А  старухи и  нет  -  стоит возле него
девица цыганского вида,  наполовину постриженная,  наполовину лохматая.  С
сережкой в одном ухе.  Один чулок полосатый,  другой чулок белый.  И мешок
ему предлагает:
     - Битте-дритте. Купите мешок, капитан, - модно. Сори-пори...
     А на мешке Вовка Попугаев в ластах и в маске.
     - Человек   будущего.    Грядущий   беби,   -   говорит   девица.   -
Спортивно-земноводный. Может развиваться без бабушки и даже без мамы...
     - А если я вас немедленно арестую?
     - За  что,  капитан?  Этот  мешок  я  сама  шила,  сама  рисовала.  Я
художник-мешкист.  Новое направление.  А что -  не хуже, чем эти картины в
золотых рамах.
     Глядит товарищ Марусин и правда -  не хуже.  Он и понял -  логически,
что,  действительно, красота ушла, если мешок смотрится вровень с музейной
картиной.
     А девица берет его под руку.
     - Ай лав ю, - говорит. - Шерами.
     Вбежал тут в музей первый "А" всей гурьбой. Кричит:
     - Где ковер?
     - Я не трогала, - сказала девица.
     Первый "А" посмотрел на нее сурово. Сказал:
     - Руки прочь!
     Она фыркнула, взвизгнула, прошептала и все этак гневно:
     - А вам-то какое дело, букашки? - И ушла.
     Вбежал Вовка в горящий дом.  Все колышется.  Гул идет из-под земли. И
слитный вопль многих сотен людей.
     Балка перед ним упала. Это он хорошо помнит. Искры ему в лицо, дым. И
глаза не вытрешь -  маска.  Вовка балку ногой в валенке отпихнул.  Вошел в
мастерскую.  Все горит.  Амфоры,  гидрии,  кратеры, пифосы (по-Вовкиному -
горшки) один красивее другого - лопаются. Вовка хватает то один горшок, то
другой.  Они разваливаются у  него в  руках...  И тут он увидел тот черный
пифос,  о  котором ему Полувовка сказал:  "Первый на  земле черный сосуд с
красным рисунком".  Схватил его Вовка, бросился в коридор. И как раз крыша
рухнула. Перегородила дорогу.
     Вовка табуретку поставил на стол.  С  нее на глинобитную стену залез.
Стена колышется, оползает. "Только бы не рухнула внутрь дома, в огонь..."
     Но Вовка все же успел со стены спрыгнуть.
     Старик -  Полувовкин учитель -  руки  ему  целовал.  Называл каким-то
красивым словом, похожим на "диоскур".
     "Он  всю  жизнь искал секрет черной гончарной массы.  И  эту форму он
создал первым.  Форму трудно создать,  чтобы как часть природы,  как будто
она всегда была.  Спасибо тебе..." -  Так говорил Полувовка, а у самого не
только тело и лицо в волдырях - на губах волдыри и волос нету.
     А  город горел,  и  огонь подвигался к ручью,  у которого они лежали.
Встали они с трудом. Помогли подняться старому мастеру. И пошли по горячей
воде. А в воду с неба падали камушки.
     - Вовочка, - сказала мама. - Проснись, Вовочка... Нам папа телеграмму
прислал. Вот послушай: "Начинайте день с какао!" Может, начнем? - спросила
она и всхлипнула.
     Заболел Вовка.
     Лежит на диване -  спит. И бредит. Произносит слова, которых знать не
может.  Говорит:  "Подай мне,  брат,  кельту".  А кельтой у древних греков
называлось бронзовое долото.
     Кандидаты  наук  перед  Вовкиной  мамой  на  коленях  елозят,   чтобы
разрешила им Вовкин бред послушать.
     А  медицина была  бессильна.  Прописала медицина Вовке капли Кватера,
поскольку очень Вовкиной маме сочувствовала.
     Первый  "А"  класс  маме  в  помощь  организовал у  Вовкиного  дивана
круглосуточное дежурство.  Дежурные давали Вовке  попить и  записывали его
высказывания.
     Один раз Вовка сказал:  "Красота -  цветок с  черной каймой.  Кто эту
кайму видит,  тот и красоту понимает". В другой раз Вовка сказал на чистом
древнегреческом:  "Спасите красоту,  и красота спасет мир".  Эти слова сам
Петя Ковалев принял и  записал безошибочно.  Недаром он  был отличником по
всем предметам.


     А  Вовка  Попугаев,  когда  они  после пожара и  землетрясения отвели
гончара к его дочери в соседний город Аполлонию, спросил:
     - Ты теперь куда, брат?
     - Куда дверь откроется.
     - А мне с тобой можно?
     - Не знаю,  - сказал Полувовка. - Но я спрошу. Хорошо бы. А то одному
одиноко.
     Наверно,  волшебница Маков  Цвет  разрешение дала,  потому что  дома,
побрызганный изумрудной водой, Вовка глаза закрыл - спать, а когда открыл,
то увидел...
     Город с многоколонными храмами.  Улицы, выстланные каменными плитами.
Чисто. Солнце палит. Ветер с моря обдувает обгоревшие плечи.
     Полувовка,  загорелый до черноты,  и он,  Попугаев,  без ластов и без
маски,  бронзовыми долотьями-кельтами высекают из  мрамора белую птицу.  А
старый мастер, седой и грузный, объясняет, под каким углом ставить долото.
С  какой силой ударять молотком.  Что  птица эта  белая не  просто сама по
себе,  но знать нужно,  где она будет поставлена и какой свет будет на нее
падать.  И  не  первый уже день они в  этом городе.  И  Полувовка и  Вовка
называют друг друга - брат.
     Там,  в старинных далеких городах,  может,  год проходил,  а здесь, в
Новгороде, только одна ночь.
     Иногда проснется Вовка, попросит пить, а сам весь в рубцах - это их с
братом Полувовкой розгами драли или плетью.
     Учились они в древнем городе Синдие.
     В древнем городе Крите.
     В древнем Коринфе.
     И Кофру.
     Легко  учились,  уж  больно  чуток  был  Полувовка на  красоту.  Едва
отвернется мастер,  он поправляет Вовке узор и  объясняет шепотом,  почему
это нужно поправить.  А по вечерам,  чаще-то на голодное брюхо,  при свете
луны учил Полувовка Вовку рисовать.  Прямо тут,  на песке. После порки или
другой выволочки говорил:  "Нужно,  брат,  чтобы  художник изведал печаль.
Чтобы душа его  к  красоте как из  плена рвалась".  И откуда у  него такие
мысли являлись?  Сколько он  на  Руси  побыл?  А  говорил с  тоской:  "Вот
вернемся на нашу землю...  Солнце у нас не такое жаркое... Зелень на нашей
земле не  такая яркая -  нежная.  Цветы не  такие большие,  но  уж  больно
затейливые...  Лад красоте дает родная земля. Без родной земли красоты нет
- только мимолетная прелесть..."
     Все тяготы переносили они вдвоем стойко.  Но  случилась такая тяжелая
ночь -  такая тяжелая,  что пришлось и  Попугаеву Вовке прибегнуть к  зову
последней надежды.
     И не драли их. И голодом не наказывали.
     А  было это в  древнем городе Фивы.  Учились они у скульптора.  Делал
скульптор сфинкс  для  одного  вельможи.  Вельможа  хотел  подарить сфинкс
самому фараону.  Уже вырублено было и отполировано мощное тело льва.  Было
оно покойным, но как бы уже трубила в его крови утренняя заря. Полувовка и
Вовка  полировали  гранит  до  зеркального  блеска  истолченным в  порошок
кремнем,  замешанным на  гусином  сале  и  другими более  тонкими пастами,
которые втайне от всех приготовлял скульптор.
     Но не было у сфинкса лица.
     И  все  рисовал скульптор его лицо.  Рисовал на  песке,  чтобы тут же
стереть.  Чтобы никто не видел. Хотел вельможа, чтобы скульптор высек лицо
фараоново.  А  скульптор все  рисовал,  все  рисовал -  искал лицо другое.
Позволял смотреть только Полувовке да Вовке.  Он говорил, вы, мол, дети, в
сердце у  вас еще нет зависти,  нет жадности.  Есть только одно -  желание
знать.  Ну так знайте.  Кто такой сфинкс -  тайна. Потому тайна, что это -
Амон, сам бог солнца. Тело льва - потому что нет силы сильнее солнца. Лицо
человека -  потому что  лишь человек понимает:  нет мудрости выше мудрости
солнца.  Все происходит от  солнца:  и  радость,  и  горе.  Прекрасно лицо
сфинкса,  но ни сострадания,  ни улыбки нет на его лице.  Вот в чем тайна:
бог  Амон  -  слепой  бог.  И  рисовал скульптор неподвижное лицо  бога  с
прекрасными,  но слепыми глазами.  И Полувовка рисовал, и Вовка. Скульптор
поправлял  их  рисунки,  объясняя,  что  к  чему,  и  все  четче  и  четче
становилось неподвижно-мудрое, прекрасное слепое лицо.
     И  однажды приехал вельможа.  Спросил скульптора,  когда же  он будет
высекать лицо сфинксу.
     - В полнолуние, - ответил скульптор.
     - Надеюсь,  ты хорошо знаешь лицо фараона, да будет он жив, невредим,
здоров.
     - Я знаю лицо бога солнца Амона, - сказал скульптор. - Именно его я и
вырублю  в  полнолуние.  Луна  -  сестра  солнца,  она  придаст моей  руке
твердость.
     Вельможа попросил показать ему это лицо.  Скульптор сделал рисунок на
куске папируса. Вельможа посмотрел и бросил его. А скульптору велел подать
чашу вина;  причем на  глазах у  всех бросил вельможа в  то густое золотое
вино  яд,  поскольку скульптора в  Древнем Египте  ударить нельзя было  ни
плетью воловьей, ни палкой, и сказал:
     - Пей. Пусть тебе поможет Амон.
     Бездыханного скульптора положили на лапы сфинкса.
     Ночью той полнолуние было...
     А  наутро  все  увидели  сфинкса с  лицом,  которое было  скульптором
нарисовано на папирусе.
     Все попадали на колени. Вельможу разбил удар.
     Сам фараон пожаловал посмотреть на чудо.
     Посмотрел. Велел загримировать себя под бога Амона.
     Именно тогда написали жрецы на камне:
     "Когда люди узнают, что движет звездами, сфинкс засмеется, и жизнь на
земле иссякнет".
     Вырубил лицо сфинксу Полувовка.  Ночью.  Вовка держал его на  плечах.
Хотя и  окреп он и возмужал,  но никогда доселе такой тяжести на плечах он
не чувствовал.  Как будто тяжесть работы,  которую выполнял Полувовка, так
же легла на Вовкины плечи.  С каждым часом работа становилась все сложнее,
все  тяжелее.  Почувствовал Вовка  -  ну  не  хватит у  него  силы,  чтобы
продержаться до рассвета.
     Когда же полировал Полувовка сфинксу  его  божественно-слепые  глаза,
ноги  у  Вовки  подкосились.  Тогда  и  закричал  Вовка  голосом последней
надежды: "Помоги, первый "А", помоги..."
     Всему  первому "А"  приснилось перед рассветом такое:  держат они  на
своих плечах великую работу,  за  которую мастер уже  отдал свою жизнь.  А
тяжесть все наливается,  потому что работа к  концу идет.  И не работа это
уже, а слияние двух пределов - мертвого камня и живого таланта.
     И выстоял первый "А".


     Правда,  всех было утром не  добудиться.  Все ворочались и  стонали -
даже лягались.  И, разбуженные, поползли умываться на четвереньках. А Яшка
Кошкин в коридоре уснул на собачьем коврике. И Яшкин пудель Барбос, собака
ласковая и тишайшая, зарычал, когда мама нацелилась Яшке уши надрать.
     Вовкина мама утром вошла в Вовкину комнату -  Вовка спит.  Мама уже к
этому привыкла,  что он спит сутками. Лукоморьевна - она еще раз приходила
- не велела Вовку будить.  "Пусть спит, - сказала. - Когда в норму войдет,
проснется. Дети во сне растут".
     Смотрит мама,  а  Вовка  загорел,  плечи у  него  развернулись,  руки
огрубели. Но уж больно худ. И щеки ввалились. Под глазами круги. На плечах
синяки шириной с ладонь.  К рубцам и ссадинам неожиданным мама привыкла, а
тут синяки такие, словно обрушилась вдруг на Вовку непомерная тяжесть.
     Хрипел Вовка и бормотал:  "Держитесь, ребята. Держитесь. Еще немного.
Сейчас рассвет..."  А  на  столе лежал лист бумаги странный.  На  нем было

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг