эти свойства линиями графиков, можно - уравнениями, можно - и музыкой".
Мне он даже не похвастался! Но теперь позвонит. Не может не позвонить.
- Юля?
- Прости, Тамара, я жду важного звонка.
Он позвонил уже вечером. И у двери, а не по телефону.
Как похудел! И сутулится. Пиджак помят.
- Уйдем отсюда, - сказал он. - С Колей мне говорить не хочется. Пойдем.
- Когда ты ел?
- Это неважно.
- Что ты ел?
- Какое это имеет значение? Пойдем.
- Сначала я тебя накормлю. Пойдем в мою комнату. А Николая я
предупрежу, что ты плохо себя чувствуешь.
Коля только поднял брови, услышав, как я извиняюсь перед ним от имени
его лучшего друга. И снова уткнулся в книгу.
Витя пил чай.
- Как ты похудел, - вырвалось у меня.
- Если бы только это...
- А что же еще? - я спросила весело. Даже игривым немного тоном. Но
чувствовала, что с трудом заставляю губы шевелиться. Вот сейчас он скажет
что-нибудь о несчастной любви... и - о любви не ко мне.
- Измучился я.
- Конечно, ты ведь столько сделал.
- Откуда?.. А, вон у тебя "Комсомолка"... Великое дело. - Он чуть
приободрился. - Академик Щербатов меня прилюдно целовал. Доктора дали без
защиты. Творческую отдачу, говорят, утроить можно. - Витя чуть приподнял
уголки губ в подобии улыбки. - Рады. Завидую.
Но это было уже не то задорное "завидую".
Я возмутилась. Заставила себя возмутиться, потому что из всех возможных
чувств испытывала сейчас только жалость.
- Ты столько сделал - и ноешь! Перетрудился? Так бери путевку в
санаторий.
- Санаторий! Мне бы в лесную сторожку. Транзистор разобью. Репродуктор,
если есть, выкину. Знала бы ты, как мне надоела музыка! - он запнулся,
нахмурился, глотнул воздуха и спросил:
- Мы поженимся?
- Да.
- Хорошо... Прости, но вот уже два года я слушаю музыку, Утром и
вечером, днем и ночью. Я объелся, сыт по горло. Я задохнулся под тяжестью
мелодий. Помнишь миф о Мидасе? Он все превращал в золото. Даже хлеб. Даже
воду. Со мной - то же. Только все превращается в музыку, а она для меня
несъедобна. Завидую! Завидую. Как никогда и ничему. Я всех уговаривал, что
их обобрали. А обобран-то я. Чистая музыка, искаженная музыка,
исправленная музыка, - а мне все равно.
- Но ты ведь столько сделал!
- А! То, что возможно много музык, видели до меня сотни людей. Яблоня
уже сама роняла зрелые яблоки. Другое дело, что со времени Пифагора никому
в голову не приходило заняться изучением полезности музыки. Первый же
математик должен был снять урожай. Смотрели на иероглифы, радовались их
красоте, читать не умели. И даже не подозревали, что иероглифы можно
читать. Идиоты. Идиоты с музыкальным слухом. Миллионеры-скупердяи.
- Ты стал сварлив.
- А! Пустяки. Просто у меня даже от слова "музыка" судороги начинаются.
- Ну, и хватит, милый, - я взяла его за руку, - хватит с тебя музыки. Я
никогда не потребую...
- Ты? А я?!
Нет, у него испортился характер. И раньше он мог перебить меня, но не
так резко.
- Отвернулась? Обиделась? Мне надо обижаться. Вспомни, как ты
переживала за музыку, когда я сказал, что могу ее уничтожить. И за себя
ведь переживала, да?
Я кивнула.
- Ну, вот, а за меня не боишься. Я без музыки. Я ее не люблю. Тебе это
все равно? Вот когда я по-настоящему завидую, Юлька.
Телефонный звонок в коридоре. Потом в дверь просунулось смущенное лицо
Николая.
- Разыскали тебя, Витька. Не хотел звать, сказали: "Сверхважно".
Я вышла за ним в коридор. Слишком недавно Витя вернулся, чтобы
оставлять его без присмотра.
- Да. Слушаю. Да. Не может быть!!! - Витя кричал так, что я сжалась,
притиснулась к стене.
- Резонанс, вы думаете? Но ведь сами структуры слишком различны...
Статистика дает какие-нибудь результаты?.. Конечно, приеду. Но... завтра.
Трубка упала на рычаг. Он повернул ко мне преображенное восторгом лицо:
- Скалкин считает, что в случае с полонезом Шопена проявляется какой-то
аффект, связанный с переносом энергии во времени. Он сейчас терзает на
этот предмет "Синий джаз". Я ж говорю - прикосновение Мидаса. Но здорово
закрутил старик Скалкин! Это главное.
- Ладно. Главное, что ты здесь.
Он засмеялся. Почти так, как два года назад. Быстро меняется у него
настроение. Трудно с ним будет.
Николай снова вышел в переднюю - на Витин смех.
- Значит, родственниками будем, Витя?
- Кажется, да.
- Только кажется? Тут знаешь какая слышимость! Я все про тебя знаю. Мне
в семье музыкально глухие не нужны.
- Шутишь?! - зло спросил Витольд.
- Что ты! Как бы я посмел. Вон Юлька тебе сказала то же, что я, так ты
науку и искусство вверх дном перевернул. И на меня с кулаками готов
наброситься. А между тем у меня есть для вас подарок.
Николай достал из кармана блокнот:
- Здесь копия программы, по которой обучает детишек профессор
Микульский. Насколько я знаю, за пятнадцать лет ему почему-то ни одного
музыкально глухого не встретилось. Так что, сестричка, дело только за
тобой.
- Но ведь Микульский начинает работать с пятилетними...
- А сколько лет ты дашь этому доктору наук? В музыке-то он, во всяком
случае, разбирается не больше пятилетнего.
- Коль! Ты и вправду считаешь, что я смогу?
- Зря я, что ли, хожу к этому Микульскому? Сможешь. Начнешь с одного
музыкального строя, с обычного, а там, глядишь, и другие поймешь,
открыватель. Только поработать придется. И тебе к Юльке. Пошли в комнату.
Ну-ка, сестричка, к пианино. Открой блокнот. С чего там начинается,
видишь? Действуй. А мы с Витенькой послушаем, поучимся.
Я опустила пальцы на клавиши. И они запели.
- Чижик-пыжик, где ты был?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг