Александр Филиппович ПЛОНСКИЙ
ОН ЖИЛ В ГОНДВАНЕ
Фантастический рассказ
Я представляю его стоящим посреди застывшей пустыни. Вокруг ни
деревца, ни камня, ни травинки. Земля покрыта оледенелой коростой. Серость
пропитывает небо. И сквозь нее, словно через закопченное стекло, тускло
просвечивает молочно-белое Солнце.
У него огромный выпуклый лоб. Взгляд отрешенный - ни зова, ни
отчаяния. Всё в прошлом...
Он похож на меня: не пришелец из чужой галактики - землянин, как и
мы. Далекий пращур? Недостающее звено эволюции, венцом которой стал гомо
сапиенс?
Нет, не ему мы обязаны своим существованием...
Так кто же он?
Земле четыре с половиной миллиарда лет. А первобытные люди появились
лишь миллион лет назад. Всего две десятитысячных того времени, что
существует Земля, приходится на долю человечества.
Всего две десятитысячных! Не странно ли?
Природа устремлена к разуму. Неправы те, кто объясняет его
возникновение случайностью. Джон Бернал назвал это "лукавыми уловками
ума". Но не уловка ли ума говорить о длительной эволюции материи,
приведшей к появлению на Земле разума? Ведь слово "длительная" лишено
информации. Миллиарды лет - длительный период, а миллионы - нет? А
эволюция, которая продолжалась бы сотни тысяч лет, уже не длительная?
Каков критерий длительности?
Известно, что органические вещества - основа жизни - существовали на
Земле еще в период ее формирования. Значит, природе не пришлось начинать с
нуля. Отчего же она медлила?
Я знаю ответ: цепь биологической эволюции была насильственно
разорвана. Это стало для меня очевидно еще на третьем курсе геофизического
факультета.
Лекции по геологической истории Земли читал нам профессор Николай
Иванович Чудаков. Вопреки фамилии и расхожему мнению о профессорских
чудачествах был он человеком скрупулезной упорядоченности. По нему мы
проверяли часы: он переступал порог аудитории секунда в секунду.
Не скажу, что профессор читал лекции с огоньком. Порой бывало
скучновато. Вообще, да не обидятся на меня коллеги, геофизика - наука, в
которую не так часто приходят по призванию. Я, например, выбрал эту
специальность только потому, что объявление о наборе на нее подвернулось
первым. И, представьте, попал в самую точку. Кстати, по этому же принципу
я спустя семь лет женился и тоже удачно.
Слепое везение? Нет, вероятностный расчет! Теория вероятностей в
подобных случаях распределяет удачи и неудачи поровну. Следовательно,
пятьдесят шансов из ста заведомо были в мою пользу. Вот если бы я начал
перебирать, колебаться, метаться из стороны в сторону, то обязательно
оказался бы в проигрыше.
Конечно, есть люди иного склада: во втором классе влюбляются в
соседку по парте, а защитив докторскую, предлагают ей руку и сердце. Но
каждому свое, не так ли?
Профессор Чудаков не был блестящим лектором, но предмет свой знал
превосходно. И что нам бесспорно нравилось: Николай Иванович не подавлял
авторитетом, не пытался выглядеть всеведущим, не стеснялся признать ошибку
или сказать: "не знаю". Это нисколько не умаляло нашего уважения к нему.
Как-то, читая лекцию о докембрии, этапе геологической истории Земли,
начавшемся три с половиной миллиарда и закончившемся около шестисот
миллионов лет назад, профессор сказал, что он "палеонтологически
документирован очень слабо", а самый ранний этап существования нашей
планеты, продолжавшийся миллиард лет, "пока еще вообще не доступен
изучению".
На следующей лекции Николай Иванович рассказывал о Гондване -
гипотетическом материке, когда-то существовавшем на месте нынешних Южной
Америки, Африки, Мадагаскара, Австралии и Антарктиды. И будто бы в конце
докембрия Гондвана подверглась внезапному оледенению, следы которого
сохранились до сих пор.
Вот тогда и встал перед моими глазами человек с огромным черепом на
фоне оплавленной льдом пустыни...
Я поднял руку.
- По какой причине оледенела Гондвана?
Профессор пожал плечами. Делал он это довольно редко и в такие
моменты становился похож на кузнечика, готовящегося к прыжку.
- Право, не знаю... - И, помолчав, добавил: - И никто не знает. Есть
гипотезы, но... Не верю им. Вот еще что интересно и также необъяснимо:
впоследствии начался интенсивный распад Гондваны. В результате
образовались современные материки и острова.
- Но почему это случилось?
- Можно лишь гадать. Допустим, произошла геологическая катастрофа -
гигантский оползень, и часть Гондваны, на месте современного Индийского и
южной части Атлантического океанов, обрушилась, как кровля взорванного
дома.
Взорванного дома... Убийственное сравнение! Едва дождавшись звонка, я
подошел к профессору.
- Николай Иванович! А что если... оледенение Гондваны вызвано
глобальной ядерной катастрофой? - Я предвидел насмешливый ответ и потому
поспешил высказать второй, как мне казалось, решающий аргумент. - Ее
последствием явилась бурная тектоническая деятельность, приведшая к
распаду Гондваны!
Профессор удивил меня.
- Ну что ж, - сказал он, - гипотеза не хуже других.
Я возликовал, увы, преждевременно.
- Единственный ее недостаток, - продолжал Чудаков, - то, что она
недоказуема.
Гипотезы немногого стоят. Я убедился в этом, когда сокурсники
высмеяли меня. За мной утвердилась репутация человека, который развязал
ядерную войну в докембрии.
Другой бы отступился, обратил все в шутку. И забыл бы свою "дебильную
выдумку". А я буквально заболел докембрием. Мне снились кошмары: мертвая,
оплавленная ядерным смерчем Земля. С нее словно бы содрали кожу -
многокилометровая толща земной коры, выброшенная в космос, окружила
планету почти непроницаемым для солнечного света облаком. Мириады частиц -
микроминиатюрных спутников Земли - обречены миллионы лет обращаться вокруг
нее, отбирая калории тепла. Жизнь, выжженная ядерным пламенем, сметенная
ураганом, надолго покинула скованную льдом колыбель разума...
И это вселенское по масштабам преступление осталось нераскрытым.
Доказательств нет. В развалинах Хиросимы запечатлелись тени заживо
сожженных. Докембрий познал триллионы сверххиросим. О каких же следах
может идти речь? Все, что историки называют культурным слоем, унесено в
космос. Информация о докембрийском человечестве сметена с лица Земли.
Катастрофа лишила планету флоры и фауны, сместила земную ось, изменила
состав атмосферы...
Видел я и другой повторяющийся сон: человек-символ (именно символ,
ведь люди не выжили) с гигантским черепом мудреца (как наивна и беспомощна
бывает мудрость!) стоит посреди замерзшей пустыни и смотрит в прошлое...
Каким оно было? Какого могущества и какой степени самонадеянного
безрассудства достигло то, бывшее, человечество, если сумело уничтожить
себя бесследно?
Среди вопросов, которые я задавал во сне и наяву, был один, особенно
мучительный: какими бы мы стали, если бы природе не пришлось все начинать
заново? В усложнившихся условиях! Ведь эволюция происходила теперь под
воздействием колоссально возросшего радиоактивного фона, вызывавшего
невообразимые мутации. Возможно, динозавры и птеродактили вовсе не были ее
естественными продуктами, а представляли собой уродливое извращение
нормальных форм жизни, отголосок ядерной катастрофы. Может быть, за нее
расплачиваемся и мы, вторичные люди, - болезнями, малым долголетием, еще и
еще чем-то?
Окончив университет, я начал работать младшим научным сотрудником в
научно-исслеловательском институте. Наша лаборатория занималась изучением
геофизических аномалий. Я рвался в экспедиции, мечтал об открытиях. Но мне
поручили самое что ни на есть будничное дело - компьютерную обработку
массива информации, добываемой в экспедициях моими
счастливчиками-коллегами.
Как ни странно, вскоре я увлекся составлением программ, напоминавших
заковыристые кроссворды. И все же нет-нет, а вспоминал своего
докембрийского человека, видел его во сне. Только он сместился в некую
сокровенную романтическую плоскость. Но не оттого, что утратил черты
реальности. Просто, повзрослев, я понял: есть глыбы, которые не поднимешь.
Да, это была неподъемная глыба. Но кто мог запретить мечту?
...Меня посылают в поисковую экспедицию. Зона активной тектонической
деятельности. Глубокие разломы земной коры. На дне трещины что-то
поблескивает. Неужели... Да, у меня в руках цилиндр из сверхпрочного
сплава, не известного науке. В цилиндре микрокристаллы памяти. Информация
об исчезнувшем человечестве Гондваны. И вот экстренное заседание Академии
наук. Я в президиуме, рядом с президентом. Мировое признание. Нобелевская
премия...
Да, так глупо я мечтал.
Но мечте угодно было исполниться. Правда, совсем иным образом.
Докембрийское человечество открыла... моя жена.
Девушка, первой вышедшая из-за угла? И да, и нет.
Я, действительно, дал себе зарок жениться на первой же девушке,
которая... поверит в мою гипотезу. И вскоре убедился, что могу остаться
холостяком. Реакция "невест" была различной: от вежливо скрываемого
безразличия до характерного покручивания пальцем вокруг виска.
Но однажды на молодежном вечере меня познакомили с рыженькой
девчушкой. Ничего особенного: приподнятый носик, серые глазки, веснушки.
Мы пошли танцевать. Потом я навязался ее провожать - так, от нечего
делать. Болтали о пустяках. О докембрии я и не заикался - не поймет.
Попробовал ее поцеловать, она отстранилась, выдернула руку. Это меня
задело.
- Как дела в школе? - спросил я небрежным тоном.
- А никак, - рассмеялась девушка.
- Что здесь смешного?
- Не хотела говорить, еще разочаруетесь. Я ведь не школьница, а
кандидат наук.
- Каких еще наук? - проговорил я тупо, а сам подумал: "разыгрывает!"
- Физико-математических. Моя специализация - булевы алгебры.
И она стала рассказывать об алгоритме Куайна, элементарной дизъюнкции
и прочих увлекательных вещах. А я шел рядом и был готов провалиться сквозь
землю.
- Простите, ради бога, - промямлил я, оправившись от шока. - Елена...
не знаю вашего отчества...
- Перестань, Сережа, - неожиданно перешла на "ты" Лена. - Ничего не
произошло. И вообще спасибо тебе. Женщине всегда приятно выглядеть моложе,
чем она есть.
И тогда я рассказал ей о своем докембрии. Она слушала внимательно, не
перебивая. Почему-то я волновался, словно в ожидании приговора.
- Знаешь, это интересно... - задумчиво сказала Лена. - Нет, очень
даже интересно. И вовсе не так безнадежно, как ты думаешь.
Через два месяца мы поженились.
Я ничего не смыслил в булевых алгебрах, Лена - в геофизике. Но мы
полюбили друг друга, и любовь помогла открыть докембрийскую цивилизацию...
Журналисты и научные популяризаторы внедрили в сознание читателя
затертое представление о том, как делаются открытия. Ученый напряженно
мыслит - день, месяц, год, иногда всю жизнь. Выводит мудреные формулы.
Колдует над не менее мудреными приборами. Потом прикладывает палец ко лбу,
сосредоточенно смотрит в неэвклидово пространство, закатывает глаза и
облегченно вздыхает: открытие готово!
Легенды об Архимедовой ванне и яблоке Ньютона уже не принимаются
всерьез: столь допотопный и примитивный способ делать открытия не может
быть рекомендован к широкому внедрению из-за низкой экономической
эффективности.
Но мы с Леной воспользовались именно этим, устаревшим, способом,
причем за полчаса до открытия даже не подозревали, что оно вот-вот
родится.
Теплым субботним вечером мы пошли в парк. В нашем городском парке
лабиринт слабоосвещенных аллей, которые особенно по душе влюбленным, даже
если они уже женаты. Кстати, как раз сюда мы забрели в вечер знакомства.
Я снова попытался поцеловать Лену, и теперь она мне это позволила.
Только прежде поглядела по сторонам: не смотрят ли.
- Интересно, была ли Луна в докембрийскую эпоху? - спросила вдруг
Лена.
Это были ее первые слова о докембрии за год нашего супружества.
Признаться, и мне уже не снился мой человек-символ.
Неизвестно чему обрадовавшись, я принялся пересказывать запомнившуюся
лекцию профессора Чудакова.
- Когда и как образовалась Луна, до сих пор не установлено. Есть три
гипотезы. Первая... - загнул я палец, - появилась еще в конце
девятнадцатого века. Согласно ей Луна и Земля когда-то представляли собой
одну расплавленную массу. По мере остывания и сжатия скорость ее вращения
росла. И вот, под действием центробежной силы от Земли оторвалась Луна.
- Не то, - усомнилась Лена. - При несобственном вращении...
- Правильно, забраковали эту гипотезу. А вторая... - загнул я другой
палец, - будто какая-то малая планета, пролетая мимо Земли, запуталась в
сетях ее тяготения и стала Луной.
- Это вообще невероятно!
- Вероятность такого события на самом деле ничтожно мала. Поэтому
вторую гипотезу тоже отвергли.
Лена взяла мою руку и загнула третий палец.
- И эту отвергли?
- Третью гипотезу предложил Отто Юльевич Шмидт...
- О-о... Вспомнила! Протопланетное облако, да? Расслоилось на две
составляющие разной плотности?
- Точно. Более плотная сконденсировалась в Землю, а менее плотная
образовала вокруг нее кольцо, - подтвердил я.
- Уже ближе к истине... Частицы в кольце обращались с разными
скоростями, одни быстрее, другие медленнее. Более крупные частицы
притягивали мелкие. Образовывались сгустки. Благодаря силам тяготения они
объединялись. И возникла Луна. Так?
- Это ты сама придумала? - изумился я. - Или вычитала?
- Придумала. В соавторстве со Шмидтом, - засмеялась Лена. - И что
дальше?
- Профессор Чудаков говорил, что гипотеза Шмидта самая
предпочтительная, но... Лунные породы, как мы знаем теперь, сходны с
земными. Базальты, железо, медь. А вот летучих элементов мало. Словом,
разница в плотности невелика, следовательно...
- И эта гипотеза лопнула?
- Похоже, так.
- Лопнула... Лопнула... - отрешенно повторяла Лена. - Очень хорошо!
- О чем ты?
Лена посмотрела на меня в упор, и я впервые заметил, что глаза у нее
не серые, а цвета дамасской стали, отливают перламутровой голубизной.
- Твоя докембрийская гипотеза верна. При глобальном ядерном взрыве
около одного процента массы Земли было выброшено в виде мельчайших частиц
и обломков в космос. Вот как образовалось кольцо, о котором говорил Шмидт,
а вовсе не из протопланетного облака! Поэтому и плотность вещества в нем
оказалась примерно такой, как на Земле.
- Значит, Луна...
- Один из результатов ядерной катастрофы в докембрии. Других причин
не может быть! А сама по себе такая катастрофа попросту немыслима. В ней
повинны люди!!!
Компьютер подтвердил догадку Лены. Так было получено единственное, но
неопровержимое доказательство существования великой докембрийской
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг