глубокой ночи На постоялый двор прибывали возы из ближних и дальних мест -
везли хлеб нового урожая, мед, рыбу. Наступило самое золотое время для
торгов.
VIII
Наутро город гудел от новых слухов. Купцы, прибывшие на рассвете с
верхнего течения Днепра, привезли весть об убийстве муромского князя Глеба.
На этот раз преступление было совершено поблизости от жилых мест, на
пристани Смядыни. Злодеев едва не схватили случайные очевидцы нападения,
удалось, во всяком случае, узнать одного из них - личного повара князя,
торка родом.
Киевляне не жаловали это азиатское племя, то и дело досаждавшее купцам
на днепровских порогах, грабившее земледельческие селения по степной
Украине. Вместе с печенегами торки иногда появлялись и под стенами стольного
города, угоняли скот, жгли посады, хватали в полон зазевавшихся рыбаков и
смолокуров.
- Торчин этот и зарезал князя как овцу, - говорили те, кто, по их
словам, из первых уст слышали рассказ купцов об убийстве. - Глеб-то
мальчишка, совсем - годов шестнадцать...
- Не наскочи на них люди, и этому голову отбрили бы, - заметил один из
слушателей.
- Как пить дать - одна рука за всем этим смертоубивством.
Последняя фраза заставила всех замолчать. Слишком очевиден был намек на
Святополка.
Ильин только сейчас осознал всю серьезность положения. Все происходило
так, как было написано в житии Бориса и Глеба. И подозрения адресовались
Святополку. Имя Ярослава не называлось даже сторонниками киевского князя,
ведь его новгородский брат, казалось всем, настолько далек от происходящих
событий, что при всем желании не сможет повлиять на их ход.
- Но куда ехал Глеб? - задав этот вопрос, Ильин попробовал повернуть
мысли людей в другое русло. - Почему он оказался в Смоленске?
- В Киев, говорят, плыл, - ответил один из распространителей новости.
- А зачем? - быстро спросил Ильин, боясь, что разговор опять уйдет в
сторону от главного.
- Известно, - начал тот же ловец слухов, но осекся: - Вроде... вроде бы
как под братнюю руку княжество свое привести.
- Словом, присягнуть на верность? - уточнил Виктор.
- Ну да...
- Так зачем же Святополку его убивать? В гибели Глеба кто-нибудь другой
заинтересован - кому на вашего князя тень бросить надобно... Да и в случае с
Борисом - не то же самое?..
Несмотря на то, что везде и всюду обсуждались трагические события
последних дней, само собой сложилось нечто вроде неписаного правила не
называть по имени возможного вдохновителя убийства молодых князей. Нарушив
его, Виктор расставил точки над "и". Теперь, считал он, в умах людей должен
постепенно созреть правильный ответ на вопрос: кому выгодно?..
Кое-кто отошел от спорщиков, почесывая затылок. Другие загалдели пуще
прежнего.
- А как это Глеб в Смоленске очутился, коли он в Киев плыл? - выкрикнул
один из мужиков. - Из Мурома-то по Оке идут до верховьев, там поблизости от
Черной Грязи на Сейм переволакиваются, а по нему в Десну сплывают. Почитай
под самым Киевом и выходят в Днепр. Не-ет, что-то тут не так, не зря князь
крюка такого дал...
Но его тут же подняли на смех.
- Эва, мудрец нашелся! Да ты откуда свалился - по Сейму на Оку захотел
попасть. Там, у волока второй год проходу нет. Змей двенадцатиглавый под
калиновым мостом всех прохожих-проезжих грабит-убивает!..
Ильин насторожился. Это явно был какой-то отголосок фольклора. Но
откуда тогда такая хронологическая точность, никогда не сопутствующая
подобным мифологическим представлениям? Однако его недоумение было тут же
рассеяно.
- Да не змей никакой, будет сказки-то баять! Люд там разбойный змеиной
веры. Вот и запустел волок...
- И я про то слышал. И есть-де мост калиновый через речку Смородину,
там вот они прокудят, окаянные.
- А мне люди говорили, будто не шайка там, а целое племя обосновалось -
вроде печенег тутошных. Жгут деревни, городки малые. Только церкви
новоставленные не трогают. Во как!
Кричали и перекрикивали друг друга еще долго. В конце концов у Ильина
составилась вполне законченная картина того, что происходило на речке
Смородине, известной каждому фольклористу по многочисленным былинам и
сказкам об Илье Муромце.
Какое-то племя степных хищников, пришедших из глубин Азии в лесостепную
зону, оседлало важный торговый путь и сделало поборы с купцов и разбои
источником своего существования.
Подтверждение его соображений пришло раньше, чем он мог предположить.
Около полудня запели рожки, загудели медные била возле церквей и на
торговых площадях. По Боричеву взвозу к северным воротам, вздымая облако
пыли, летела пестрая кавалькада.
- Князь едет! - пронеслось по Киеву.
Всадники повернули перед самым городом и помчались под стеной к
Олеговой могиле. Услышав об этом, народ повалил в сторону кургана, весело
шумя, толкаясь и задирая многочисленных иноземцев. Мусульманам и иудеям
показывали край свиты, сложенный в виде свиного уха. Увидев грека,
складывали щепоть и принимались слюнить ее, причмокивая ртом, словно
обсасывая маслинку. Да и разноплеменных славян честили немилосердно.
- Дрягва чернолапотная! - кричали дреговичу, жителю болотистого
Полесья.
- Псковичи - небо кольями подпирали! - безошибочно определив по
цокающему говору гостей с севера, местный забияка намекал на широко
известный анекдот: жители вольного города будто бы решили на вече подпереть
кольями нависшую грозовую тучу.
- Эй, лапшееды! - поддевали ростовцев. - Вы, сказывают, родимое озеро
соломой поджигали?
И тут имелась в виду бродячая байка о том, будто ростовские жители
снимали солому с крыш, чтобы разжечь костры на льду и протаять полыньи для
рыболовства.
- В Севске поросенка на насест сажали, приговаривали: цапайся, цапайся,
курочка о двух лапках, да держится.
Приезжим оставалось только ежиться под смех толпы. Состязаться в
острословии со столичными ерниками мало кто решался.
Перебранка и гогот разом стихли, едва на курган поднялся Святополк с
несколькими боярами. Князь, высокий, тонкий в талии, легко взбегал по
крутому травянистому склону. Его длинный плащ с собольей оторочкой - корзно
- разлетелся на стороны, словно багровые крылья.
На вершине Святополк резко повернулся лицом к городу, туда, где
собралась основная масса людей, и, не дожидаясь, пока его приближенные
вскарабкаются за ним, выкрикнул:
- Здравствовать всем, народ честной!
Толпа восторженно зашумела. В воздух полетели суконные колпаки и
барашковые шапки.
Князь положил руку на рукоять богато украшенного меча и обвел взглядом
людское море. Узкое бледное лицо его было неподвижно; густые темные усы,
свисавшие по краям рта до подбородка, делали его выражение
капризно-сумрачным. Это впечатление исчезло, стоило Святополку заговорить.
Энергичная, плавно льющаяся речь свидетельствовала о стойкой и твердой воле.
- Я приехал известить вас, что брат мой Ярослав идет на меня с силой
немалой. Объявил он, будто хочет отомстить мне за смерть двух братьев наших
Бориса и Глеба... Знаю, что чьи-то злые языки стараются сделать меня
ответчиком за это убийство, но, стоя на могиле своего прадеда, клянусь вам -
нет на мне братней крови!
Он сделал паузу, явно ожидая реакции толпы. Но она на этот раз молчала.
Ильин толкнул Торира и шепнул: "Вот тебе и объяснение причин убийства -
найден повод для войны, а заодно и возможные соперники устранены".
Зычный голос Святополка снова разнесся окрест:
- Ярослав готовился к войне с моим отцом, вы знаете это. Он призвал к
себе варяжскую дружину. А новгородцев уговорил идти с ними на меня, пообещав
им навсегда освободить их город от уплаты десятины в пользу Киева!
По толпе прокатился ропот. Стали слышны отдельные выкрики: "Ах,
дровосеки! Ужо поставим их нам хоромы рубить!" - "Нешто хромоножка нас
напутает?!" - "Да мы их, мезговников, плетьми захлещем - не токмо что оружью
об них пачкать!" Последнее из прозвищ намекало на то обстоятельство, что
новгородцам в голодные годы нередко приходилось подмешивать в муку толченую
мезгу - подкорный слой сосновых деревьев.
Князю было любо слышать эту воинственную перекличку. Расправив усы, он
улыбнулся и вопросил:
- Так что, пойдете со мной плотников проучить? Покажем им, что не ихнее
это дело - мечом махать?
На этот призыв отозвались несколько сдержаннее. Одно дело на словах
геройствовать, другое - головой рискнуть. Толпа заходила ходуном - кто-то
пробивал себе путь к кургану, кто-то норовил протиснуться поближе к воротам,
дабы улизнуть в случае чего.
Больше сотни викингов сгрудились у подножия холма, один из них,
плечистый белокурый богатырь, задрав голову, крикнул с сильным норвежским
акцентом:
- Князь, мы пришли сюда, прослышав, что ты будешь вести дела по совету
со старыми богами, а не по наущению хитрых служителей Иисуса...
Святополк помедлил с ответом. Ему, очевидно, не хотелось в такой зыбкой
ситуации восстанавливать против себя последователей влиятельной религии. Но
и викинги явно не удовлетворились бы уклончивыми обещаниями.
- Я уповаю на помощь Перуна!
Князь сделал свой выбор. И народ ответил одобрительным гулом. Но Ильин
заметил вокруг немало таких лиц, которые как бы одеревенели, в то время как
над толпой неслись восторженные клики.
В этот момент Святополк и стоявшие рядом с ним бояре разом повернулись
в сторону Боричева взвоза. Торир, на голову возвышавшийся над окружающим
людом, первым заметил клубы пыли, поднявшиеся в той стороне.
- Еще кто-то едет. Похоже, князь не ждал гостей.
Народ расступился, пропуская группу всадников, во главе которых мчались
широкогрудый бородач в кольчуге и статный старик в кожаных латах, с обритой
головой, с которой свешивался седой оселедец.
Ильина словно что толкнуло в сердце - в пожилом воине он узнал Добрыню.
- Чего ты? - спросил Бычья Шея, когда Виктор дернулся в сторону волхва,
проезжавшего в полусотне метров. - Не пробиться, напирают как бараны...
Всадники осадили коней перед цепью дружинников, окружавших курган.
- Кто такие? - строго спросил князь в наступившей тишине.
- Я Дружина, боярин твоего брата Глеба, в крещении Ильей наречен, -
густым басом ответил широкогрудый.
- А я Добрыня, родич твой по отцу, - застуженным голосом произнес
старик.
По толпе опять волной прошло возбуждение. "Точно, он!" - "Сколько лет
его не видывали?" - "Постарел-то как, а ведь был богатырь, веку ему, думали,
не будет".
- Рад тебе, Добрынюшка, доходили слухи о тебе, будто хоронишься ты
где-то в лесах дремучих...
- А я вот прознал, что ты на стол отчий взошел да вере нашей вольготу
дал, решил на подмогу к тебе приехать. Хоть и сила не та...
- Старый конь борозды не портит, - улыбнулся Святополк.
- Дозволь, князь, о деле сказать, - начал Дружина.
- Говори, достопочтенный муромец.
Ильина словно электрическим током прошило. "Да ведь это Илья Муромец
собственной персоной!"
Широкогрудый слез тем временем с коня. Народ ахнул, увидев, что боярин
на голову выше любого из молодцов, окружавших холм. Под кольчугой
перекатывались мощные грудные мышцы. Подойдя к одной из лошадей, на которой
были навьючены переметные сумы и мешки, Илья одной рукой поднял рогожный
куль, перекинутый через седло, другой распустил узел, стягивавший его
горловину. Затем перевернул куль и вытряхнул на траву странное существо с
абсолютно лысой головой и необычайно развитой грудной клеткой, что придавало
ему сходство со статуэтками буддийских божков, много раз виденных Ильиным.
Короткие кривые ножки свидетельствовали, что обитатель куля из какого-то
кочевого племени, где сызмала привыкают к седлу.
- Подарочек тебе, князь. Вот эта нечисть почитай два года проезду не
давала по окскому волоку. Потому и Глеб, брат твой, кружным путем поехал, а
мы с Добрыней да с дружиной малой на Сейм решили пробиваться.
- Кто же это такой? - подняв бровь, спросил Святополк. - Слухов много
про ту шайку было, а в точности никто ничего не знал.
- А вот ты его самого расспроси... Эй, толмач, живо сюда.
Один из всадников проворно соскочил с седла, подбежал к лежавшему на
земле буддийскому божку и что-то произнес на гортанном языке. Илья схватил
кривоногого коротышку за шиворот и показал толпе. Ближайшие к нему киевляне
отшатнулись - видно, было в этом странном создании, постреливавшем по
сторонам черными рачьими глазками, что-то устрашающее.
После увесистой затрещины божок судорожно поджал кавалерийские ноги и
быстро залопотал. Когда он умолк, толмач заговорил, коверкая русские слова
на восточный лад:
- Отвечает так: зовут меня Сол, происхожу я из благородного хазарского
рода Папазиев. После того, как твой дед, князь Святослав, разрушил наши
города, мы снялись со своих мест и стали кочевать подобно своим предкам. Те
племена, что пришли из-за Волги, когда Хазария погибла, согнали нас с
хороших пастбищ, мы подались в лесные места.
- Ишь ты, послушать тебя: агнец кроткий, - усмехнулся Добрыня. - А тут
еще старики живы, которые хазарский полон помнят. Что ни год, приходили вы
под самый Киев, сколько сел пожгли, сколько душ погубили! Если б не
Святослав Игоревич, по сю пору кровушку из нас пили бы. Да и я на Хазарию
хаживал с Владимиром-князем, видывал, каково от этих смиренников тем
доставалось, кто в рабство к ним попал.
- Эй ты, Сол-разбойник! - крикнул Святополк. - Отчего ж ты на худое
дело пошел - купцов грабить стал, деревни зорить, народ переводить...
Божок ничего не ответил на вопрос толмача, только беспокойно засучил
ножками.
- Порубить его, и только! - крикнули из толпы.
Илья поднял руку:
- Успеется с этим. Вели, князь, чтоб показал он, как на змеином языке
говорит.
- Пусть покажет, - усмехнулся Святополк.
Толмач передал приказание. Сол снова посучил ножками и заложил в рот
четыре пальца.
Виктор, со все возрастающим изумлением наблюдавший за сценой, почти
детально воспроизводившей содержание знаменитой былины об Илье Муромце и
Соловье-разбойнике, поспешно толкнул Торира и знаком показал ему, что надо
заткнуть уши. Викинг непонимающе пожал плечами и не последовал его примеру.
Наблюдая за лицами окружающих, Ильин понял, что перестраховался, и
отнял руки от ушей. Карлик свистел громко, пронзительно, но не настолько,
чтобы, как говорилось в былине, "маковки на теремах покривились, а окошки в
теремах рассыпались, а что есть людишек, все мертвы лежат".
Посвист хазарина походил на некую мелодию, то возвышаясь, то понижаясь,
она словно бы повествовала о чем-то тревожном. Когда Сол умолк, Святополк
спросил у Ильи:
- И что, в ихнем племени все так объясняются?
- Как есть все, - ответил богатырь. - За десять верст друг друга
слышат. Оттого-то и не давались в руки, что от любого войска уйти успевали -
Глеб-князь не раз дружину посылал тот волок очистить.
- Благое дело ты исполнил, любезный Дружина! - сказал Святополк. -
Жалую тебя за это конем вороным из моей конюшни да шубой собольей. И на
службу к себе милости прошу...
- Исполать тебе, князь, за ласковое слово, - поклонился Муромец. -
Позволь и тебе подарок сделать для твоего зверинца.
Он кивнул своим молодцам; те проворно соскочили с лошадей и, затолкав
Сола в мешок, передали его княжеским гридням.
После этого Илья достал из переметной сумы узкий блекло-синий лоскут,
привязанный к обломанному древку. Растянув его на руках, показал толпе: на
грязно-голубом поле было вышито извивающееся тело змеи.
- А вот и знамя ихнее. Нету больше змеиного полка...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг