Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Через   несколько  часов  Василия  похоронили  на   приметной  стрелке,
образованной небольшой речкой  при  впадении  в  Альту.  Бычья  Шея  кое-как
согласился обойтись  без  сожжения  -  если  бы  не  необходимость побыстрее
уходить от  места ночной трагедии,  он  бы  обязательно устроил погребальный
костер и  возвел на  месте упокоения побратима достойный его курган.  Ильину
пришлось  пообещать,   что  он  вернется  сюда  вместе  с   Ториром,   когда
обстоятельства будут этому благоприятствовать,  и  поможет ему в  сооружении
насыпи.
     Роя могилу,  а затем обкладывая свежий холмик камнями,  Ильин то и дело
посматривал на противоположный берег реки -  он все ждал появления воинов из
дружины Бориса.  У  него не было сомнений в  том,  что они обшаривают теперь
окрестности злополучного луга в поисках убийц.
     Раздумывая о  создавшейся ситуации,  Виктор пришел к  мысли,  что  надо
оставить  прежнее  намерение  отсидеться  в  глуши  и,  не  теряя  ни  часа,
спускаться вниз к Переяславлю, а затем идти на Киев.
     Когда  он  сказал вслух  о  своих соображениях,  Анна  сразу поняла его
опасения:
     - Думаешь, теперь на реке оставаться небезопасно?
     Викинг быстро согласился с  предложением Ильина.  Ему вообще было не по
душе прятаться от опасности.
     - Если в Кенугарде теперь неразбериха,  можно попробовать попроситься к
конунгу Святополку, ему наверняка люди нужны.
     - Не думаешь,  что в его дружине тоже могут оказаться твои земляки?.. -
спросила Анна.
     - Не по мне остерегаться того, чего я не видел...
     - Во  всяком  случае,  предусмотрительность никому еще  не  вредила,  -
заметил Ильин. - Я бы на твоем месте...
     Но викинг перебил его:
     - Может быть,  мы что-то и  смыслим в  будущем,  но уйти от него нам не
дано.
     Долго после этого они плыли в  молчании.  Торир мрачно смотрел на левый
берег, сидя у рулевого весла. Анна неподвижно лежала на сене, спрятав лицо в
ладонях. Виктор, привалившись спиной к мачте и запрокинув голову, смотрел на
облачные замки, то воздвигавшиеся, то рушившиеся в синеве.
     После пережитого сегодня на  рассвете в  душе  его  воцарилось какое-то
мудрое  спокойствие.   Была,   конечно,   и  тупая,  саднящая  боль,  иногда
затоплявшая  все  его  существо,  но  и  она  не  могла  нарушить  состояние
внутренней гармонии.  Душа его как бы замерла,  ступив на грань трагического
всезнания и обретя ощущение нерушимости сущего.
     Яростная  борьба  за  жизнь,  смерть  друга,  необходимость  немедленно
принять решение,  от которого зависит твоя судьба - все это, спрессованное в
краткий миг бытия, стало чем-то вроде могучего разряда, разрушившего пелену,
давным-давно опутавшую сознание Ильина.  Сегодня он  впервые за  многие годы
переживал природу,  чувствовал своих спутников с такой отчетливостью, словно
проник в самые потаенные глубины их подсознания.
     Разум не фиксировал с привычной поспешностью все,  что происходит вовне
и  в  нем  самом.  Разум словно уснул.  И  душа воспринимала мир как могучую
мистерию простых и  мудрых отношений всего  ко  всему.  Неразделимые добро и
зло,  боль и наслаждение,  составляя как бы вязкую кровь сущего, наполняли и
его,  Ильина,  сладким трепетом знания. Он ощущал Истину в самом себе, и это
давало  странное чувство  своей  безмерности,  своей  протяженности,  равной
Вселенной.
     Да,  разум Виктора спал.  Но  все в  нем ликовало от  ужаса и  счастья,
словно он  балансировал над  пропастью.  Восторг высоты и  подспудный страх,
говорящий: удержаться никому не дано. Это было прикосновение к Вечному.
     Из  состояния просветленного созерцания его вывел голос Торира.  Викинг
разглядывал свои руки и говорил, обращаясь к Виктору:
     - Я все понять не мог,  что у меня с плечами. Холодит. А теперь на руки
посмотрел и понял: волос нет. Как выбрило...
     Ильин молча смотрел на  его  жилистые ручищи,  в  которых тяжелое весло
казалось хрупким.
     - А ты здорово запалил эту конюшню... Как это вам удавалось с Василием,
наверное,  спознались кое с кем...  - Он даже улыбнулся, хотя глаза остались
по-прежнему холодными, замороженными.
     - Не говори глупостей, - отмахнулся Ильин.
     - Ты знаешь, я охоч до шуток... Если сказать по правде, я на самом деле
в восторге.  Ты поступил как настоящий мужчина -  сжег своих врагов вместе с
домом. У нас считают такое большой удачей.
     - Что ты имеешь в виду?
     - У нас полагается мстить за обиду,  и самое лучшее,  что может сделать
викинг,  -  это изловчиться запереть своих недругов в  доме и  поджечь его с
четырех сторон.  Если  тебе  удастся такой  способ мести,  вся  округа будет
завидовать такому везению.
     - Дикость,  -  сказала Анна,  резко сев на своем соломенном ложе.  -  И
коварство.  Я  еще  могу понять,  если человек убивает обидчика сгоряча.  Но
мстить - это низко. Нужно уметь прощать.
     - У нас думают по-другому,  -  усмехнулся Торир. - Даже пословица есть:
только раб мстит сразу,  а трус - никогда. Мужчина все хорошенько обдумает и
сделает дело на славу...


                                  VII

     Киев был переполнен разноплеменным людом.  Несмотря на  то,  что ходили
упорные слухи о  скорой войне,  лес мачт у  пристаней нисколько не  поредел.
Один за одним подходили суда с юга, да и с севера спускались по Днепру ладья
за ладьей.  Пылили дороги на западной и южной окраинах -  сотни подвод везли
товары из Чехии, из Угорской земли, из Валахии.
     Ильин и  Бычья Шея по  целым дням бродили по городу,  надеясь встретить
княжеский выезд и  пробиться к Святополку.  Ему одному они решили поведать о
том,  что произошло на  рассвете двенадцатого августа.  Только в  его власти
было  сделать так,  чтобы свидетельство участников побоища с  людьми Эймунда
надлежащим образом было доведено до народа,  не потонуло в массе слухов.  Но
Святополк,  как назло, все это время сидел в укрепленном замке Вышгорода и в
Киев не показывался.
     Толкаясь по рынкам, Виктор и Торир ловили обрывки разговоров о недавних
событиях,  заходя в корчмы, прислушивались к спорам сторонников Святополка и
его противников из христиан.
     Вокруг  подвыпивших дружинников,  пришедших  в  Киев  после  неудачного
похода  на  печенегов,  собирались толпы  людей,  вновь  и  вновь  жаждавших
услышать о таинственном убийстве на Альтинском поле.
     Картина происшедшего после бегства викингов,  а  затем и  Ильина с  его
товарищами, действительно выглядела загадочно.
     Увидев бьющееся в агонии обезглавленное тело Бориса, его гридни подняли
на ноги все войско -  почти восемь тысяч человек. Обнаружив полотнище шатра,
отброшенное вместе  с  опорным шестом далеко в  сторону,  нашли  по  веревке
березу, которая послужила пружиной, приведшей в действие механизм покушения.
Увидев кол с остатками перерубленного лычка,  догадались,  каким образом был
сорван шатер.
     Во  время лихорадочных поисков злоумышленников обнаружили еще множество
настороженных  деревьев-луков.   Стало  ясно,  насколько  основательно  была
устроена западня.
     Пока одни метались по лесу в надежде схватить злодеев,  другие вылетели
на  соседний луг  и  увидели охваченную огнем конюшню.  Когда она догорела и
дружинники смогли приблизиться к ней,  заметили с краю,  там,  где проходила
стена,  четыре обгорелых трупа.  А на следующий день, когда пепелище остыло,
нашли  среди  углей  останки  еще  нескольких человек.  Суеверные люди  были
склонны считать,  что в пожаре сгорели убийцы князя, причем казнил их не кто
иной, как сам всевышний.
     По  возвращении из  похода  дружина остановилась в  Вышгороде.  Останки
Бориса положили в  мраморный саркофаг в церкви святого Василия.  Но отпевать
молодого князя епископ пока не стал,  словно надеясь,  что голова вернется к
обезглавленному телу.  Правда, иные из воинов утверждали, что владыка не зря
хитрил -  даже среди дружинников пошли слухи о подмене. Кое-кто говорил, что
Борис сам  подстроил все  это,  подсунув вместо себя неизвестно чей труп,  и
бежал, опасаясь за свою жизнь.
     - Попомните мое слово, он скоро в Ростове объявится, - толковал один из
воинов, навалившись грудью на стол, уставленный братинами с медом.
     - Н-нет!  -  саданув кулаком по дубовой столешнице, заорал другой. - Не
поехал бы он туда.  Не ведаешь разве,  что он с  княжения отпросился,  когда
промеж  Ярославом и  Владимиром ссора  вышла.  Он  ведь  соседом брату  был,
опасался, знать, что тот ему жизнь укоротит.
     - Чего ему с Ярославом делить было?
     - Сам он на Новгородское княжение метил...  Даром,  что ли,  к отцу под
крыло удрал, как только пря разгорелась... Знал, видно, нрав братцев.
     Но  немало было  и  толков о  причастности к  убийству нового киевского
князя  Святополка.  Особенно поддерживали эту  версию,  как  приметил Ильин,
ревностные христиане -  те,  что поминутно крестились и  призывали на помощь
Иисуса и  его  святое воинство.  Виктор сделал вывод,  что  источником таких
слухов являются священнослужители -  именно в церкви могли почерпнуть одни и
те же сведения люди, живущие на разных концах города.
     Святополк,  как  говорили киевляне,  совершенно открыто высказывал свои
симпатии старой вере русичей.  Одной из  первых его  акций по  княжении было
устройство богатой тризны  на  могиле его  предка Олега  -  высоком кургане,
поднимавшемся недалеко от  городской стены.  Тысячам горожан,  собравшимся в
тот  день  у  подножия  холма,  княжеские холопы  разносили бочки  с  медом.
Святополк самолично пожаловал народу множество свит, шапок и сапог.
     По Киеву открыто расхаживали люди с  обритыми головами,  на которых был
оставлен  только  длинный  пучок  волос  -   вроде  оселедца,   излюбленного
позднейшими запорожцами.  На  шее у  них побрякивали ожерелья из медвежьих и
конских зубов, деревянные и костяные фигурки богов, фаллические изображения.
Подолы и рукава длинных белых рубах, расшитые красным орнаментом с громовыми
и свастическими знаками, резко выделялись на фоне сермяжных одеяний толпы.
     Давно не виданных здесь волхвов сопровождали десятки просителей -  одни
умоляли отслужить требу на  родовом кургане,  другие приглашали благословить
новоженов,  третьи  упрашивали отчитать больного,  ставшего жертвой  дурного
глаза.
     Клирики христианских церквей -  по  большей части греки и  болгары -  с
явным страхом наблюдали буйный рост  языческих настроений.  Но  идти  против
массы опасались, тем более что на этот раз за спиной у них не было поддержки
князя и его дружины.
     Простой   народ   со   все   усиливающейся  враждебностью  относился  к
многочисленным торговым гостям из  христианских стран,  то и  дело на рынках
возникали стычки между приверженцами дедовских обычаев и купцами,  менялами,
посредниками, носившими кресты или исповедавшими ислам, иудаизм.
     - Ужо  погодите,  попомним вам,  как  Перуна рубили,  как отцов наших в
Почайну  под  копьями  загоняли,  -  потрясая  костлявым кулаком  в  сторону
священнослужителей,  кричал  юродивый,  сидевший  неподалеку  от  Десятинной
церкви, первого храма, выстроенного Владимиром.
     У оборванца, удивительно похожего на персонаж картины Сурикова "Боярыня
Морозова", висел на шее не крест, а камень с дыркой посередине. Ильин сделал
вывод,  что  со  временем господствующая церковь  поставила себе  на  службу
популярный в  народе институт юродства.  Во  всяком случае,  уже во  времена
Ивана Грозного такие безумцы играли роль  блюстителей идеологической чистоты
христианства.
     Самоуверенности   простолюдинам,    задиравшим    последователей   трех
родственных вероисповеданий,  придавало и  то,  что в городе появилась масса
викингов,  пришедших в Киев из Поморья,  едва разнеслась весть о том, что на
великокняжеский стол сел человек, благоводящий язычникам.
     Торир подолгу приглядывался к группам скандинавов, прежде чем подойти к
ним.  Только удостоверившись,  что  среди  них  нет  нежелательных знакомых,
решался расспросить о новостях с Запада.  Уйдя из Норвегии в конце зимы,  он
не знал,  что происходило на родине в течение минувших месяцев. А о событиях
в  других странах слышал и  того меньше,  так как после участия в  походе на
Англию в  составе войска датского конунга Свейна Вилобородого он  вернулся в
родительскую усадьбу и прожил в ней две зимы и лето -  до тех пор,  пока его
не объявили вне закона...
     - Вы о смерти Свейна ведаете? - Коренастый датчанин со светлыми бровями
и ресницами, с широкой русой бородой, подозрительно смотрел то на Торира, то
на Виктора.
     - Слышал я об этом,  -  ответил Бычья Шея. - Он ведь еще прошлой весной
умер. А на друга моего ты не поглядывай - он русич, в наших делах не сведущ.
Так что там вышло в Англии?
     - Еще немного,  и последний христианский граф улепетнул бы за море. Вся
страна была бы нашей и молилась нашим богам.
     - А кто теперь у власти в Дании?
     - Харальд,  сын  Свейна -  этот  изменил вере отца,  на  него надеяться
нечего. А младший - Кнуд - провозглашен королем Англии.
     - Что в Норвегии?
     - Ходят слухи:  ваш  конунг Олаф Толстый -  тот,  что  принял крещение,
когда служил у  герцога норманнского,  -  оказался не  очень-то  покладистым
человеком.
     - Да, за ним надо смотреть в оба.
     - Так  вот,   Олаф  задумал  объявить  себя  государем  Норвегии  и  не
признавать власть Дании.
     Торир надолго погрузился в размышления, словно забыв о датчанине. А тот
продолжал рассматривать его все с тем же подозрением.
     - Эй, приятель, а как ты сам оказался в Гардарике?
     - Я как раз от людей Олафа и ушел, - ответил Бычья Шея. - Хочу наняться
на службу - здесь или в Миклагарде.
     - Ну,  тогда другое дело.  -  Викинг широко улыбнулся,  показав крепкие
зубы.  -  Мы  ведь  тоже  сюда  приехали,  как  услышали про  здешнего князя
Святополка...  Сейчас у  нас ни  одного государя не  осталось,  за кем можно
пойти, всех попутали попы.
     Ильин решил принять участие в разговоре и спросил:
     - Так   ты   думаешь,   если   Святополк  открыто   провозгласит  целью
восстановление старой славянской веры, то к нему под знамена встанут многие?
     - Весь Йомсбург, - коротко сказал викинг.
     - Из Норвегии тоже кое-кто поможет, - добавил Бычья Шея...
     Пока  они  бродили по  городу,  Ильин  несколько раз  примечал в  толпе
человека с рыжей бородой, заплетенной в косицу. Лицо его показалось знакомым
Виктору,  но  как  он  ни  пытался припомнить,  где  видел  эти  серые глаза
навыкате, эту загнутую на манер серпа косу, ничего на ум не приходило.
     И только когда они вернулись на свой постоялый двор, память вытолкнула:
ощеренный рот,  прыгающая косица,  блеск  широкого лезвия,  грохот рушащихся
перекрытий, глухие крики, похожие на рычание...
     Анна,   поджидавшая  в  светелке,  бросилась  им  навстречу,  едва  они
переступили порог.
     - Ну что, удалось увидеть Святополка?
     - В Вышгороде он сидит, а туда никого не пропустят. Люди говорят, князь
боится наемных душегубцев.
     - Тут,  между прочим,  вовсю толкуют о том, что это он подослал убийц к
Борису. Я едва сдержалась, чтобы не выложить им все, как было...
     - Смотри! - Ильин помахал в воздухе ладонью. - Никто не должен знать об
этом,  пока мы не пробьемся к  князю.  Свидетельства очевидцев в  теперешней
политической борьбе  -  это  посильнее всякого  оружия.  А  то,  что  кто-то
болтает... На постоялых дворах обстановка располагает к сплетням.
     - Да, самое главное забыла сказать! Перед вашим приходом здесь появился
человек из  Вышгорода.  Сегодня утром,  по его словам,  на гробнице молодого
князя обнаружили отрубленную голову Бориса!
     - Вот это номер! - присвистнул Ильин.
     Торир на минуту задумался, потом медленно заговорил:
     - Ярислейфу предъявили доказательство,  больше оно ему не нужно.  А вот
переполох вызвать таким способом - это хорошо придумано...
     - Я же тебе говорил: Ярослав - умный человек...
     - И  это свидетельствует еще об одном,  -  продолжал Торир.  -  Значит,
слухи о  том,  что он с  войском находится где-то за Смоленском,  правильны.
Эймунд при всем своем проворстве не  мог за  эти несколько дней добраться до
Хольмгарда и затем отправить кого-то сюда с головой Бориса...
     При   этих   словах  перед  глазами  Виктора  снова  возникло  лицо   с
бородой-косицей.  Но  он не стал делиться своими опасениями,  решив назавтра
окончательно  убедиться,   не  обознался  ли.  Если  то  было  не  случайное
совпадение, если за ними установлена слежка, он обязательно обнаружит это...
     Когда Анна ушла спать в  подклет к хозяйской дочери,  а Ильин с Ториром
улеглись на  лавках  в  светелке,  через  узкие  -  в  ладонь  -  оконца еще
доносились скрип телег, стук копыт по настилу двора, приглушенные голоса. До

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг