- У нас это не заведено, - со вздохом сказал Ильин.
Они давно уже привыкли говорить в присутствии Торира так, что их родные
времена представлялись как некие географические реальности. Даже Анна, судя
по всему, не проговорилась пока о тайне их появления в этом веке.
- Слушай, ты же не рассказал о том, какие песни у вас поют, - напомнил
Овцын. - Однодневки какие-то. А что сие значит?
- Понимаешь, у нас впервые, может быть, в истории русской поэзии
возникло положение, когда не музыка на стихи поэта создается, а наоборот...
- Не понимаю, - Овцын приподнялся на локте. - Как это можно стихи на
музыку сочинять?
- Сейчас объясню. У меня есть знакомый стихотворец - он как раз и
промышляет тем, что пишет слова для песен. Делается это так: знакомый
композитор, то есть сочинитель музыки, наигрывает ему свою новую мелодию, а
горе-поэт подгоняет под нее подходящий стишок. Для начала пишется так
называемая "рыба" - бессмысленный набор слов, подходящий к музыке по размеру
и ритму, к тому же зарифмованный. Когда "рыба" готова, текстовик - так
называют себя эти творцы - начинает придумывать какую-то ударную строчку,
точно совпадающую по своему звуковому рисунку с "рыбой", а затем подгоняет
таким же образом остальное.
- Ничего не могу уразуметь. - Василий даже головой встряхнул от досады.
- Какие такие ударные строчки?
- Ну вот например: "Папа подарил, папа подарил, папа подарил мне
куклу". Здесь все дело в том, чтобы пропеть эту строку так:
"Па-па-па-да-рил, па-па-па-да-рил..." Или: "Пора-пора-порадуемся на своем
веку..." Или: "Миллион, миллион, миллион алых роз". Улавливаешь?
- Чушь какая-то! - убежденно сказал Овцын.
Княжна передернула плечами и с брезгливостью заговорила:
- Да как вы могли докатиться до такой гадости? Ваши души топчут грязные
дельцы, а вы подпеваете: "миллион, миллион..." Знал бы Чернышевский!.. Даже
Пушкин, этот певец дамских ножек, и тот лучше ваших проходимцев...
- Я, наверное, переборщил, - Ильин поспешил оправдаться от имени своей
эпохи. - У нас немало талантливых, честных людей. Но, как правило, путь их
тернист, орденов они не хватают, премий не получают. Мы привыкли утешаться
тем, что лауреаты один за другим отправляются в небытие, а неудачники
продолжают светить десятилетиями...
Виктор вдруг резко оборвал себя. Что это он перед нею распинается? Не с
золотых ли снов ее любимой Веры Павловны все началось: мечтали об
общежитиях, о единообразии... Он не хотел признаться себе, что раздражение
его вызвано вовсе не этим.
- А вообще знаешь, Анюта, мне надоели твои благоглупости, Помнишь, я
обещал тебя Верой Павловной звать? Учти, что для меня она отнюдь не
положительный персонаж. Это младшая сестра Манилова, живи она чуть раньше,
обязательно вместе с ним грезам предалась бы, как башню до небес
выстроить...
Во взгляде княжны он прочел нескрываемую издевку и понял: она прекрасно
уразумела причину его вспышки. Анна даже не удостоила его ответа.
Именно с этого столкновения началось явное отчуждение их друг от друга.
И с каждым разом напряженность между ними нарастала. Ильин даже начал
избегать прямых обращений к Анне, но тем больше подтекста вкладывал в свои
слова, когда она могла слышать его.
Вначале, когда они испытывали взаимное дружеское расположение, а потом
и неодолимое влечение, споры их не носили характера непримиримости. Виктор
бессознательно шел на разрушение иллюзий Анны, чтобы, во-первых, убедить ее
в том, что Истина, ее постижение возможно только через посредство ее
единственного обладателя - самого Ильина, а во-вторых, чтобы заземлить ее
представление о грядущем - иначе сближение оказывалось просто невозможным,
пока люди будущего виделись ей бесплотными херувимами. Все это теперь стало
ясно Ильину после долгих часов придирчивого анализа того, что было между
ними.
Виктор вновь и вновь возвращался к давним разговорам, и сейчас ему
казалось: он слишком козырял "негативом", слишком нажимал на отрицательные
черты своего времени. Открытие это было сродни чувству оскорбленного
патриотизма.
В самом деле, он, гражданин века, далеко ушедшего в просвещении и
прогрессе, хотел казаться каким-то сорви-головой, чуть ли не феодального
пошиба...
Теперь, стоило Ториру отлучиться, он возвращался к одной и той же теме,
адресуясь как будто бы к Овцыну, но краем глаза следя за реакцией Анны:
- Наше время было не так уж плохо... Я бы даже больше сказал: всем
дурным, что в нем было, оно обязано прошлым векам, в том числе вашим,
восемнадцатому и девятнадцатому.
- Помнится, ты говорил, что в вашем столетии были правители, которые
пролили больше крови, чем все цари, короли и фараоны вместе взятые, - Овцын
явно не понял, куда клонит Виктор.
- Когда я уходил в воронку времени, их уже не было...
- А как же тот деятель, что от шеи до колен орденами обвешивался? -
язвительно спросила Анна. - Ты, помнится, весьма обстоятельно рассказывал,
как он избавился от всех порядочных людей и окружил себя лизоблюдами. Ничем
не хуже какого-нибудь средневекового азиатского хана...
- Его тоже не было. Я исчез из своего века, когда в людях пробудилась
надежда на лучшее... И вообще, у нас всерьез обсуждалась идея полета на
Венеру...
Сделав этот неожиданный вольт, он умолк, вдруг разом осознав, что
происходит. Его отчаянная борьба за светлый лик эпохи и неожиданный скепсис
по отношению к ней со стороны Анны означали одно: Ильин хочет снова
вознестись в сонм праведников, населяющих светлое будущее, а княжна изо всех
сил не допускает его туда, старается утвердиться на том земном, греховном
образе, который сам Виктор создавал у нее, подсознательно стремясь к
сближению.
Теперь-то он понял свою ошибку! Нельзя разрушать у женщины
представление о твоем превосходстве над всеми, иначе рано или поздно
придется расплачиваться за собственную равновеликость любому другому
мужчине. Тебе самой судьбой дано было быть полубогом, а ты не вынес этого,
кротом быть легче, чем орлом... На тебя работало время, в которое ты жил, а
даже теперь обаяние его для Анны столь огромно, что она старается
действовать твоим оружием - снижая феерический образ, - иначе отсвет его
вновь ляжет на тебя и ты уподобишься небожителю...
С этого дня он стал сознательно возвеличивать свою эпоху, она и в самом
деле была единственным его козырем в борьбе за Анну.
II
Пергамент, на котором была нанесена карта чудесных явлений, изрядно
потерся на сгибах - Ильин все не мог приноровиться скручивать его в трубку и
по старой привычке читателя газет сворачивал его втрое и вчетверо. Зато и
топорщилась телячья кожа не в пример бумаге.
Придерживая ладонями края карты, Виктор с безнадежностью смотрел на
рыбьи хвосты, густо расположившиеся по берегам Днепра. Сколько уже этих
русалок оказались на поверку или корягами с налипшими на них космами
водорослей, или топляками, застрявшими на отмелях. Бывали, конечно, и
приятные исключения - когда приходилось подстеречь ночных купальщиц.
Впрочем, будучи людьми цивилизованными, Овцын и Ильин не гонялись по лугу за
голыми девками, предоставляя эту почетную миссию своим проводникам из
ближайшей деревни.
Минувшей ночью ловцов нечистой силы подстерегало еще одно
разочарование, после которого Ильин решил вообще не реагировать на слухи о
русалках. Ибо пережитый охотничий азарт настолько опустошил его душу, что
ему казалась непереносимой сама мысль о повторении подобного приключения...
Первым русалку увидел Овцын. Едва из тучи показался ущербный диск луны
и росный луг полыхнул голубоватым сиянием, Василий ткнул Виктора под бок и
указал на темную полосу, протянувшуюся от Днепра. Что-то блеснуло в том
месте, где кончался след.
- Ползет, - шепнул Овцын. - Хвост видишь?
Ильин судорожно сглотнул обильную слюну. Он готов был поклясться, что в
десятке метров от него движется нечто с огромным, истинно русалочьим
хвостом.
- Берем? - одними губами спросил Василий.
Виктор кивнул и, выскочив из-за куста, метнул свернутую в рулон сеть
туда, где играли лунные блики.
Мгновение спустя они бились в траве, стараясь удержать мощное тело,
запутавшееся в силках. Удар хвоста пришелся Ильину прямо по щеке, отчего она
сразу же вспухла и запылала.
- У с-сволочь! С-сом! - с отвращением стирая с лица рыбью слизь,
прохрипел Виктор.
Его начала бить дрожь. Овцын с минуту молча смотрел то на судорожно
дергающуюся рыбину, то на пострадавшую щеку Ильина, потом принялся
безудержно хохотать.
- Д-дурак! С т-твоими нервами т-только в морге служить.
- Ну что ты трясешься? Радоваться надо, завтра знатную ушицу сварим, -
бодро сказал Василий.
Водя пальцем по карте, Виктор вспоминал кладбища, где они прятались,
поджидая упырей, засаду в коноплянике, когда следили за избой молодой вдовы,
к которой будто бы повадился огненный змей. Невольно улыбнулся, воскресив в
памяти картинку: по озаренной восходящим солнцем деревенской улице во все
лопатки мчится Овцын, а за ним, то и дело хватая его за порты, несется свора
собак - Василий решил, что выследил оборотня, и сунулся за каким-то
шелудивым псом в заросли бурьяна, где дворняги остервенело рвали выкопанного
ими из земли околевшего жеребца.
Бывали и похуже случаи, когда друзьям приходилось уносить ноги не от
обозленных шавок, а от разъяренных женщин и девок.
Раз их обнаружили старухи, собравшиеся за деревенской околицей сжигать
белого петуха, что, по мнению местных жителей, способствовало плодородию
нивы. Обряд надлежало совершать в глубокой тайне от мужского населения, от
молодежи, от замужних баб. Это табу и натолкнуло Ильина на мысль, что во
время отправления языческого богослужения кто-то из его участников может
демонстрировать сверхъестественные способности. Мужик, сообщивший ему под
большим секретом о готовящемся действе, заклинал его не ходить за околицу в
святую ночь, ибо ведуньи таким охальникам жестоко мстят.
Виктор понял, что совершил ошибку, когда обнаженные старухи гурьбой
двинулись по лугу, размахивая длинными ножами и выкрикивая обращенные к
Мокоши просьбы подать лен-ленок долог, как бабий волос, репу сладку и
гладку, не менее афористично живописались горох, капуста, конопель и прочая
огородина.
- Я бы предпочел девок, - шепнул Овцын, лежа в высокой траве. -
Помнишь, на Ловати деревню опахивали от мора - в сохи впряглись голышом. По
крайней мере, было на что посмотреть. А тут - тьфу!..
- Я бы предпочел, чтобы они шли в другую сторону, - с едва скрытой
тревогой пробормотал Ильин.
- В самом деле... Этого еще не хватало, - заметно струхнул Овцын. - С
такими косарями они нас с тобой, как того петуха - ширк, и нету... Чую,
Витя, пора подыматься...
После той погони у Ильина рубаха к спине прилипла, а руки тряслись
несколько часов - приняв их за нежить, голые старухи с диким визгом кинулись
вслед, не боясь ни хлещущих веток, ни кочек, ни оврагов.
Наутро, когда доплелись до ладьи, Виктор сказал:
- Хороши мы были. Вот бы со стороны посмотреть на эти гонки: достойно
кисти Айвазовского.
- Кто такой? - в изнеможении спросил Овцын.
- Был один... буйство стихий изображал... во времена Анны жил.
Палец Ильина замер на значке, изображавшем восьмиконечный крест - так
обозначались места, где, по слухам, действовали подвижники новой религии.
Виктору и его спутникам дважды пришлось убедиться в преувеличенности
подобных известий. Все чудеса лесных старцев заключались в том, что один
просидел на "столпе", то бишь высокой ели, три месяца, а другой вырыл
ногтями пещеру в глинистом скате оврага и поселился в ней. Во всех прочих
отношениях это были совершенно неинтересные персонажи - косноязычные,
невежественные.
Но подвиги того отшельника, который был обозначен крестом в среднем
течении Днепра, превосходили всякое воображение: он будто бы в одиночку
валил за один день столько деревьев, сколько нужно было для постройки
большой церкви. Причем делал это без помощи топора, одной лишь силой
молитвы.
Ильин и Овцын даже не поленились сходить на вырубки, где орудовал
пустынник. Их поразило то обстоятельство, что на пнях совершенно не было
следов топора, гладкие срезы казались отшлифованными.
- Будто лазером, - растерянно сказал Ильин, увидев работу чудотворца.
- Он ведь как говорит, черноризец-то этот, - объяснил провожатый. -
Церквей-де божиих не по всем городам еще настроено, вот вы и коснеете в
идолопоклонстве. А я вам во славу Иисуса в один присест леса навалю, вы
только не поленитесь срубить... Вот так по всей нашей округе прошел.
- Как же это он умудряется?.. - озадаченно спросил Овцын.
- Не велит глядеть, мол, не ровен час зашибет вас андел божий, который
мне на помочь приходит. Мы уж и запужались, народ-то здесь робкий - то
князь, по зиме в полюдье едучи, в страх вгоняет, то епископ налетит: где
капище порушит, где богов пожгет, где жальник окропит да крестом зачарует,
чтоб мертвяк не баловал.
- А бывает такое? - больше по привычке, чем для дела спросил Овцын.
- Как же ему не побаловать. Скучно в могиле-то веки веченские лежать...
- Да какое нам дело до покойников, Витя, - почему-то вспылил Овцын. -
Нам надо отшельника искать. Не знаешь, отец, где он сейчас?
Так, двигаясь от одного приднепровского селения к другому, они
мало-помалу нагоняли чудодея: в последней из деревень им сказали, что монах
был у них накануне, а нынче, идя берегом, должен добраться до Рогнедина
Волока.
Теперь Ильин изучал карту в виду этого сельца, показавшегося из-за
поворота реки.
- А сом вкусный был, - заметил Овцын, явно стараясь воодушевить Виктора
на предстоящий поиск.
- Хочешь сказать, у нас есть сегодня возможность пополнить свои
продовольственные запасы?
Василий рассмеялся. Ему тоже изрядно надоели эти ночные засады, из-за
которых они оба неоднократно попадали в дурацкое положение. Но - и Виктор
оценил его деликатность - ни разу не намекнул на сумасбродность самой идеи
поиска пленников времени. Ильин почувствовал потребность оправдаться.
- Вася, я сам понимаю: шансы на то, что моя гипотеза окажется верна,
ничтожно малы. Но у нас нет пока ничего более стоящего...
- Не уговаривай. Я по-прежнему хочу домой, - и, стрельнув глазами в
княжну, Василий добавил: - А вот Анюта...
- Папа может и не дождаться, - мстительно сказал Ильин.
- Не прикасайся, пожалуйста, к моему отцу, - вспыхнула Анна. - Это
светлый, чистый человек. Я не стою его... Я обожаю его...
- Да ради бога, - пожал плечами Ильин. - Просто я думал...
В этот момент проснулся Торир.
- О чем вы тут заспорили? Ты так кричала. Разве можно так с отцом?..
Анна закрыла лицо руками и повалилась на сено.
III
Раздвинув густые заросли, Ильин и Овцын увидели в полусотне метров от
себя коренастого человека в черном подряснике. Он стоял среди поваленных
сосновых стволов спиной к конспираторам, вытянув перед собой руку с плотно
сжатыми пальцами. Длинные волнистые волосы ниспадали из-под клобука на
плечи, по перепутавшимся прядям то и дело пробегали искры.
- Пришелец! - Василий не вытерпел и радостно сжал запястье Виктора.
У Ильина сердце готово было выскочить из груди, но он нашел в себе силы
удержаться от выражений восторга и приложил палец к губам.
Они заранее договорились, что отшельника надо, как говорится, брать с
поличным. Иначе мигрант - если, конечно, монах окажется таковым -
обязательно отговорится. Ход их рассуждений привел к выводу: вряд ли можно
ожидать откровенности от человека, привыкшего маскировать свои
сверхъестественные способности. К тому же трудно было рассчитывать на то,
что он появился здесь из какой-то просвещенной эпохи. Может быть, он вообще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг