Вячеслав ПЬЕЦУХ
ЛЕВАЯ СТОРОНА
Рассказ
Село Покровское, что на Оке, стоящее не так чтобы близко, но и не то
чтобы далеко от того места, где Ока под Нижним впадает в Волгу, издавна
делилось на две недружественные части, искони существовало тут как бы
два самостоятельных поселения - левая сторона и правая сторона. Возмож-
но, по той причине, что на правой стороне жили выходцы из Сибири, вроде
бы даже отдаленные потомки польских сепаратистов, причастных к мятежу
1830 года, заборы здесь глядят прочно, как свежее войско, ворота у мужи-
ков тесовые, наличники все фигурные, сельхозтехника покоится под окнами
такая ухоженная, что любо-дорого посмотреть. Не то - левая сторона:
словно на обитателей левой стороны нашла повальная меланхолия или им не
благоприятствует здешний климат - такое у них кругом нестроение и разор.
Впрочем, виды на левой стороне не просто неприглядны, а как-то затейли-
во, неспроста, например, у цыгана Есенина изба крыта соломой, но не по
обрешетке, а по железу, имеется каменная пожарка, в которой никогда не
стояло ни одной пожарной машины, и при ней облупленная каланча, с кото-
рой видать чуть ли не Арзамас, на задах у Вени Ручкина торчит памятник
генералиссимусу Сталину в виде бюста, почему-то выкрашенный в жидкий зе-
леный цвет.
Уже погаснет на востоке Венера, звезда весенняя, уже красно солнышко
взойдет, всегда дающее поутру прежние государственные цвета, и задымятся
черные крыши сараев, уже на правой стороне отголосит сельхозтехника, ос-
тавив по себе смрад, вылезет откуда-то, весь в соломе и картофельных
очистках, деревенский дурачок Гамлик, которого на самом деле дачники
прозвали Гамлетом, принцем датским, поскольку он безнаказанно поносил
советскую власть даже в самые опасные времена, уже дети пойдут в школу,
по дороге тузя друг друга пестрыми рюкзачками, когда мужики левой сторо-
ны начинают подтягиваться к пожарке, рассаживаются где попало, кашляют,
курят, охают, сопят, вообще скучают, пока у них мало-помалу не наладится
разговор.
- Суки вы, парни! - говорит цыган Есенин.- Совсем я с вами сбился с
жизненного пути!
- Ты давай не обобщай,- говорят ему с другого конца скамейки,- а
всегда критикуй конкретно. Ты с кем вчера, предположим, пил?
- Да с тобой и пил, ты чего, совсем уже опупел?!
- Что пил, я помню, а с кем конкретно пил - это туда-сюда...
- Ну и что же ты, предположим, пил?
Напротив пожарки хлопает калитка, и в сторону компании направляется
мрачный Колян Угодников - в оскаленных зубах папироса, руки в карманах
брюк. Его жена по пояс высовывается в окошко и вопит так, что ее слышит
вся левая сторона:
- Ты куда, стервец? А картошку софдить?!
Кажется, один Угодников ничего не слышит, мужики же возле пожарки
посмурнели и нехорошо задумались про картофельную страду.
- А пил я, товарищи, самогон. Приехала ко мне вчера теща из Ардатова
и привезла тамошний самогон. Ничего... Все-таки домашнее, только мышами
пахнет. А наутро теща и говорит: "В следующий раз я целый чемодан само-
гона привезу, чтобы ты обпился и околел..."
- А я вчера,- говорит Угодников,- украл у своей скво мешок картошки и
продал дачникам за две бутылки какого-то заграничного шнапса.- Не ска-
зать, чтобы это была водка, но и не подумаешь про вино.
- Я интересуюсь: а самочувствие твое как?
Угодников внимательно призадумался и сказал:
- То-то я чувствую, будто мне, братцы, как-то не по себе...
- Я про это и говорю. Пить, мужики, тоже надо с умом, а то недолго и
до беды. Вон в прошлом году Ивановы из Васильков выпили с похмелюги не-
весть чего, а потом их по весне выловили в Оке!
- И ведь, помните, они всей семьей в валенках плыли - и смех, и сле-
зы!
- Это значит, что они зимой окончательно допились.
- Понятно, что зимой, летом в валенках особенно не походишь.
Больше разговаривать было вроде бы не о чем, и мужики опять принялись
кашлять, сопеть и охать, мучительно раздумывая о том, где бы добыть вин-
ца. Выпить хотелось страстно, как в другой раз жить хочется, если твое
существование находится под угрозой, и даже физически необходимо было
выпить, ибо у всех то и дело замирало сердце, к горлу подступал спазм и
ходили перед глазами оранжевые круги. Общее чувство у мужиков левой сто-
роны было такое, словно их несправедливо лишили чего-то чрезвычайно важ-
ного, без чего нельзя полноценно жить, вроде обоняния или запаса дров.
Веня Ручкин сказал:
- Прямо хоть воровать иди!
- А я бы и пошел, даже не задумавшись, если б было чего украсть.
- Вообще-то дачников можно было бы почистить, но это до осени нужно
ждать.
- Осень еще не скоро...
- До осени еще глаза вытаращишь - это да.
И опять молчат, слышно только, как напротив хлопает на ветру незапер-
тая калитка.
- Если бы я был верующий,- сказал Угодников,- то я бы прямо упал на
колени и взмолился: "Господи, пошли рабу твоему стакан!" А Бог, видя та-
кое мое отношение, взял бы и спустил мне с неба на веревке пол-литра
водки...
- А ты попробуй,- подначил кто-то на дальнем конце скамейки,- авось
пошлет.
Поскольку алкоголь у Коляна еще со вчерашнего не выветрился из крови,
он вдруг действительно рухнул на колени, зашевелил губами и перекрестил-
ся неловко, как-то наискосок.
Из-за угла пожарки показалась весьма пожилая женщина, однако не то
чтобы совсем уж старуха, Раиса Измайлова, которую на левой стороне все
звали тетка Раиса, вдова тракториста Ивана Измайлова, умершего в прошлом
году от жестокого перепоя; этот Иван два раза в Оке тонул вместе со сво-
им трактором, замерзал по зимней поре в сугробе, как-то ему проломили
колуном голову, но умер он, как ни странно, в своей постели. Тетка Раиса
подошла к мужикам и сказала с выражением, ей не свойственным, в котором
просклизнула некоторым образом артистическая печаль:
- Обломилась вам, охломонам, нечаянная радость, то есть милости про-
сим выпить и закусить.
Наступила какая-то испуганная тишина, все посмотрели на Угодникова,
Угодников посмотрел в небо.
Цыган Есенин сказал:
- Что-то ты, тетка Раиса, загадками говоришь.
- Уж какие тут загадки! - со злостью молвила та и утерла рот уголком
платка.- Покойник мой за два дня до смерти, видать, почувствовал недоб-
рое и закопал на огороде канистру браги. А мне наказал: в том несчастном
случае, говорит, если я помру, откопаешь бражку через год, пусть в день
моей смерти ребята меня помянут. Сегодня как раз годовщина, как мой про-
пойца отдал концы.
Мужики левой стороны все как-то сразу приосанились, посвежели, и на
чудесном расположении духа отнюдь не сказалось то, что, во-первых, отка-
пывать канистру предстояло собственными усилиями, во-вторых, было даже
доподлинно неизвестно, где точно она зарыта, где-то между засохшей ябло-
ней и уборной.
- Е-мое! - засомневался Угодников.- Ведь это же как минимум пять со-
ток нужно будет перекопать!
- Да ладно тебе, Колян, подумаешь, час-другой помахать лопатой!
- Тем более сегодня так и так картошку тебе не содить.
- Моя скво меня не поймет.
- А ты почаще проводи среди нее воспитательную работу!
- Вот что, тетка Раиса,- сказал Веня Ручкин.- Если ты про канистру
бражки правду говоришь, то низкий тебе поклон от нашего сельсовета. Но
если это провокация, если тебе нужно просто-напросто огород перекопать,
то я тебе кур дустом потравлю, чтобы ты знала, как дурачить простой на-
род.
- Это вы как хотите,- равнодушно сказала Измайлова,- мое дело - волю
незабвенного усопшего передать. Я сама не пью, я через эту пьянку такого
натерпелась, что до самой смерти не забуду, а для вас двадцать литров
бражки, поди, не шутка.
Двадцать литров браги - это точно была не шутка; мужики заплевали
свои окурки, побежали за лопатами по дворам, и минут через десять все
собрались на задах у тетки Раисы, именно в пространстве между засохшей
яблоней и уборной, где была навалена прошлогодняя картофельная ботва. Не
явился один отщепенец Щукин, которого, как впоследствии оказалось, жена
связала и засунула под кровать.
Уже солнце стояло порядочно высоко, уже мужики с правой стороны своим
ходом приехали на обед, обдав село смрадом, загадочный дурачок Гамлик
забрался под крыльцо магазина слегка соснуть и в обыкновенное время про-
несся в направлении Ардатова молоковоз, когда первая штыковая лопата
врезалась в землю и работа, что называется, закипела.
Откуда только силы взялись: и получаса не прошло, как между засохшей
яблоней и уборной образовался чуть ли не котлован. Весенним делом было
еще свежо, но мужики левой стороны работали голыми по пояс, обливались
горячим потом, кряхтели, матерились, а недра все не отдавали канистру с
заветной бражкой.
- Сейчас мы проверим, есть Бог на небе или это одна фантазия,- подза-
доривал товарищей цыган Есенин и, в общем, напрасно, потому что азарта
мужикам было не занимать.
Так прошел час, и два, и уже третий час открыл хладнокровный счет,
компания начала нервничать и с ненавистью поглядывать в сторону тетки
Раисы, которая варила на костерке картошку для поросят, когда чья-то ло-
пата отчетливо звякнула о металл.
Мужики на мгновение замерли и выкатили глаза, словно у всех одновре-
менно схватило сердце, потом все поглядели на Угодникова,- Угодников
поглядел в небо. Тем временем Веня Ручкин припал к земле и, ухватив у
штыка лопату, принялся ею орудовать, как совком. Через пару минут пока-
залась круглая алюминиевая крышка, обличавшая молочную канистру, которую
еще называют флягой, и компания восторженно замычала. Радость, однако,
была преждевременной, ибо даже после того, как канистру окопали со всех
сторон, вытащить ее оказалось невмоготу.
Мужики расселись по краям котлована и начали совещаться.
- Что-то я не пойму, ребята, в чем тут загвоздка,- говорил Веня Руч-
кин.Двадцать литров бражки плюс сама канистра потянет килограмма на три,
а создается такое впечатление, что эта зараза весит, как "Беларусь".
- А может быть, там не бражка, а клад золотых монет?
- Держи карман шире! Ты покойника Измайлова не знаешь, он, гад, поди,
кирпичей туда наложил.
- Кирпич тоже денег стоит. Разве что он натолкал в канистру булыжни-
ков, или ржавых гвоздей, или другую какую дрянь.
Кто-то заметил:
- Тайна, покрытая мраком...
- Ничего! - сказал Веня Ручкин.- Я все равно эту тайну разъясню, заг-
нусь тут на месте, а разъясню!
И он, призадумавшись, что-то зачертил палочкой на песке.
- Все-таки причудливый у нас народ,- сообщил Угодников, теребя и ком-
кая свое ухо.- Год, как человек помер, должно, уже истлел полностью или
частично, а таки исхитрился через год после смерти кинуть подлянку това-
рищам по беде!
- А у него вообще была такая вредная повадка, он всю дорогу насмешки
строил. Помню, как-то говорит: "Вы, мужики, напрасно не рвите сердце,
вы, говорит, главное, возьмите в толк, что культурный уровень нашего се-
ла приближается к африканскому, только заместо тамтама у нас гармонь".
- А хрен его знает, может быть, так и есть. Что мы вообще знаем о по-
ложении дел в природе? То-то и оно, братцы, что ничего!
- Вон ежик бежит,- подхватил Угодников эту мысль, и все стали ози-
раться по сторонам: действительно, неподалеку от засохшей яблони мелко
семенил ежик.Вот ежик, а ведь он даже и не знает, что он, ежик, из раз-
ряда млекопитающих, так и мы. Я думаю, что я Николай Петрович Угодников,
а на самом деле, может, я никакой не Угодников, а герцог аравийский или
пуговица от штанов.
- Ежика-то, положим, не жалко, хотя ежика тоже жалко, раз ему выпала
такая доля пожить у нас, а по-настоящему жалко... вот так сразу даже и
не сообразишь, как назвать, жалко чего-то до слез - и все! Бывало, отор-
вешься от журнала "Огонек", поглядишь в окошко на свой забор, и прямо
слезы душат, точно мимо родного покойника пронесли...
- Кстати о покойниках: это у Измайлова фляга архиерейского образца,
во всем нормальном мире давно перешли на тару из искусственного стек-
ла...
Между тем Веня Ручкин в мучительной задумчивости по-прежнему что-то
чертил палочкой на песке. Он время от времени поднимал глаза к небу, щу-
рился, загадочно улыбался и что-то нашептывал сам себе. Мужики уже давно
сбились на другую тему и говорили о безобразных закупочных ценах на мо-
локо, когда Веня Ручкин значительно кашлянул и сказал:
- Значит, мужики, так! Ты, Есенин, возьми кого-нибудь с собой и тащи-
те сюда лагу, которая у тебя валяется на задах. Ты, Колян, иди попроси у
тетки Раисы трос. У нее точно должен остаться трос, я сам видел, как Из-
майлов на лесопилке его украл. Остальные несут гвозди и топоры. Общест-
венное дело, ребята, надо постараться, а то к чему все эти перипетии,
зачем живем!..
Вскоре прибыло лежалое бревно, обтесанное с двух сторон, обнаружился
целый бунт троса, явились гвозди, топоры. Полных два часа левая сторона
оглашалась стуком лопат, тюканьем топоров, кличем "раз-два взяли",
вследствие чего над строительной площадкой даже повисло что-то вроде ма-
рева, еще издали пахнувшее горячей смолой и пофтом. Ровно через два часа
на задах у тетки Раисы, между засохшей яблоней и уборной, можно было ви-
деть странное сооружение, в котором было что-то грозно-изящное, древнее-
гипетское, радующее глаз проблеском той шероховатой, но победительной
мысли, какой не знает механически существующая природа. Уже на правой
стороне механизаторы обмывались из бочек с дождевой водой, задымили лет-
ние кухоньки, слышались приятные вечерние голоса, чья-то затренькала
мандолина, когда Веня Ручкин величаво взмахнул рукой: мужики поднатужи-
лись, блоки заскрипели, и канистра словно через силу, этаким побеспоко-
енным покойником тяжело вылезла из земли. Вылезла, воспарила примерно на
двухметровую высоту и закачалась на тросе туда-сюда. К днищу канистры
был приварен отрезок рельса.
- Вот зачем он это сделал? - произнес в тяжелой задумчивости Веня
Ручкин.Поди пойми...
- А зачем он в восьмидесятом году выкрасил своей корове зеленкой
хвост?
- Погодите, товарищи: еще окажется, что он в канистру булыжников на-
толкал...
- Нет, это вряд ли. Это будет даже для Измайлова перебор.
- А если в канистре все-таки бражка? Е-мое, ребята, это ж неделю
пить!
- Ну, неделю не неделю, а до завтра заботы нет.
Угодников сказал:
- Не берите в голову, мужики. Послезавтра, если что, я еще раз Богу
помолюсь, и, глядишь, опять совершится чудо.
- Я пятьдесят два года существую в этой стране и, кроме налога на яб-
лони, что-то не упомню других чудес.
- А, по-моему, у нас кругом сплошная таинственность и прочее вол-
шебство. Вот, предположим, наша бригада который год собирает по десять
центнеров зерновых, и ничего, стоит Россия - разве это не чудеса?!
Тем временем Веня Ручкин спустил канистру на землю, с некоторым уси-
лием открыл крышку, и воздух сразу наполнился хлебно-пьянящим духом.
- Бражка! - ласково сказал цыган Есенин, и лицо его расцвело.- Я, ре-
бята, обожаю бражку, хотите верьте, хотите нет. От водки все-таки дуре-
ешь, а бражка как-то скрашивает, окрыляет... Одним словом, правильное
питье.
Тут подоспела тетка Раиса с вареной картошкой, кислой капустой, соле-
ными груздями, пирогами с рыбой и поминальным гороховым киселем. Мужики
левой стороны расселись вокруг канистры и начали пировать. Бражка вообще
не сразу сказывается на рассудке, и поэтому первое время развивался ху-
до-бедно содержательный разговор. Впрочем, уже после третьей кружки за-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг