Не бывает храбрых подлецов. Подлость - синоним трусости. Ты подлец,
Ван-Вааден, и будь моя воля, я не стал бы спасать твое тело. Я бросил бы
его там, в лесу. И пусть это не по-сейверски. Зато одной гремящей смертью
могло стать меньше над соломенными крышами маленьких мирных деревушек.
Дональд затушил сигарету, вяло прошагал мимо секретарши Бикома,
постучал в дверь кабинета и, не дожидаясь разрешения, вошел.
Да, это был он. Парень в лихо заломленном берете и с лейтенантскими
звездочками просто кипел от негодования. Он не за то платил деньги, чтобы
получить от начальства выговор, да еще неделю не вставать с постели по
причине растянутых связок. Сейверу платят, и он, Ван-Вааден, думает,
совсем не плохо платят. Так что незачем портить доверенное тебе тело и,
главное, хамить начальству клиента.
Насчет хамства - это правда. После того, как Дональда вывезли в тыл на
вертолете, он отказался отвечать на вопросы, потребовал встречи с
представителем фирмы, а когда очень уж стали приставать, открытым текстом
послал всех подальше.
Ван-Вааден, теперь уже в присутствии Дональда, повторил свои претензии.
Откинувшись в кресле, Морис Биком вертел в пальцах сигарету, сочувственно
кивал, поддакивал, но в глазах его прыгали чертики. Ситуация даже веселила
его. Еще бы! Здоровенный мужчина жалуется на то, что его плохо спасли от
смерти!
Потом директор по персоналу заговорил успокаивающе. Разъясняя
обиженному летчику некоторые трудности и особенности профессии сейвера,
извинился от лица фирмы, пообещал, что Дональда Осборна примерно накажут,
и предложил обсудить сумму, на которую будет снижена оплата господином
Ван-Вааденом услуг фирмы в связи со сложившимися обстоятельствами, если,
конечно, господин Ван-Вааден представит документы, подтверждающие
нанесенный ему моральный и физический ущерб.
Господин Ван-Вааден заверил директора по персоналу, что такие документы
он приготовил и представит их, но прежде хотел бы знать, какому наказанию
будет подвергнут сейвер. Директор возвел глаза к потолку и, подумав
минуту, сказал, что сейвера, к примеру, могут лишить, ну... части гонорара
и запретят впредь спасать доблестных офицеров славных вооруженных сил.
Господин Ван-Вааден насмешки не понял, наклонил голову удовлетворенно и
стал доставать требующиеся бумаги из папки.
На протяжении всего разговора Дональд не произнес ни слова. Биком с
клиентом сошлись наконец на двадцати процентах: десять за растяжение
связок и десять, за выговор от начальства. Поднялись, пожали друг другу
руки.
И тут подал голос Осборн.
- Спроси его, - обратился он, к Бикому, как будто лейтенанта и не было
в кабинете, - спроси его", во сколько он оценил бы вывихнутую челюсть и
несколько выбитых зубов?
Во взгляде Мориса появился тревожный интерес. Вопрос был очень
сейверским. Но господин Ван-Вааден намека не понял. Сделав вид, что его
совершенно не оскорбило обращение через посредника, он задумчиво пожал
плечами, прикинул в уме и сказал, что это соответствовало бы
десяти-пятнадцати процентам.
- Но я не понимаю, к чему эти разговоры?.. - Он так же обращался к
Бикому, даже не глядя в сторону Осборна. - Челюсть у меня на месте, с
зубами тоже все в порядке.
- Сейчас... - сказал Дональд. Затем он сделал быстрый шаг вперед,
взмахнул рукой и... Ван-Вааден пролетел через кабинет, гулко ударился о
стену и стал сползать по ней вниз. Глаза его закатились, на губах
показалась красная пена.
Биком хладнокровно плеснул из сифона в стакан, склонился над летчиком.
Потом обернулся к сейнеру, покачал головой:
- И не пахнет десятью процентами. Верные тридцать - челюсть ты ему
сломал.
Дональд скупо ухмыльнулся:
- Не рассчитал.
Он достал книжку, выписал чек и положил его на стол, потом вышел и
аккуратно прикрыл за собой дверь.
2. ПОБЕГ ВДВОЕМ
Руки стянуты сзади наручниками. Чувствуется, что пластиковые,
затягивающиеся при малейшей попытке освободиться. Синяя, грубого
хлопчатника роба. На ногах тяжелые башмаки. Добротные, рассчитанные на
многолетнее пользование. Тюрьма, похоже. Х-хе, в тюрьме Дональду Осборну
сидеть еще не приходилось!
Впрочем, в данный момент он не сидит, а идет. По длинному полутемному
коридору. В спину то и дело тычут стволом карабина - поторапливают.
Коридор узкий, в стенах железные дверцы с засовами и замками. Захудалая,
должно быть, тюрьма. Сыро, с потолка капает в мелкие лужицы на полу.
Шлепанье капель, гулкий топот конвоира да шарканье Дональда - уж больно
тяжелы ботинки - вот и все звуки. Ночь сейчас, что ли?
Конвоир, ожесточенно засопев, еще пару раз больно сунул стволом между
лопаток, и коридор кончился. За поворотом его перегораживала решетка из
толстых стальных прутьев. Конвоир подтолкнул Дональда лицом к стене,
позвенел ключами, затем, опять же стволом карабина, заставил пройти в
открывшуюся в решетке дверь. Процедура повторилась, на этот раз конвоир,
закрывая дверь, возился подольше, а Дональд стоял, почти уткнувшись лбом в
сырой бетон стены, и размышлял о том, куда же судьба и профессия закинули
его на этот раз?
Предпринимать что-то было явно рано. Уясни обстановку, разберись, что к
чему - потом действуй, применяя все свое умение и используя обстоятельства
в свою пользу. Все это, если время позволяет. Правило сейвера, хотя
применимо не только к экстремальным ситуациям.
Пока время позволяло. Персонифицировать себя так, сразу, было довольно
трудно. Под мышкой чувствовалась коробочка "вызовника". Скорее всего, ее
пронесли тайно и тайно же передали клиенту. Вряд ли "вызовник" мог попасть
сюда вместе с клиентом. А это означает, что зарегистрирован "вызовник" в
фирме на другую фамилию и на другую совсем личность. Теперь вот еще
вопрос: кто клиент, за что в тюрьме оказался? Может, Менсон-Сатана
какой-нибудь, маньяк, садист, вообще бяка. А может, и хороший человек,
невинный. Такие тоже в тюрьмы попадают. С людьми всякое может случиться.
Дональд, повинуясь молчаливым приказам конвоира, шагал, отмечая все
подробности, автоматически прикидывая возможности для бегства, но попыток
освободиться не делал, выжидал.
Все шло своим чередом. Коридор, решетка с дверью, лестница, решетка с
дверью, опять коридор и опять решетка. Выводили его из подвала. Довольно
глубокого, надо заметить. Как-то незаметно охранников стало двое, потом
возник офицер в черном мундире. Он давал указания солдатам, но слишком
тихо, Дональд уловить, о чем шла речь, не мог. Язык показался испанским.
Ничего, тоже скоро должно проясниться.
Краем глаза он изучал конвоиров. Рожи у них были еще те. Один худой,
высокий, чуть не гнулся под тяжестью карабина. Второй, тот, что с самого
начала все подталкивал в спину, был, в противоположность первому,
свинья-свиньей. Жирные щеки почти скрывали маленькие глазки, штаны на
толстых ляжках вот-вот треснут. Оба одинаково не бриты и вид имеют
невыспавшийся и усталый.
Офицер выбрит до синевы, затянут в портупею и выглядит выглаженным и
ухоженным. Ни следа усталости, кроме черных кругов под глазами. Что-то
происходит, какие-то события, раз все они не высыпаются. Примем к
сведению.
На улице была ночь. Это Дональд почувствовал несмотря на плотную черную
повязку, которую ему надели на глаза перед тем, как вывести во, двор.
Конвоиры замешкались, в спину толкать перестали, и Дональд остановился.
Повел носом. Пахло недавним дождем, железом, бензином и, все тем же сырым
бетоном. Очевидно, это был внутренний двор тюрьмы - городского шума слышно
не было.
Заминка длилась недолго, и Дональда опять толкнули в спину, да с такой
силой, что он едва не упал. Собственно, и упал, поскольку прямо перед ним
оказался вход в машину, и в этот вход вели две ступени. Видеть их Дональд,
естественно, не мог и довольно чувствительно ушиб ногу. Все так же молча,
пинками и прикладами его загнали внутрь фургона, толкнули в угол, на
скамейку. Конвоиры (двое, офицер сел в кабину) тоже поднялись в фургон,
захлопнули дверцу и тут же, как по команде, закурили. Фургон был тесным,
курили они дрянные сигарки, и через три минуты дышать стало абсолютно
нечем. Затарахтел мотор, сквозь его шум послышались невнятные голоса. Язык
действительно испанский, отметил про себя Дональд. Машина дернулась и
тронулась.
Пока ничего интересного не происходило, Дональд начал изучать
доставшееся на этот раз тело. Лет сорок, но физическая форма
поддерживается. Что-то не в порядке внутри. Побаливают почки. Хотя, может
быть, по ним били? Очень может быть, скула саднит, один зуб шатается,
другого и вовсе нет. Суставы ног не то, чтобы скрипят, но ощущаются. Так,
теперь суставы рук, это очень важно. Деликатно, микродвижениями, чтобы не
затянулись еще больше наручники, Дональд принялся разминать затекшие
кисти.
Фургон был довольно старым, скрипел, подпрыгивал и раскачивался. Чтобы
не очень трясло, Дональд прижался плечом к холодным бортам в углу. Мысли
текли своим чередом. Не очень понятна ситуация, в которую он попал, но
что-то она ему не нравилась. Возможно, конечно, что клиента перевозят из
одной тюрьмы в другую. Но не исключен и такой вариант, что вывезут сейчас
в какое-нибудь глухое место и шлепнут. А то и просто на шоссе, безо всяких
глухих мест. Если он попал в одну из латиноамериканских стран, то очень
даже просто такое может произойти. В этом случае, кем бы клиент ни был,
нужно думать о спасении его тела. Очень не хочется, чтобы расстреливали.
Неприятное, должно быть, ощущение.
Дональд напряг свои познания испанского, сказал в пространство:
- Ребята, дали бы покурить!
Конвоиры, слышно было сквозь лязг и дребезжание, что-то побурчали между
собой, и через минуту Дональд почувствовал, как в губы ему ткнулся
обслюнявленный окурок сигары. Он перехватил его поудобнее зубами, сказал
невнятно:
- Спасибо! - И, сделав пару затяжек, продолжал: - Куда меня везете-то?
- Помалкивай, сукин сын, - ответил ему, судя по голосу, жирный. - Везут
и везут. А твое дело сидеть и не рыпаться.
Сказано это было без злобы, но так, что Дональд понял - дальнейшие
расспросы не рекомендуются. А дразнить конвоиров в его планы не входило.
Он поудобнее откинулся в угол и занялся наручниками. Во времена Гудини
таких, похоже, не было, да это не утешение. Так сказать, чем богаты...
Ехали час с немногими минутами. Время Дональд хорошо чувствовал. И его,
времени, хватило на все. Теперь он готов был спасать и спасаться.
Тяжеловато, но тело должно выдержать нагрузку. Только бы не выстрелили в
затылок при выходе из машины.
Когда открыли дверцу, пахнуло таким сложным букетом, что Дональд понял
- городская свалка. Значит, действительно будут расстреливать. От сознания
этого появилась та самая холодная злость, которая очень была ему нужна
теперь. Ну, я вам расстреляю! Узлами карабины позавязываю, вояки хреновы!
Распаляться больше он себе не позволил. Прежде нужно было попробовать
договориться. Может быть, и не придется прыгать, скрываться и вытворять
прочие чудеса. Вот только как доказать, что ты не тот, за кого тебя
принимают? Ладно, попробуем.
Интуиция подсказывала ему, что не станут обычного, даже очень опасного
уголовника тайно вывозить и расстреливать за городом безо всякой
официальной канители. Что-то тут было не так. И все же...
Все так же грубо его спустили по ступенькам из машины, повели,
придерживая за локоть. Под ногами тарахтели консервные банки, скрипело
битое стекло. Дональд сориентировался по слуху на осторожные шаги офицера
- тот ступал как бы на цыпочках, плавно, стараясь не испачкаться и не
поцарапать ботинки о ржавое железо, - и, повернув лицо в ту, сторону,
позвал:
- Лейтенант!
И тут же получил прикладом по спине так, что едва не сунулся носом в
землю. Конвоиры с двух сторон зашипели: "Заткнись!", но он, не обращая на
это внимания, продолжал, возвышая голос:
- Лейтенант, вы делаете ошибку! Я совсем не тот, за кого вы меня
принимаете!
Конвоиры опять ему наподдали, но послышалась короткая команда:
"Отставить!", и все остановились. Осторожные шаги проскрипели и замерли
рядом. Высокий, хрипловатый от усталости голос лейтенанта сказал:
- Имеете что-то сообщить?
Дональд облизал пересохшие губы.
- Да. Имею. Я совсем другой человек. Происходит чудовищная ошибка.
- А-а... - разочарованно протянул лейтенант. - Все это мы уже слышали.
Ничего нового. Я думал, вы наконец образумились. - И скомандовал солдатам:
- Вперед!
- Погодите, не валяйте дурака! - Голос Дональда окреп. Несмотря на
приклады, он не сдвинулся с места. - Сначала выслушайте, а потом
расстреливайте, если уж вам так хочется. Но я уверен, что желание это у
вас пропадет, едва я закончу.
После некоторого молчания лейтенант неохотно разрешил:
- Ну что же, говорите...
"А ведь ему наплевать, тот я человек или не тот, - внезапно понял
Дональд. - Какие бы невероятные вещи он сейчас ни услышал - на-пле-вать!
Он устал, ему все надоело, но есть армейский устав, который он клялся
исполнять, есть приказ, а приказ для него - закон. Прикажут поджечь -
подожжет, прикажут расстрелять - расстреляет. И умереть прикажут - щелкнет
каблуками, отдаст честь и отправится умирать. Ох, не докажу я ему ничего!"
Он заговорил, стараясь придать своим словам максимум убедительности.
Рассказал о сейверах, привел пару примеров их работы, разъяснил, что, по
его мнению, произошло в данном случае. Он говорил, но ему казалось, что
слова его падают в пропасть, в пустоту. С таким же успехом он мог
рассказывать все это кирпичной стене. Хоть бы как-то отреагировал! Ну,
удивился бы, ну, хмыкнул: "Вот заливает!" Задумался хотя бы! Тупое и
глухое равнодушие. Он слышал в ответ только сиплое дыхание терпеливо
ждущих конвоиров да-ленивые зевки лейтенанта. Идиотское положение!
Конечно, психологическая подготовка у сейверов на высшем уровне. Сейвер
может висеть, уцепившись одной рукой за край крыши небоскреба, прыгать с
вагона на вагон несущегося во весь опор курьерского поезда, бегать под
пулями. Да мало ли чего! И все это - не моргнув глазом, не дрогнув ни
одной стрункой души. А тут Дональд не выдержал равнодушия, с которым его
слушали, вышел из себя:
- Да черт вас побери, лейтенант! Ведь это все так легко проверить -
свяжитесь с нашим посольством, там подтвердят. Я не знаю, каким образом
клиенту передали "вызовник". Может быть, он и заслуживает того, чтобы его
расстреляли. Но я-то здесь при чем?
Молчание в ответ. Тогда Дональд решился на последнее средство, тайное
свое, которое приберегал на крайний случай.
- Ну, вот смотрите. У вас очень надежные наручники, да? Их невозможно
снять? Получите! - Он высвободил руки из-за спины и поболтал пустыми
браслетами в воздухе.
И в тот же момент всем телом ощутил острую опасность. Теперь стало не
до церемоний. Дональд сдернул повязку с глаз и прямо перед собой увидел
пляшущее дуло пистолета. Лейтенант не был запрограммирован на удивление.
При попытке к бегству приговоренного он должен был стрелять без
предупреждения. Что и собирался сделать в тот момент, когда Дональд сорвал
повязку. Палец лейтенанта уже нажимал на спусковой крючок. И тут Дональд
взорвался. Что-что, а сражаться сейверы умеют.
Наручники полетели в лицо лейтенанту, и одновременно Осборн ударил его
головой в живот, сбив с ног, но удержавшись сам. Молниеносный переворот
через голову, и оба конвоира успели ощутить лишь, как что-то гигантское и
безжалостное обрушилось на них и погасило звезды в небе.
Дональд, наклонившись, растирал ногу, когда от машины захлопотал
короткоствольный "узи". Собака, о шофере-то он и забыл! Хорош сейвер,
нечего сказать. Пришлось в лучших традициях сейверства хладнокровно бегать
под пулями. Благо, на свалке было множество ржавых автомобильных кузовов.
Неспокойно было у Дональда на душе, не знал он, правильно ли сделал,
взявшись объяснять лейтенанту "кто есть кто". Существует железное правило
сейвера: "Взялся - спасай". Потом, кому надо, разберутся... Поэтому не
стал он сейчас связываться со все еще палящим от грузовика шофером, а,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг