Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
прикрыла лицо руками, и опрометью бросилась наутек. Ее вой еще долго стоял
в ушах.
  Первым опомнился- Леха, подтянул штаны, простер руку назад и сказал:
  - Знакомься, Тяпочка! А это - Славик!
  - Лена, - представилась Тяпочка, скромно потупив глазки.
  - Очень приятно, - сказал Славка. Повернулся спиной. И пошел в баню.
  "Леха! Приветствую тебя!
  Побаловал ты старика своим письмецом. Спасибочки! Прямо не ожидал от тебя
столь пространного послания.
  Читал, и аж слезы на глаза наворачивались - все вспоминал службу свою,
друзей-товарищей боевых, кажись, вчера было! АН нет! Все не так нынче. Да
и к себе, нынешнему, никакого что-то расположения не ощущаю! И что за
дела, сам не могу понять!
  Житуха вроде не слабая. Да и башли зашибаю приличные, хватает на то, чтоб
колесом пройтись, да еще маненько остается, Леха. А все не так! Нет в душе
спокойствия и порядку. Ведь так хотелось праздника, душа рвалась! Но все в
полном наборе: пьянки, гулянки... а праздника, Леха, нету! Почему же так?!
  Тут вот жениться надумал, не поверишь! И деваха - блеск, и все прочее. А
сердце ноет. Я его в кулак, а оно за свое! И как подумалося мне, Леха, что
окопаюсь я туточки, в дыре этой столичной, загазованной и заплеванной, на
всю оставшуюся, как говорится, жизнь, так хоть вой волком! Тошно, Леха!
Все испробовал, все прошел, а хреново, не поверишь. Аж чуть не из-под
венца бежал! Ребята, как узнали, что прописка накрылася, говорят, ну и
обалдуев же земелюшка россейская родит, ну и простофилюшек!
  Только плевать, Леха! Не из той я породы, чтобы по прописочке сокрушаться,
у меня, корешок, стать совсем другая. Но все равно тошно! А по ночам
речуха наша снится встанешь с похмелюги, а в глазах синё, будто только
что, секунду назад с удочкой на бережку сидел. А внутри жжет чего-то...
  Но ты не обращай внимания, это я так, обрыдло все до невозможности! Ну,
пока! Служи! Армия это, Леха, еще не самое страшное на свете!
  Твой землях Григорий Сухой (без даты)".
  Кузьмин сидел за своим столом, тяжело опершись на него руками. В
пепельнице, стоящей с краю, дымилась полусгоревшая сигарета. Лицо
командира части было набрякшим, каким-то постаревшим. Время от времени он
тяжело вздыхал, поглядывал на часы, нервно поглаживал трубку стоящего
рядом телефона.
  Когда Слепнева ввели, было без пяти восемь - время домашнее.
  Мишка стоял навытяжку, молчал, точно воды в рот набрал. Руки его мелко
подрагивали, но лицо было окаменевшее - ни малейшего движения мысли, ни
страха, ни других чувств оно не выражало. Лишь было белее обычного, почти
меловое.
  - И что же теперь делать будем, рядовой Слепнев?! полковник свел брови над
переносицей так, что показалось они вот-вот срастутся. - Я вас спрашиваю?!
  Мишка молчал, ни одна морщинка на его лице не дрогнула, и даже само
выражение лица стало как бы еще бесчувственнее.
  ...В тот день, не найдя напарника, он ушел из части один. Один в третий
раз. Благо рота опять заступала в наряд, а его в числе немногих обошли.
  Теперь Слепнев знал каждую щелочку, все лазейки. Да и путь был знакомый.-
То, что в селе военного патруля не бывает, он пронюхал еще в первый раз.
Риску никакого!
  А удовольствий зато впереди - целое море. Особенно одно.
  Особый интерес гнал Слепнева вперед - светловолосая, курносая, веснушчатая
Надюшка. Познакомились они совершенно случайно.
  Во второй свой поход он, как и в первый, завернул в в придорожную чайную.
Вновь перед ним стояла заветная кружка с шапкой пушистой пены, и вновь он
не мог решиться притронуться к ней. Сидел, глазел по сторонам, скомкав
пилотку и расстегнув воротник до последней пуговицы, чуть не до ремня.
Слушал шоферские байки, на ус мотал опыт бывалых шоферюг. И все бы так и
оставалось до поры до времени, если бы к его столику не подошла она. И не
официантка даже, а на вид то ли посудомойка, то ли уборщица - черт ее
разберешь. Растрепанная, загнанная.
  Но фигурка была ладная, призывная. У Мишки - глаза в растопырку, отвык он
от женского полу!
  - Ну чего маешься, солдатик? - спросила она таким тоном, будто Слепнев был
по крайней мере раза в два моложе. - В увольнении, небось? Пивцом
побаловаться решил? А что это уставом запрещено, позабыл, что ли?
  Мишка оторопел, не нашелся, только осклабился до ушей.
  - Ну, милок, ты совсем телок! - Девушка рассмеялась и оттого стала почти
красивой. - Дай глотнуть.
  Она присела за столик рядком, подперла голову руками и бесстыже уставилась
на Слепнева. Тот взял и ей кружку, отсчитав копейки в кожной ладожке. Но
она отшутилась, пить не стала.
  - Я вообще-то на минутку сюда... - начал было он, но, поняв, что его не
слушают, прервал свои объяснения.
  - На минутку - это хорошо! В такой дыре больше минуты и делать нечего. А я
вот тут прописалась навечно, видать! Да ты прихлебывай, не гляди на меня!
  - Она вытерла краем фартука вспотевшее распаренное лицо.
  - Поезжай в город, чего же ты? - предложил Мишка по широте души. - Там
всегда пристроишься.
  - Везде одно и то же, - вздохнула девушка. - Повсюду это наглющее пьяное
мужичье, бабники! Чтоб они провалились все! Знаешь, я сколько навидалась
да натерпелась за два года после школы - на пять жизней хватит!
  Мишке ответить на такое было нечего, и он присосался к кружке, понимающе
хлопая глазами.
  Они просидели минут сорок. Болтали о том о сем.
  Мишка жаловался на службу, Надюша, а именно так звали девушку, на свою
нелегкую "бабскую долю". Но за жалобами сквозило нечто иное - видно, и
впрямь бывают взаимные симпатии с первого если не взгляда, то разговора.
Кончилось тем, что Надюша пригласила его к себе. Мишка прихватил в буфете
бутылочку кагора - больше там ничего и не было, - и они ушли.
  Жила Надюша в старом одноэтажном домике. Комнатушки были плохонькие. Но
Мишке на все -это убранство было наплевать. Он и не смотрел ни на что,
кроме нее самой, все больше и больше распаляясь. Полы скрипели под ногами.
По углам висела пыльная паутинка.
  Надюша усадила его возле стола.
  - Обожди тут. Я только переоденусь! - и скрылась за дверью.
  Мишка откупорил бутылку, расковыряв пробку вилкой, лежавшей на столе.
Налил себе в чашку. Выглушил в два глотка. Потом встал. И открыл дверь.
  Надюша стояла возле старинного, порядком запыленного зеркала и расчесывала
длинные темно-русые волосы. Ничего на ней, кроме совсем узеньких, в
ниточку, беленьких трусиков, не было. Она обернулась к Мишке - два тяжелых
шара грудей колыхнулись, плечи приподнялись вверх - беззащитно и как-то
по-детски. Она чуть-чуть привстала на цыпочках, отчего длинные, но
по-женски округлые ноги стали еще длинней, еще привлекательней.
  Она не сделала ни малейшей попытки прикрыться или накинуть на себя
легонький халатик, висевший тут же на спинке стула. Наоборот, улыбнулась -
открыто и как-то загадочно, протянула руки к нему.
  - Ну наконец-то сообразил! А я думала, ты там уснул.
  Она сама подошла к нему, сама расстегнула оставшиеся нерастегнутыми
пуговицы гимнастерки, стянула ее с Мишки. И только теперь Мишка очнулся -
его ладони легли на ее крутые упругие бедра, сдавили их. А она забросила
ему руки за плечи, вжалась в него со всей своей силой и нежностью,
подставляя полные, чуть подрагивающие губы для поцелуя...
  Старая, еще бабками набитая перина была жаркой и невероятно мягкой, в ней
можно было провалиться и заблудиться. Мишка вымотался до полнейшего
бессилия, изнемог, как не изнемогал он ни в одном, даже самом
утомительном, марш-броске. А она оставалась все такой же свежей и манящей,
но каждый раз по-новому, раскрываясь все глубже и глубже, совершенно
околдовывая его, лишая собственной воли, мыслей.
  И только часа через два, вспомнив о вечерней поверке, он позорно бежал,
почти не попрощавшись, наскоро натянув обмундирование.
  - Приходи скорее, миленький, я ждать буду! - донеслось ему вслед. - Может,
ты...
  Последних слов Мишка не расслышал. Он бежал в часть и думал только о том,
как бы не опоздать, как бы не опоздать!
  Ощущение сладостного, тянущего пришло позже, когда все обошлось и он бодро
выкрикнул свое "я" в строю. Ночью не спалось. Да и понятно - мог ли он
рассчитывать на такое. Даже не верилось" все казалось какой-то сказкой.
  Прошла неделя, прежде чем ему удалось вырваться вновь. И в этот день он
жил предчувствием праздника.
  Он стремился к нему.
  Шел, как летал, ноги земли под собою не чуяли. Мимо забегаловки
придорожной пробежал, даже не взглянув на нее. А сердце билось: "Вот
сейчас, вот..." О страхе и не думал - кто мог подвернуться: офицер какой
проходящий, так это не беда - отказыряется - и мимо. Жалел только, что
один идет. Да что ж к тому - Надеждины подружки пускай сами себе утешение
ищут. Ему-то что?!
  Так с лету и наскочил на троих парней, сидевших на бревнышке метрах в ста
от Надюшкиного дома.
  - Кудай-то так торопишься, служивый? - протянул один из них, самый хлипкий
и моложавый на вид. - Сядь отдышись, покалякай с нами!
  Он угодливо, в полупоклоне протянул Мишке пачку "Явы", ловко выщелкнув
оттуда одну сигаретину - ровно наполовину.
  Мишка оторопел:
  - Спасибо, ребят, - начал он неуверенно, но сбавив всетаки темп, - спешу!
Как-нибудь в другой раз.
  - Да не гнушайся ты нами, деревней, - пробасил косматый, заросший волосами
до плеч, а усами до подбородка верзила. Даже сидя он казался выше первого
паренька, а уж постарше был и подавно, лет на пять, не меньше. Присядь,
потолкуем!
  До Мишки стало доходить - что есть что. Вспыхнуло в мозгу воспоминание -
компания, в скверу на лавочке, холодный ветер. Другого быть не могло.
Стало зябко. Он остановился, сунул руки в карманы - то ли показывая, что
ему все до лампочки, то ли давая понять, что там что-то есть.
  - Ну, вот и молодец, - наконец раскрыл рот третий, сухощавый, с
пожелтевшим лицом, неопределенного возраста, - а то спешу, говорит!
  Мишка ждал, что будет дальше, отворотившись от протянутой пачки сигарет,
несмотря на то, что курить ему в эту минуту захотелось смертельно.
  - Присаживайся, присаживайся, - вновь проговорил желтолицый, - о службе
расскажи, как оно там - на солдатских харчах. И я заодно про казенную
житуху вспомню.
  - Ага, - прибавил косматый, хихикнув, - нам есть чего вспомнить. И чему
молодых поучить, - он выразительно поглядел на щуплого. Тот закивал,
растягивая лягушачий рот в улыбке.
  - Говорю вам, спешу, ребята, - Мишка начал трусить, в голосе его зазвучали
жалобные нотки, - пропустите. Ждут меня.
  - Во-во! И о том, кто кого ждет, покалякаем. - Косматый опять захихикал и,
подойдя ближе, ухватил Слепнева железной ручищей за плечо, подвел к
бревну, посадил силой. - Всех нас ждет кто-то. Одного тюрьма, другого
сума, а третьего могила!
  Только теперь Мишка уловил винный дух, исходивший от ребят. И решил, что
ерепениться не стоит, все равно не отстанут.
  - Какой ты у нас умненький-послушненький, - улыбаясь одними губами,
проговорил желтолицый, - а я-то сдуру о тебе поначалу совсем было плохо
подумал - невоспитанный, мол, паренек какой-то, старших не уважает.
  - Не, он уважает, - вставил щуплый, - как же ему таких законных ребят не
уважать, правду говорю?
  Мишке все это уже начинало порядком поднадоедать.
  - Ну, говорите, чего надо? Не тяните резину!
  - Не тянуть, говоришь? - перестал хихикать косматый. - Ладненько, не
будем. Получай, падла!
  Он, полуобернувшись к Мишке, не вставая с бревна, вдруг резко и сильно
стукнул его пудовым кулачищем прямо в лоб.
  Слепнев как сидел, так и завалился назад, за бревно, не успев даже руками
взмахнуть. В голове стало пусто, по телу прокатилась волна тошноты.
  Щуплый услужливо приподнял его за плечи, вновь усаДил на бревно и отошел в
сторону, потирая руки. В желтых глазах его было нескрываемое удовольствие,
граничащее с восторгом.
  Мишка совсем ошалел-он сидел в полнейшей прострации и не был в состоянии
даже вспомнить точно, что произошло с ним в последние минуты. Полнейшее
отупение и равнодушие охватило его, ни в руках, ни в ногах сил не было. Но
что самое странное - боли он не чувствовал.
  - За неуважительные слова, парниша, понес наказание ты, за нелюбовь к нам,
- пояснил желтолицый, - а я-то нахваливал тебя - даже стыдно перед
корешами теперь. Что ж ты меня так подвел, а?
  Мишка рванулся было вскочить, но рука косматого вновь прижала его к бревну.
  - Погодь маленько, браток, разговор-то еще ведь и не начинался, - он вновь
захихикал.
  Спасение никакого не предвиделось - даже случайных прохожих не было на
улочке. А самому... Что мог он сам против этих троих? Мишка начинал
понимать состояние тех, кого они вот так же останавливали в своем сквере.
Но что толку было от воспоминаний и понимания. Никакого.
  - Так давайте потолкуем, - еле прошептал он.
  - Надюшеньку ты нашу знаешь, так ведь? - просипел желтолицый, -правильно я
говорю? Или ошибаюсь?
  - Все верно, знаю! - отрезал Мишка. - Чего надо?
  Косматый ощерился:
  - Ну, ты опять грубить!
  - Да, знаю, - повторил Мишка, - но вы-то здесь причем?
  - Как это причем? - вновь влез щуплый. - Ты парнишечка городской - наших
обычаев не знаешь, а мы тут все как родня, что ли, - в голосе его дрожа-то
ехидство и ирония.
  - Одна она, - буркнул Мишка, - сама себе хозяйка!
  - Ты склеротик прям какой-то, - косматый перестал хихикать, - совсем с
памятью плохо. Тебе что, еще разок напомнить - кто тут хозяева?!
  Мишка промолчал. Он пожалел, что начал объясняться с ними: сама не сама,
не их собачье дело! Пускай делают что хотят, хоть убивают, а стелиться
перед ними не буду!
  - Так вот, поговорили мы вдосталь, а теперь я один буду говорить. -
Желтолицый глубоко затянулся и выпустил густую струю дыма прямо Мишке в
лицо. - Надюху оставь, прошу тебя. Пока прошу! Дальше этого бревнышка ты
все равно ни шагу не сделаешь - только назад, в часть свою, усек?!
  Слепнев мотнул головой, чувствуя, как возвращаются к нему силы, а с ними
вместе неуемная остервенелая злость что он, в драках не бывал?! "Тоже
фрайерочка нашли, ребятки! Да костьми лягу -не отступлюсь! Бейте, суки!"
Он стал выжидать момент.
  Долго ждать не пришлось.
  - Что ж ты дяде не отвечаешь, невежа? - Косматый, будто в истоме,
полуобернувшись к Слепневу, раздул и вытянул грудь, задрав вверх
полусогнутую руку. - Видать, придется тебя...
  Договорить он не успел - Мишка резко выбросил локоть вправо, туда, где
должно было быть солнечное сплетение верзилы. И почувствовал, что не
промахнулся, - локоть глубоко погрузился в жирную грудину, под ребра, так,
что даже сам Мишка почувствовал острую боль в суставе. Еще он успел
ощутить в долю секунды, как обмякло огромное тело. И медленно поползло
куда-то в сторону. Куда именно, рассматривать было некогда, - он резко
вскочил на ноги, встал напротив желтолицего, который по-прежнему сидел с
самым невозмутимым видом. Боковым зрением он заметил, как щуплый, с
побледневшим от страха лицом, заходит ему за спину.
  - Не суетись, сынок, - сказал желтолицый, обращаясь непонятно к кому - то
ли к щуплому, то ли к Мишке. - Мимо меня не проскочишь.
  В руке его совершенно неожиданно оказался нож. Причем держал он его как-то
расслабленно, играючись, видно не предполагая в Мишке серьезного
противника.
  - С Бугаем ты посчитался, хвалю, - на губах, таких же желтых, как и само
лицо, зазмеилась ухмылка. - Но сказанное мною остается в силе. Пойми это,
дорогуша, и не перешибай плетью обуха.
  Чувствуя, что щуплый почти дышит ему в ухо. Мишка наотмашь хлестанул
ребром ладони назад. И промазал - удар пришелся не по горлу, ребро
врезалось щуплому прямо в левое надбровие. Мишка успел это заметить,
скосив глаз.
  Щуплый истошно заверещал на всю округу, ухватившись руками за лицо,
заливаемое кровью. Но он не интересовал Слепнева. Шестерка, холуй! Мишка
стоял с выпученными от удивления глазами - желтолицего не было.
  Когда он успел удрать, да еще так незаметно, - этого понять было
невозможно. Но одно Мишка понял, что именно желтолицый был за главного.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг