были мокры, и по халату расползались два темных пятна. Но она не
отстраняла этих рук. Она стояла ни жива ни мертва. Славка лишь слегка
перебирал пальцами, не давил, а скорее поглаживал... а сам уже подумывал,
как бы так ретироваться, чтобы все обратить в шутку. Не тут-то было! С
Катей шутки были плохи! Она ожила через полминуты, подхватила его чуть ли
не на руки, утащила в подсобку. Вернувшиеся с перекура парни не обнаружили
в посудомойке ни Славки, ни грозной командирши. Появились они лишь через
час. Причем Славка тащил огромную стопу тарелок. А она шествовала важно
позади с видом полководца, выигравшего сражение. Ребята не стали доставать
Славку расспросами. Но, оценив его измученный, даже измочаленный вид,
поняли - парню пришлось поработать на славу, вовремя они ушли курить!
С тех пор Катя не давала Славке шагу сделать, она его выслеживала повсюду.
Казалось, какое-такое свободное время у солдата, тем более - курсанта,
сам его Славка ни находил. Но Катя находила! Она была когда-то замужем за
прапорщиком или старшиной в этой части. Но тот с ней развелся, уехал. А
она приросла к офицерской столовой и много лет уже жила бобылкой. И все бы
хорошо. Но Славка тяготился их связью, мечтал побыстрее умотать из учебки
ведь не увяжется и она за ним!
- Попаришь девушку? - поинтересовалась Катя. И расстегнула пуговичку на
платье.
Славка вздохнул, пожал плечами. Он знал, не отвертеться.
Катя раздевалась долго, со вкусом и жеманно. Она понимала, что поспешишь -
и все испортишь, что миленького Славочку надо завести, и тогда с него
спадет эта противная хандра, тог да он превратится совсем в другого
человека.
- Помоги? - Она повернулась к нему спиной, подалась назад.
Славка расстегнул "молнию", такую нелепую на этом платье. Открылась пухлая
белая спина, которую хотелось потрогать даже из простого любопытства - на
самом ли деле она такая мягкая, какой кажется, правда ли, что ладонь
утонет в ней, растворится или нет. Но Славка сдержал себя и снова отошел к
стеночке. Они много раз были близки, но он всегда неловко чувствовал себя,
будучи голым. Вот и сейчас - она вошла столь неожиданно, что позабылось
про предыдущее, показалось - все опять начинается заново, впервые.
Катя платья так и не сняла. Задрала подол и долго возилась с чулками, не
столько пытаясь их стянуть, сколько оглаживая свои полные аппетитные ноги,
похлопывая по ним, поворачивая их то так, то эдак, вытягивая и сгибая.
Славку начинала увлекать эта игра. Всегда она. Катя, умела его пересилить,
завести, даже в те минуты, когда он вообще ни о каких женщинах не думал,
смотреть на них не хотел, когда он к ним испытывал отвращение. Искусница
была Катя. И не скрывала своего мастерства, наоборот, поглядывала, какой
эффект производит, тянула губки, подмигивала и тут же делала скромное
лицо, совсем как у монашки.
Славка проверил задвижку. Осмотрел окна. Все было вроде бы нормально.
Первой мыслью была такая: побыстрее разделаться с Катей, раз уж не сумел
увильнуть от нее, да и выпроводить под предлогом, что с пересменка должны
прийти мыться. Но мысль он эту отогнал. Во-первых, Катю не проведешь, она
все тут знает досконально, все порядочки изучила, а во-вторых, он и сам
начал распаляться.
Но не соломою быстрогорящей, а тлеющим долго и надежно, с постоянной
температурой горения, угольком.
- Ну куда ты? - жалобно протянула Катя.
И задрала платьишко еще выше, до грудей. Чулки она так и не сняла, один
впивался в белую мягкую плоть у самых трусиков, второй скрученно висел у
колена. И опять она жеманно изогнулась, отчего большой шарообразный живот
ее совсем заслонил полосочку трусов, и Славке показалось, что она стоит
голая.
Он вздохнул. Остановился.
- Ну помоги снять! - Катя делала вид, что запуталась в своем платье.
А когда Славка подошел ближе и принялся было тянуть с нее платье через
голову, она сама скинула ситчик и захлеснула им Славкину шею словно петлей
или арканом.
- Попался!
Она притянула к себе Славку, фазу обхватила его ногу своими, навалилась
грудями, выпирающими из фиолетового узорчатого бюстгальтера. А потом резко
отстранила Славку, опустила глаза. И он не успел прикрыться рукой.
- Созрел! - обрадованно провозгласила Катя. И как-то изящно и легко,
несмотря на свою полноту, выскочила из трусиков, отшвырнула платье на
скамью. Туфельки снимала на ходу.
Догнала она Славку у самого полка. Полок был неположен в солдатской бане,
некогда солдатушкам, бравым ребятушкам, распаривать на нем свои телеса. Но
его все же смастерили умельцы, а начальство смотрело сквозь пальцы на их
работу, может, просто не замечало. Пользовались им редко, опять-таки в
основном после нарядов.
Славка запрыгнул на высокий полок. А она осталась внизу. Не смогла поднять
пышного тела, не хватило силенок.
- Помоги-и? - игриво протянула она и помахала руками перед Славкиным
носом. - Ну чего ты?
- Нетушки-и, - протянул Славка не менее игриво. И достал с пола веничек,
припасенный еще со вчерашнего дня.
- Ну-у, кавалер! Поматросил и бросил? Так?! - Катя рассыпалась в мелком
смехе. Тянулась к нему.
Потом она подпрыгнула - ее огромные груди взлетели вверх, качнулись и
опустились тяжко, у Славки аж сердце зашлось. Но Катя не урезонилась. Она
прыгнула еще раз, потом еще... и красивенький ее бюстгальтер не выдержал
что-то в нем лопнулось, живые упругие шары выскочили наружу резиновыми
мячиками.
- Ладно уж!
Славка великодушно опустил обе руки вниз. И она все поняла. Развернулась к
нему спиной. Он просунул руки ей под мышки, ухватился за эти колышущиеся
мячики и одним махом втащил толстушку Катю к себе, на полок. Она
завизжала, опрокинулась на него спиной, мясистыми бедрами, придавила. Но
он не выпускал ее грудей, он перекатывал их из стороны в сторону, вздымал
вверх и опускал, чувствуя, как они вырываются из рук, разбегаются, как
набухают соски. Эта игра нравилась обоим, и особенно Катюше - она
заливалась птичкою, откидывала голову назад, ему на плечо, жеманилась,
терлась" повизгивала, гладила его руки, а сама подзуживала, подзуживала
быть смелее, увереннее, сильнее. И Славка не робел... где он еще встретит
и когда такое обилие женской волнующей плоти, горячей и трепетной,
обильной и сладкой! Все его знакомые девчоночки и однокашницы, все его
мимолеточки были худющими, постными - и пускай невеликий опыт у Славки,
да только он знал, что рука к таким вешалочкам привыкает быстро и
перестает реагировать на них со второго поглаживания, в лучшем случае, с
третьего. А тут все было иначе! Тут можно было "пировать" до
бесконечности, погружая руку в податливое и извивающееся тело, до тех пор,
по крайней мере, покуда сам выдержишь!
- Попарь меня веничком! - попросила Катя. И улеглась на живот.
Славка повалился на нее - и не было в мире перины мягче и удобнее. Орудуя
веником, он подгонял парок к ней, к ее бокам, к себе. И она стонала,
сипела, даже ругалась со смехом, пыталась выскользнуть, но не всерьез,
конечно, в шутку.
- Уморишь, изверг! - кричала она и прихлопывала его по бедрам, вытягивая
свои полненькие коротенькие ручки.
И тогда он отбросил веник. Она почувствовала это. И одним неуловимым
движением извернулась под ним, прижалась лицом к лицу, раскинула широко
мягкие свои ноги, обхватила ими его бедра, обняла руками. А когда
почувствовала, что все в порядке, отпустила его плечи, ухватила себя под
ноги руками, притянула их выше, выше... он приподнялся над нею, помог ей,
положил ее ноги на плечи, утонул в ее напрягшейся и задрожавшей мякоти,
пружинистой, упругой. И почувствовал, что сегодня им предстоит еще долго
наслаждаться друг другом, что она так его зарядила, как никогда раньше,
что он сам будет оттягивать и оттягивать последний момент, лишь бы дольше
продолжалось это плавное покачивание, эта неторопливая сладостная скачка...
И в этот же миг он повернул голову. И разинул рот.
Из противоположного окошечка, с расстояния в два метра, на них глазели
огромные выпученные глазища. Славка даже и не понял сначала, кому они
принадлежали. Катя под ним застонала, потянула его вниз, к себе. А он не
откликнулся, он словно окаменел.
- Не уходи, не уходи! - сипло донеслось из окошка, и в него протиснулась
сначала голова Тоньки Голодухи, а потом и вся она. Ни один нормальный
человек, даже ребенок, не пролез бы в эту щель. А Тонька проскользнула.
Она спрыгнула босыми ногами на лавочку. И тут же содрала с себя грязные
лохмотья, бросила их рядышком с ситцевым платьем.
А Катя лежала, требовала чего-то от Славки и ничего еще не видела.
Безгрудая и страшная Голодуха подошла вплотную, вцепилась в край полка,
подтянулась. И вот тут-то Катя повернула голову и встретилась своими
глазами с безумными очами сумасшедшей. Это был конец света. Славка
почувствовал, что летит куда-то вверх. Он ударился сразу затылком и
спиной, ноги отшвырнули его катапультой, да, эти самые - мягкие, упругие,
послушные, сладостные.
- А-а-а-а-а-у-у-у!!!!! - заорала благим матом Катя и забилась в угол. Но
тут же рванулась, спрыгнула шариком и, несмотря на всю грузность,
округлость, молнией метнулась к лавке, схватила платье в комок, подхватила
туфли... и в долю мига выскочила из бани, только дверь хлопнула.
Славка недоуменно поглядел на кафельный пол у лавочки - там валялись
черные трусики и фиолетовый ажурный бюстгальтер. Они казались жалкими,
несчастными.
Но он не туда смотрел.
- Не уходи-и-и! - выкрикнула вдруг Тонька, совершенно бессмысленно,
непонятно к чему.
И бросилась на Славку. Он не ожидал подобного натиска. Он чуть не ударился
головой о потолок второй раз. А она уже вцепилась в него, уже тянула на
себя, падала. Они грохнулись вниз, на пол, вместе, одним клубком. Но она
то ли не ударилась, то ли не почувствовала боли, она обхватывала его
руками и ногами, сдавливала. Проделывала все это с такой уверенностью и
ловкостью, с такой одержимостью, что Славка сам не заметил того мига,
когда овладел ею. Точнее, когда она завладела им и стала импульсивно,
гибко и страстно изгибаться, припадая и отстраняясь. Это было выше его
сил. Но он уже терял власть над собой.
- Не уходи, не уходи, Боренька-а-а! - стонала она, раздирая его кожу в
кровь ногтями.
Славка не сразу понял. Но потом выдавил из себя неуверенно:
- Вообще-го меня не Боренькой звали раньше!
Она вжималась в него, терзала его. И ничего не хотела слушать. Через
каждые два слова она нашептывала: "Боренька! Боренька!" И было это просто
страшно! Славка понял, что она не в себе, что она не понимает, где
находится, с кем...
- Нет! Ты не уйдешь! -прохрипела она неожиданно не своим голосом.
И перевернула его на спину, застыла на нем, словно лихая наездница на
смиренном и послушном скакуне, прижала к полу, сдавила бедра ногами еще
сильнее, вскинула руки, снова осела, надавила, будто желая, чтобы он вошел
в нее глубже, как можно глубже. Закричала сдавленно.
И его пронзило сладостной дрожью, его потянуло, выгнуло так, что он
приподнял ее, подержал немного, а потом сбросил. Это было впервые со
Славкой, это вообще было за гранью его понимания: начал с одной, кончил с
другой.
И тут она уперла свои костлявые руки в его грудь, нагнулась над ним, глада
и вовсе повылезали из орбит, и она закричала как резаная:
- Это не ты! Эгоисты!! Это не ты!!!
Конечно, не я, подумалось Славке, и не я, и не она, и вообще - не
реальность, все это сон, бред, кошмар! Наверное, надышался там в подвале
дрянью, а тут, в пару и влаге, головушка-то и не выдержала, пошла круголя
выделывать, видениями потчевать!
Но в тот же миг "видение" ударило его ладонью по щеке, завизжало пуще
прежнего и метнулось к окну. Славка не успел на ноги подняться, а
Голодуха, сжимающая в кулаке свои бесцветные лохмотья, вся синюшная,
избитая, тощая, грязная, выскользнула уже из бани.
- Бедлам! - заорал Славка в голос.
Схватил свои форменные брюки. Стал их натягивать.
Он выскочил наружу через десять секунд, не позже. И по примятой траве и
обломанным веткам увидел, куда побежала спятившая окончательно Тонька. Ее
надо было поймать, отвести в санчасть! Пускай ему влетит! Пускай! Но иначе
она сегодня натворит таких дел, что и... Славка не стал додумывать.
Он бежал, так же как и она, не разбирая дороги, ничего не соображая,
полностью позабыв про Катю. А та, между прочим, стояла за большим деревом,
глядела на него и плакала. Она вообще ни черта не могла понять. У нее все
поджилки дрожали. И все-таки она нашла в себе силы и после того, как
Славкин след простыл, зашла в баню, подобрала трусики и сиреневый
бюстгальтер, сиротливо валявшиеся на полу.
Леха встал на колени и обхватил Тяпочку поудобнее она застыла, вытянувшись
в полный рост, лицом к нему. И их головы были на одном уровне. Губы ловили
губы, глаза смотрели в глаза.
- А ты не измучился, мальчик? - поинтересовалась Тяпочка. - Тебе потом
плохо не будет, а?
Леха промычал нечто невразумительное - он совсем одурел за последние
полтора часа, она из него высосала не только остатки сил, но и, казалось,
вообще все. И несмотря на это, Леха продолжал пылать страстью, он еще не
удовлетворил ее и на половину. Во всяком случае ему так казалось.
- Ну, как знаешь, - пропела она и укусила Леху за нос. Тот как стоял, так
и сел, опустился на собственные пятки. Притянул ее - Тяпочка, широко
расставив ноги, пристроилась на нем. И все началось по новой.
Бутылка из-под вермута давненько валялась в кустах, опорожненная до
последней капельки. Но они были пьяны вовсе не от вина, они были опьянены
друг другом, близостью. Тяпочка была крохотной, но и она не умещалась в
Лехиных ладонях полностью. А ему очень хотелось вобрать ее всю в себя,
одновременно ухватиться за всё выступающее и не очень, огладить каждый
миллиметрик кожи. Но что делать, рук не хватало! И Леха жадно перебирал
ими, словно какой-нибудь скупой рыцарь, ласкающий свои ладони в золоте и
драгоценностях, загипнотизированный ими, не имеющий сил оторваться.
Он ничего не видел вокруг, ничего не слышал. И потому, когда поймал вдруг
на себе пристальный взгляд огромных светлых глаз, еще с полминуты пребывал
в замешательстве, не прекращая покачиваться и ласкать Тяпочку. Лишь позже
до него дошло, что происходит нечто неладное.
Но было поздно. Из-за кустов вдруг выскочило дикое и невероятно костлявое
существо. Оно было растрепано и грязно. На теле этого существа висели
драные лохмотья, сальные спутанные волосы торчали в разные стороны. Под
глазом красовался огромный синяк. Леха и не разглядел его толком - он
вобрал его сразу, как объектив фотоаппарата, - механически, без
осмысления. И случилось это потому, что существо выскочило, словно из
пращи, подпрыгнуло, огласило окрестности диким воем и бросилось на них.
- Ты чего... - начал было Леха.
Но Тяпочка уже полетела в сторону - голенькая, напуганная, с перепугу
потерявшая дар речи. А безумное это существо вцепилось в Лехины плечи - да
так, что из-под ногтей его тут же выступила кровь. И завизжало в лицо:
- Не уходи! Не уходи-и-и!!!
Леха опешил. Но ему хватило секунды, чтобы собраться, вскочить на ноги. Он
даже не успел поднять спущенных брюк, и они сползли на траву. Первым делом
он оторвал от себя руки, отбросил их. И, не раздумывая, ударил налетевшее
на него существо кулаком в грудь. То отскачило на метр, упало, скорчилось.
Леха в горячке уже было занес ногу, чтобы врезать покруче, чтобы
проучить... И так застыл. Он только сейчас узнал Тоньку Голодуху.
Позади судорожно, словно по команде "Подъем", одевалась Тяпочка. Она была
в крайнем замешательстве, трясла бантом, округляла глаза, разевала рот. Но
сказать ничего не могла.
Леха нагнулся над лежащей Тонькой, протянул к ней руку.
- Не уходи! - закричала она так высоко, что уши заложило.
И ударила Леху ногой в живот. Потом другой - под глаз. Леха чуть не упал.
Но теперь в нем не было ни злости, ни растерянности. Теперь он знал, надо
что-то делать, надо как-то помочь Голодухе, иначе приступ может ее
угробить. Он снова подступился к ней.
- Не трогай! - послышалось из кустов.
И на поляночку выскочил Славка Хлебников. В руке Славка держал белое
вафельное полотенце. И вид имел такой, словно вот-вот набросится на
безумную Тоньку и начнет ей руки вязать.
Но оба опоздали. Голодуха вскочила вдруг на ноги, обожгла всех диким
нечеловеческим взглядом, зашипела на Тяпочку, отчего та чуть не упала,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг