7.07.199...Г.".
Сергей перечитал Мишкино письмо, сунул его в карман. Отвечать он не
собирался, но что-то в этом послании поразило его. Может быть, непривычный
для Мишки тон? Сергей не мог понять.
В сушилке было тепло, жар добирался до костей. От промокших в утренней
росе сапог несло кисловатой кожей.
Над головами висел сизый табачный дым.
Сергей не вслушивался а разговор, сидел, помалкивал. Сурков, так здорово
навредивший ему, сидел рядышком.
Он, казалось, и позабыл вро свой поступок, про губу, а о том, что подвел
Реброва и не подозревал. Упрекать Леху Сергей считал пустым занятием, да и
что толку после драки кулаками махать.
До следующего воскресенья оставалось пять дней. "Какнибудь дотерплю!" -
решил он. Терпелось плохо.
- А ты чего заснул, служивый?! - обратил внимание на молчащего Слепнев.
- Да пошел ты! - отрезал тот.
- Не ласковый какой-то, - поддержал Мишку Черецкий.
- Сейчас приласкаю! - Сергей в шутку показал кулак.
Он понял, что многие обращают внимание на его угрюмость, чувствуют, что
это неспроста. "Нет, вида показывать нельзя, - подумал он, - а то вообще
заклюют".
Он встал, вышел из сушилки, надев вместо сапог тапочки на деревянной
подошве. С сочувствием посмотрел на возящегося со шваброй Славку, но
помощи не предложил, бочком, по краю коридора побрел к выходу.
С улицы пахнуло свежестью - после сушилки показалось даже прохладно.
Сергей вышел, ирисел на скамеечку, закурил. И опять невольно вернулся
мыслями к Мишкиному письму. Тот писал неспроста, это было ясно. Что же
могло случиться с Любой? Сергей не знал. Спросить Новикова, ведь он часто
бывает в увольнениях, наверняка виделись они? Ну уж нет!
Когда вернулся в сушилку, Славка сидел там и о чем-то вдохновенно
рассказывал. "Опять он за свое!" - подумал Сергей, стал прислушиваться.
- Любава не знала, кого выбрать, - вещал Славка. - Оба хороши! И оба
далеки. Парней в посаде почти не осталось, ушли со Святославом. Были и те,
что несли сторожевую службу на границах. Еще - малая дружина. Но Любава
старалась не засматриваться на молодых войной. Надо было ждать. Она за
обоих клала жертвы перед деревянными богами в кумирне. Ходила и к большим
идолам, стоящим за городом посреди площади, с восемью полукруглыми рвами.
Смотрела в вечногорящий священный огонь, бросала в него горсть пшеницы,
лила вино. Перун, Велес, Даждьбог, Стрибог и богиня Макошь должны были
помочь воинам.
Но Любава понимала, что боги богами, а жизнь тех, кого она ожидает, в их
собственных руках...
- Язычниками были, стало быть? - прервал Славку Сурков.
- Стало быть, так.
- Плохо, - неожиданно заключил Леха.
- Ого, - Славка оживился, - а ты что, христианин, что ли, мусульманин?
- Да нет, - засмущался Сурков, - просто язычники, идолопоклонники - чего в
этом хорошего?
- Всe народы, Леха, были в свое время язычниками. Не нам их судить. Это
вера коренная, исконная. Она и до сих пор во многих обрядах осталась, так
что не хай предков, не надо.
- Ну, а Святослав как?
- Святослав признавал старых богов. Когда его мать, христианка Ольга,
предложила креститься, Святослав отказался, сказал, что над ним дружяиа
потешаться будет.
- Надоел ты со своими бредовыми рoссказнями! - взорвался Сергей.
Славка изумленно посмотрел на друга.
- Зарылся в прошлое, а ничего видеть не хочешь!
- Не нравится - не слушай! - обрушился на Сергея Черенецкий.
- А ну вас всех! - сквозь зубы процедил Ребров, коротко махнул рукой,
вышел.
Слаакин рассказ был скомкан. Но он не опечалился.
- Переутомился, видать, Серега на посту-то! - с улыбкой сказал и вышел
следом.
Сергей корил себя за вспышку и потому встретил Славку довольно-таки
дружелюбно.
- Ты хотя бы имя своей героине другое придумал, сказал он нервно, - каждый
раз как услышу, так прямо за живое цепляет!
- Извини, - Славка сунул руки в карманы, - не знал, что это тебе будет
неприятно.
В сушилку они вернулись вместе,
- Что ж ты, Серый? На службе, да еще в караулке, так волноваться вредно -
тут и оружие под рукой. Сам понимаешь! - съязвил Мишка. - Закатаешь
кому-нибудь пулю в лоб, что тогда?!
Хлебников посмотрел на него, и Слепнев прикусил язык. До смены оставалось
десять минут.
- Караул! В ружье!
Спросонья Сергей не понял: что? где? куда бежать?
"Ни днем ни ночью покоя нет!" - промелькнуло в голове. В карауле спали
одетыми: шинель под себя на топчан, пилотку под голову.
Слепнев в суете пнул своей длинной ногой прямо в щеку. Сергей с размаху
шлепнул ладонью по голенищу его сапога:
- Очумел, сонная тетеря!
Выяснять отношения некогда. На ходу протирая заспанные глаза, побежали к
пирамидам. Началась возня, путаница - не так просто отыскать в такой
толчее свой автомат.
Тревога, конечно, учебная, но за медлительность Каленцев по голове не
погладит. Из спального помещения выскочили в коридор, только грохот стоял.
Выстроились в две шеренги вдоль стены. Начальник караула прохаживался
вдоль строя.
- Спите как на печи в деревне, у родителей под боком, - недовольно сказал
он. - Дежурный должен только "Караул!" крикнуть, и чтоб стояли здесь.
Штыками! А вы? Ну да ладно, даю вводную: противник напал на караульное
помещение, занять свои места!
Стараясь ни с кем не столкнуться на бегу, Сергей пробрался на свое место в
бытовке, пристроился так, чтобы снаружи не было видно. Автомат - с плеча
дулом вперед, рожок примкнут. Остальные разбежались кто куда, у каждого
свой угол.
- Так, хорошо, - послышался голос Каленцева. - Сурков, пригнитесь немного
- мишень, лучше и не придумаешь!
Караулка превратилась в подобие музея восковых фигур. Кто на корточках, у
окна, как Сергей, кто лежа, спрятавшись за дверной косяк, кто стоя в
укрытии, притаились.
Лишь старлей ходил взад-вперед, проверял, поправлял. Через двадцать минут
"обороны" Сергей почувствовал, как затекли у него нoги. Миллионы
тонюсеньких иголочек впивались в мьшщы, наполняя их болью. Он осторожно
переменил положение. С тоской подумал о прерванном сне.
Не часто виделись ему такие хорошие сновидения. А всего что и виделось,
будто спит у себя дома на мягкой постели, спит и знает твердо, что никто
не сможет нарушить его покоя. Захочет -- еще часиков восемь будет валяться
под уютным верблюжьим одеялом, захочет - тут же встанет, никто не заставит
застилать по ниточке постель и драить до блеска полы. Благодать! Хороший
был сон!
- Отбой, - скомандовал Каленцев.
Сергей потер затекшую спину, вздохнул. Поглядел на Сурхова - у того был
такой вид, будто, лежа за дверным косяком, он успел придавить немного, -
глаза красные, словно у кролика.
"Какой там, к черту, отдых!" Сергей поглядел на часы оставалось пятнадцать
минут. "Опять на посты! Повезло тем, кто сейчас караулит. Они-то ух
выспятся по-человечески, навряд ли ротный будет устраивать вторую тревогу
за ночь". Он подбрел к толчкам.
- Невезуха кaкая-то! Под все мероприятия попадаю, - посетовал Черецхий. -
Хоть не уходи с поста, мать их!
Серега кивнул, прошел мимо.
Слепнев сидел на топчане, упершись руками в колени, зажав лицо в ладонях,
покачивал головой. Бессмысленный взгляд блуждал по зеленой стене спального
помещения.
- Ты чего? - спросил Ребров.
- А ничего! Бессоница замучила! - злорадно, с ехидством проговорил тот и
отвернулся.
"Здравствуйте, Николай!"
Не удивляйтесь моему письму: пишу Вам по необходимости - надо что-то
делать! С трудом разузнала Ваш адрес: ведь Люба старается держать все в
тайне. Но сейчас ей это уже не удается - все написано у нее на лице.
Николай, если вы любите ее, вы не должны ничего скрывать - безвыходных
положений не бывает, всегда можно найти решение, даже в сложнейшем
вопросе. Я убеждена, что все вы окончательно запутались. И что самое
ужасное - ничего не предпринимаете. Так нельзя! С Любой творится что-то
нехорошее, она чахнет день ото дня. Почему Вы никогда не показывались мне
во время увольнения и встреч с ней? Ведь я же знаю, что вы часто виделись.
Почему последнее время Вы вообще не приходите? Если она Вам надоела, если
Вы разлюбили ее - так дайте знать об этом. Я просто не знаю, с какой
стороны к ней подступиться. Ведь это невероятно тяжело и даже нелепо:
видеть, как мучается, страдает близкий тебе человек, и ничего не делать,
равнодушно взирать на агонкю душевную.
Приходите, приходите обязательно! Я не желаю Вам зла. В моих интересах,
чтобы все шло нормально. Я очень хотела бы переговорить с Вами. Да и
постарайтесь наконец выяснить свои отношения с Ребровым. Ведь вы же
мужчины, как не стыдно переваливать все на девичьи плечи.
Один из вас просто обязан отказаться от глупого, постыдного соперничества.
Решите же между собой - кто! Я пишу Вам, потому что демобилизация Ваша
близка: осень не за горами, а Ребров только-только начал, и мне не
хотелось, чтобы эта неопределенность в Любиной жизни тянулась еще полтора
года. Приходите, поговорим, обсудим. Какникак, но и сестра в таком деле не
последний же человек? Надо решать скорее, я не говорю о Любиной учебе, это
дело десятое, даже если с институтом будет совсем плохо - не трагедия!
Я очень надеюсь да то, что вы откликнитесь на мое послание.
Смирнова Валентина Петровна июля 199... г.".
Николай не придал особого значения опасениям Валентины Петровны - сестра
есть сестра, кому как не ей переживать за младшую. А с Любой все будет
нормально. Если не сейчас, то к осени, стоит ему только вернуться - все
утрясется. Тем более что при всем желании он просто не смог бы теперь по
письму, пусть даже в нем отчаянный крик души, вырваться из части - запрет
на увольнения касался и его. А с Сергеем говорить - что толку? Тому и так
дано было понять, что третий лишний - именно он, Ребров, а не кто иной.
И все же Николай в силу давно выработанной привычки быть обязательным во
всем, не откладывая на потом, сел за стол, написал ответ, в котором
постарался успокоить Валентину Петровну, успокоить и обнадежить. Письмо
вышло короткое, но в нем была уверенность, твердость. Писать Любе он не
стал - воскресенье было близко, а стало быть. и встреча близка.
Радомысл ерзал на пологом твердом ложе, не мог устроиться. Его бы воля,
лег бы сейчас на травушку - и удобно, и мягко. Но под сводами шатра не
было травы. Землю предварительно утоптали хорошенько, потом выстлали
циновками, а поверху разложили ковры. Уж лучше прямо на коврах! Но
Радомысл не хотел выделяться. И он терпел, подкладывая под бока подушки,
упираясь локтем, переваливаясь.
- Ну как тебе? - спросил его Бажан.
- Поглядим еще, - дипломатично ответил Радомысл.
Шатер был огромен. Ничего подобного русич никогда не видывал. Несколько
десятков столбов-колонн удерживали тяжелый, расшитый серебряными нитями
купол - и было до его сводов не менее десяти человеческих ростов. Когда
Радомысл запрокидывал голову и смотрел вверх, Бажан его одергивал. Негоже
было вести себя приглашенному на великий пир со случаю дарования победы
столь дико и непристойно.
- Не верти головой-то! И глаза эдак прикрой малость, будто видал сто раз!
- советовал Бажан, почесывая густую черную борсду.
Но Радомысл нет-нет да и скидывал взглядом внутреннее убранство
императорского приемного шатра. Народу собралось много, ближе к центру -
царские сановники и полководцы, в следующем кольце посланники и гости
торговые, подальше воины, отличившиеся в сражениях, болгарские воеводы,
прислуга... Всех не вместил шатер.
Но многим все же честь была оказана.
Радомысл с Еажаном возлежали во втором ряду, среди купцов. Радомысл еще не
совсем окреп, раны мучили. Но для присутствия на пире не требовалось
особых усилий. И он согласился, когда приятель, с которым познакомились
еще в Доростоле, позвал его сюда. Правда, пришлось выдать Радомысла за
свейского торгового гостя. Ну да не беда!
Наутро войско Святослава, после небольшого отдыха, должно было двинуться в
родные места. Радомысл к утру думал поспеть. Да и что ему тут
рассиживаться - поглядит, послушает, осушит пару-другую кубков... и к
своим.
Будет что рассказать дома! Враг-то - он враг, конечно, но изнутри на него
посмотреть не помешает.
Под шатром мог бы разместиться конный полк. Но был здесь у каждого свой
конь - жесткое и низкое ложе. Бажан рассказал, что это идет еще со
стародавних времен, от цезарей римских и что Церковь Христова борется с
языческими игрищами этими, но пока ничего поделать не может - традиции
сильнее. Это при Константине, как старики вспоминали, святость была. А
ныне опять - содом да гоморра! Впрочем, и сам император и его ближние
искупали грехи постом да молениями, Церковь им прощала, ибо и по сути
своей была всепрощающей. А вообще-то в империи с подобными забавами было
строго.
Ложа стояли вразнобой - одни гордыми корабликами, в одиночку, другие
сомкнувшись боками так, чтобы старинные друзья могли пообщаться, не
прерывая пиршества, поглядывая на арену, где что-то готовилось. Первыми
заполнили шатер те, что попроще, потом стали приходить в третий ряд, во
второй. Знатные вельможи из первого пришли перед самым началом. И их
приход сопровождался барабанной дробью и пеньем рожков. Неторопливо
разлеглись сановники и полководцы у краев арены.
Здесь все было не так, как в цирках империи, в цирках Рима, там зрители
сидели на высоте, а арена была внизу.
Здесь арена возвышалась - и всем все было видно. На арене же стояли по
кругу двенадцать низких тяжелых подсвечников. И торчали из них
длинненькие, какие-то не сочетающиеся с массивной бронзой свечечки. И все.
- Эх, был я разок на таком вот пиру,- поделился Бажан, прикрываясь
ладошкою, - только в самом Константинополе, Царьграде по-нашему, не
поверишь, Мыслиша, потом год не мог отплеваться!
Но глазки у Бажана при этом так сверкнули, что Радомысл улыбнулся.
- Ты чего? - обиделся Бажан.
- Вспомнилось кое-что!
- Ты слушай, вот сижу я там, окосел уже порядком, а ничего интересного,
одни бабы сменяют других, обносят напитками, кушаниями, на арене нехристи
прелюбодействуют... и вдруг появляется...
В этот миг под сводами шатра появился сам базилевс.
Все поскакали с мест, закричали, загомонили, ударили в ладоши, какая-то
женщина истерично визжала от избытка чувств, барабанщики зашлись в
неистовых ритмах, сопельщики дули, не жалея щек, все словно с ума
посходили.
Встал и Радомысл - за неуважение к императору можно было головой
поплатиться.
Он разбирал отдельные выкрики, команды, даже длинные фразы понимал. За
время похода и осады Радомысл выучил несколько сотен слов. Правда, сам
плохо говорил. Но и его понимали. Да что, в конце концов, возьмешь со
свейского купца! За него толмач дорогу наладит. А изъяснялась вся великая
необъятная империя на странной смеси греческого языка и языков славянских,
вплетенных и словами и целыми понятиями в основу ромейскую. Не так уж и
трудно было общаться в этом столпотворении вавилонском. Тот же Бажан
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг