Гриня обматерил Леху. А Анджела сказала нежно и мягко, по-матерински:
- Значит, закрепить надо, для памяти и опыту!
Она положила Гриню на кровать в своей комнате. Потом вернулась к Лехе,
взяла его за шкирку. Открыла дверь в другую комнатушку, совсем крохотную.
И представила:
- Леха! Лучший это... земеля Грини и родной почти братан! Тяпочка, будь
ласкова, возьми мальчика в оборот!
- Вот еще! - раздалось из-за огромного двустворчатого зеркала. - Я на
попрыгушки собираюсь.
- Я тебя умоляю, не обижай Гришаню. Потом на дискотеку пойдешь, успеется.
Да и малый хорош больно, обидно его выставлять-то, ну-у, Тяпочка?!
- Ладно, подумаем еще! - пропищала невидимая Тяпочка. - Пускай заходит.
Анджела притянула Леху к себе, уткнула лицом в огромную грудь, да так, что
сосок чуть не выдавил Лехе глаза. А сам он сомлел, почти ног лишился. И
строго сказала:
- Ты у меня оттуда не сбежишь, понял?! Я Гришаню люблю и уважаю, его слова
- закон!
- Вот это по-нашему! Так его, ангелочек мой - выкрикнул хрипато Гриня с
кровати. - Леха! На тебя, ирода, все наше село смотрит, не оплошай,
Леха-а!!!
- А оплошает, не выйдет! - заявила Анджела. И так поддала Лехе круглым
могучим бедром, что он влетел в комнатушку и рухнул на кровать,
застеленную махровым цветным покрывалом. Он уже не был способен к
сопротивлению, к отстаиванию своих прав.
- Сейчас поглядим, сейчас, - пропищало из-за зеркала.
Дверь за Анджелой захлопнулась.
Леха хотел встать, но не успел. Из-за створки вышла вдруг девочка в
коротенькой юбочке и с розовеньким большим бантом в пышных темных волосах.
Лехе стало не по себе. Куда он попал?! Ведь за это же, за совращение
малолетних, так наградят, что не вылезешь из зоны. Девочка была совсем
малышкой, в полтора метра, а то и меньше. На ней была беленькая пышненькая
блузочка и розовенькие в тон банту колготочки, ажурные, хитрого плетения,
завлекающие.
Девочка уперла руки в бока и бесстыже уставилась на Леху черненькими
блестящими глазками. Ротик у нее был как украшение в волосах, бантиком,
носик совсем крохотным, вздернутым... и поначалу Лехе показалось,что ей не
больше десяти-двенадцати лет. Но теперь он понял, ошибся - тело у этой
девочки было вполне женским, развитым, ножки даже чересчур - они казались
обтянутыми ажурной тканью батончиками, хотелось откусить кусочек. И глаза,
главное - глаза! Они не могли принадлежать девчоночке, это были глазки
взрослой и уверенной в себе, в своем обаянии хищницы. У Лехи даже мороз по
коже пробежал.
Он хотел встать. Но девочка-Тяпочка грациозно и непринужденно приподняла
свою чудо-ножку и поставила ступню на грудь Лехе. Он потянул было руку, но
не посмел коснуться ее ноги, рука так и застыла в воздухе.
- Не хотим любить прекрасных дам? - поинтересовалась Тяпочка. - О-о, это
интересно, это даже очень занимательно! Ах, миль пардон, мой милый друг, я
не совсем одета, готовилась, видите ли, к балу...
Она сняла ножку с Лехи, подошла к зеркалу и тут же вернулась, но уже в
туфельках на высоченных каблуках ноги ее от этого стали просто бесподобны!
Леха отвел глаза.
- Вот мы какие, да? Однако-о! - протянула Тяпочка и жеманно изогнулась. -
Только я люблю именно таких. И скажу по секрету, только за такого пойду
замуж. Может, Лешенька, ты моя судьба, а, как ты думаешь?
Леха приподнял голову и промямлил:
- Мне пора в часть! Служба!
Тяпочка подошла ближе.
- Служба - это да-а! - сказала она весомо. - Но в часть только через... -
И она провела обеими маленькими ручками по своему телу от плечей до ног,
подчеркивая все встречные выпуклости. - В часть только через меня!
- Нет! - Леха заупрямился. Ему почему-то стало и страшно и неловко. Хмель
слетел с него, а вот слабость осталась.
- Нет? - повторила она вопросительно.
- Угу, - промычал Леха. Он не сомневался, что все в его руках. Эту
кроху-девочку с обворожительными ножками он одной рукой поднимет, посадит
на ладошку, а другой прикроет.
- Тогда другой разговор! - Тяпочка вдруг стала сердитой, даже злой. Она
напомнила Лехе поселковую учительницу, очень маленькую, но очень строгую.
- Тогда рекомендую приготовиться к операции! Маэстро, туш!
И она сама включила магнитофончик, стоявший тут же, у постели. И пояснила:
- Это чтоб воплей не было слышно!
Следующим движением она подхватила с зеркала огромные ножницы и
выразительно щелкнула ими у самого носа Лехи. В это время с кассеты
завопил что было мочи бесполый рок-певец Синдерелла. И Леха подумал, это
конец, такая и впрямь отрежет, маленькие - они все злющие!
- Раз службе нужны кастраты - все! Кастрируем! - потвердила Тяпочка. И
щелкнула ножницами еще два раза - у Лехиного подбородка, а потом над
блестящей бляхой. Последнюю она сковырнула одним пальчиком, разметала полы
кителя, дернула вниз за брючный ремень. - Чик! И готово!
Леха, вместо того чтобы защищаться и спасать свое мужское естество,
оцепенел и чуть было не заплакал - на него столько сегодня навалилось
всякого, непривычного, что он просто не выдерживал. Он даже руки не поднял!
А Тяпочка скомандовала:
- Раздеться немедленно!
Дверь открылась, и в комнату просунулась Гринина усатая голова.
- Ну как? - поинтересовалась она.
- Щас все оформим! - заверила Тяпочка. И щелкнула ножницами в сторону
Грини. Тот скрылся.
Леха понял - деваться некуда. Он снял китель, потом рубаху.
- Майку долой! - приказала Тяпочка.
Леха снял и майку.
- Брюки!
Вот с брюками Леха возился долго. Девочке-крошечке пришлось даже помочь
ему. Она нагнулась, вцепилась в штанины и дернула. Леха остался в одних
трусах.
- Пока хватит! - сказала Тяпочка. И отложила ножницы. - Созрел, мальчик?
Все о'кей?!
Леха сидел сиднем. Ах если б он знал, в какую историю влипнет,
встретившись с Гриней! Да он бы вообще не пошел в увольнение! Он бы все
два года просидел бы в части!
- А ты хороше-енький, - мечтательно протянула Тяпочка. - Культуризмом не
занимался, а? Или, как это щас называют фрайера дешевые, бидиболдингом?
- Нет, - ответил Леха, - у нас работенки и без болдингов всяких хватает,
тока успевай!
- Ну и отличненько! - обрадовалась чему-то Тяпочка, щуря черненькие
глазки. - Вот и поработай немного, лады? Ну чего вертишь головой, чего
краснеешь, ведь я ж пообещала... и ты мне так нравишься, ты такой мальчик
занятный, такой, такой... - она запнулась, но нашлась все-таки, - о каком
я всегда мечтала!
Она вдруг села возле него, положила малюсенькую ручку ему на щеку,
пригорюнилась и сказала:
- Полюби меня, Лешенька, а? Ну чем я хуже других! Полюби и забери к себе,
в деревню, будем вместе жить в избушке, я тебе детишек нянчить буду,
ласкать тебя буду...
У Лехи вдруг в горле комок застрял, а в груди что-то екнуло. И он
попытался привстать, слабенько, как-то помальчишески протянул:
. - А чего, поехали...
Это вырвалось у него само собою. Но она тут же встала. И рассмеялась в
голос. Она долго заливалась на все лады. А потом уперла руки в коленочки,
нагнулась и шепнула ему:
- Но сначала, Лешенька, ты мне докажи, что ты меня любить будешь! А то
ведь завезешь в глушь какую, а сам к коровам да на поле, к самогонщикам
брагу хлестать, а про меня и забудешь, миленький, нет ты полюби меня... А
я тебя полюблю!
Она отодвинулась от него и стала рaсстeгивать кофточку. Неторопливо,
поглядывая на Лeху лукaво. А тот весь напрягся, одеревенел. Но не мог oн
не смотреть, не мог!
Тяпoчка сбросила кофточку. И под ней оказался очень складненький женский
торс, все было точеным - и шейкa, наполовину дотоле скрытая, и плечики, и
талия, и кругленький, еще не совсем обнажившийся животик - все словно с
фотографии в журнале, Лехa и не видал такой ухоженности и прелести раньше.
Узенькая полосочка лифчика почти не прикрывала грудей, oна лишь немного
стягивала их, иначе бы разлетелись по сторонам, были они какими-то живыми
на вид, будто сами по себе жили, своей жизнью.
- Хочешь? - Тапочка подошла ближе, качнулась к нему.
Вслед движeнию качнулась ее груди, нависли над Лехой.
Но он отпрянул, уперся головой в стену, побледнел.
- Ну ладно, - успокоила его Тяпочка, - не будем спешить.
И она стала медленно стаcкивать с себя юбочку, шаг по шагу расстегивая
коротенькую "молнию", обжигая глазами Леху. А когда полосочка темной ткани
соскользнула с ее бедер, округлых и также точеных, и упала на пол, Леха
увидал, что то, чтo он принял за колготочки, было не ими вовсе, а
чулочками. Да, на Тяпочке, на ее прелестных ножках были розовенькие
ажурныe чулочки в тон банта, который покачивался при каждом движении.
Поверхy чулочков шла краснeнькая резиночка с какой-то бахромой, a yжe от
нее вверх тянулась какие-то узенькие бретeлечки-завлекалoчки и крепились
они к какому-то, так же непонятномy для Лехи, поясочку. Все было так
интересно и волнующе, что Леха невольно облизнулся.
И это не ускользнуло от внимания Тяяочки.
Она плотоядно улыбнулась, совела бедрами, подняла плечи, отчего ее груди
стали выше и опять сделали попытку разбежаться, и кокетливо проурчала:
- Ну-у, можно меня полю-юби-и-ить?
Леха судорожно кивнул. Она стояла перед ним практически голая - лишь
узенькая ниточка трусиков с крохотным треугольничком, почти ничего не
прикрывающим, покоился на ее бедрах. И это зрелище заслуживало внимания.
Леха не мог оторваться. Он чувствовал, как его плоть набирает силы, как
огонь разгорается внутри. И ои уже знал, что без этих ниточек, чулочков,
резиночек, брeтелечек все было бы значительно проще, не волновало бы так,
не манило.
Он протянул руку. И она подалась навстречу этой руке, коснулась ее
животом. Леха отдернул руку, словно от раскаленного утюга.
- Так можно или нет? - почти простонала Тяпочка.
- Можно! - выдохнул Леха с невероятной решимостью и пылом. Если бы она
сейчас сказала ему: "Лешенька, сойдем, милый, в загс!", он, не
задумываясь, встал бы, оделся и пошел с ней хоть в загс регистрироваться,
хоть в церковь венчаться, хоть на каторгу тележку возить. Но она не
сказала ничего такого, не предложила.
Она изогнулась как-то жеманно, так, что у Лехи челюсть отвисла, так, что
он подтянул колени к груди и сжался в комок. И в следующее мгновение
ниточка бюстгальтера слетела, груди разошлись, качнулись, точеные
крохотные шарики сосочков, обрамленные желтовато-смуглыми окружиями, будто
два зрачка косоглазой красавицы устазйлись по углам комнатушки. А с Лехой
чуть инфаркт не случился. Сердце затрепыхалось обезумевшим кроликом в
тесной клетке. Пот выступил на лбу, ноги задрожали.
Леха мог бы протянуть руку и погладить эти груди, коснуться, мог
дотронуться до плечей, живота... Но руки не слушались его.
А она словно измывалась над ним, понимaя его вожделение, робость,
беспомощность, осознавая свою власть. И наверное, она немного переиграла.
В то время, когда Лехины глаза скользили со ее ногам, от крохотных
черненьких туфелек, вдоль розово-ажурного изящества к обилия плоти, до
маленького темного треугольнктакй, ока вдруг как-то вытянулась, закинув
руки за голову, повернулась к нему спиной. Это был конец Лехин.
Ничегошеньки на ней сзади не было. Лeха и не знал, что бывают такие
трусики - веревочкой скользящие по талии и веревочкой убегающие вниз,
пропадающие. Да и не задумывался oн сейчас обо всех этих премудростях и
женских уловках. Ему просто бросились в глаза два тугих нежно-матовых
полушария гад розoвеющими нoжкани, бросились в глаза груди, выглядывающие
маняще из-за спины.
Но все это было лишь началом или предвестием кoнца, потому что в следующую
минуту, Тяпочка повернулась к нему боком, выгнула спину, подалась вперед,
отчего полушария стали почти шарaми, переходящими в гибкую осиную талию...
Леха врoтянул руку, и его ладонь легла на нежную матовую кожу, ощутила
упругую податливую плоть, скoльзнула по ней, пальцы начали сжиматься. И
Леха застонал. Стон его перешел з хрип.
- Ну что ты, миленький?
Тяпочка повернула к нему прелестную головку, качнула бантом. Она вдруг
увидела, что сидящий на кровати парень весь побагровел, стал красным до
корней волос. Взгляд ее скользнул вниз... и она заметила на белых трусах
расплывающееся темное пятнo. И все поняла. Рассмеялась. И сразу стала
простой, не жеманной и кокетливой, а какой-то своей, роднoй. Она обняла
Леду, притянула голову к груди. Тут же выпустила. Отвернулась.
- Снимай! - сказала она и протянула руку.
От отбросил покрывало, потом одеяло. Забрался под него и стянул с себя
трусы. Oна нaкиула на тело халат. Взяла его трусы и ушла. Через три минуты
вернулась, доложила:
- Не боись, высохнут через полчаса! Но теперь ты от меня не укатишься,
колобок!
Леха боялся глаз поднять. Он переживал свой позор очень остро. Лучше б ему
вообще было умереть, так он считал в эту минуту. Она же так, видно, не
считала.
- Лешенька, милый, ты очень впечатлительный мальчик! Но я таких люблю! Я
для таких на все пойду! Вот только скажи...
- Чего уж теперь-то говорить, - протянул Леха.
Она подошла к окну, опустила плотную штору. Потом переключила магнитофон с
воющего Синдереллы, на интим, мягкий и убаюкивающий. Сказала:
- Вот только теперь у нас с тобой и начнется разговор, Лешенька! Ты себя
еще плохо знаешь! Но я тебе поведаю кое-что о самом же тебе, спасибо
скажешь.
Леха отвернулся.
- Ну чего, передохнул? - спросила Тяпочка. Скинула халат. Потом стянула
трусики. Сбросила на палас туфельки. Но бант и чулочки оставила, ей очень
шел к лицу розовый цвет. Прошла к выключателю. Щелкнула. И в комнате стало
темно - хоть глаз выколи!
Она скользнула к нему, под одеяло, прижалась, начала ласкать, оглаживать.
Потом навалилась сверху и сдавила eго щеки грудями, он чуть не задохнулся.
Но не ощутил в себе сил, расстроился еще больше. Тогда она уселась на
него, прямо на грудь, заставила подтянуться на подушке повыше, склонилась
и принялась целовать. Она целовала без устали, не жалея ни его, ни своих
губ, oнa давила на его грудь ладонями, теребила кожу пальцами, терлась о
нее грудями и целовала, целовала, целовала... А когда он обезумел от ее
поцелуев, когда он потерял чувство верха и низа в этой темной комнате, в
этой жаркой постели, она шепнула:
- А теперь ты поцелуй меня!
Он впился в ее губы и долго не отпускал их. А она все просила, просила в
промежутках, поцеловать ее, еще и еще. Он целовал шею, груди, сосочки,
живот, он целовал ее всю и не мог уже остановиться. Но он не чувствовал
пока в себе силы, лишь губы его и руки были всевластны.
И тогда она, не слезая с него, встала на колени, надвинулась на него,
обхватила голову руками, прижала к животу, дала насладиться его кожей и
надавила на голову, спустила ее ниже. Леха уткнулся лицом в ее пах. Ее
руки властно давили на затылок. А он и не пытался отстраниться, он был
околдован ею, он сходил с ума и был рад этому добровольному сумасшествию.
Он коснулся губами чего-то мягкого, нежного, теплого. Губы вытянулись,
слились с этим мягким и нежным, и он уже не мог оторваться. Он
почувствовал, что обретает мужскую силу, и это окрылило его, он обхватил
ее бедра руками, прижался еще сильнее, задыхаясь, окончательно теряя
голову... Но она вдруг оттолкнула его. И шепнула в ухо:
- А ты сладкоежка, мальчик, гурман! Но все потом, не будь таким развратным
типом. Покажи, на что ты способен, а? Ведь ты теперь не откажешь мне в
маленьком и самом обычном удовольствии без всяких штучек?!
Леха понял, теперь он хозяин. Но он должен выполнять ее требования. И он
приподнял ее над собой на одних руках, положил рядом, осторожно
перевернулся, наваливаясь на нее. Она тяжело вздохнула, а когда
почувствовала, что он на самом деле обрел свою мужскую силу, слился с ней,
начал ритмично покачиваться, уперла ему в грудь остренькие кулачки. И
пролепетала жеманно:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг