тихонечко: "Ну, ребятушки, дорогие, соколики ненаглядные, поиграли
немного, и хорош! Мотайте домой живенько, небось, мамки вас заждались
там!" Но голоса такого не раздавалось почему-то, и все происходящее было
далеко не игрой - реальностью. Неприятной, гнетущей, но все же реальностью.
Все, что было дорого, любимо и привычно, оставалось где-то за бортом: и
Люба, и друзья-приятели, и родные, и надежды с мечтами, даже
неосуществившиеся попытки поступить в институт или продлить отсрочку, -
все, все было за бортом, в какой-то совсем другой жизни. А на смену
дорогому и любимому пришли плац, палящее солнце, пыльный, не приносящий
прохлады ветер, незнакомые парни, жмущие сапоги и натирающий шею ворот
гимнастерки... и сержант Коля Новиков, упорно не желающий узнавать Сергея.
Сейчас сержант был далеко, на левом фланге, но казалось, что и оттуда он
следил за каждым застывшим в разомкнутой шеренге солдатом. И от этого
пристального внимания становилось совсем не по себе.
Солнце забралось высоко - тени стоящих напоминали уродливых карликов с
короткими ногами и непомерно большими головами. Карлики карикатурно
повторяли движения своих хозяев, смотреть на них было и смешно, и
противно. Сергей не смотрел, да и вообще ему было не до смеха.
Наконец сержант дал команду шеренгам сомкнуться и, когда все во взводе
застыли плечом к плечу, более или менее напоминая воинский строй, произнес
негромко:
- Вольно! - и глубоко вздохнул, будто ему предстояло сказать нелегкую
правду. - Ничего, ничего не первый раз, - вяло начал он, поглядывая поверх
голов, но с каждым новым словом ужесточая тон, - но, доложу я вам, дорогие
товарищи курсанты, одной ногой вы пока еще на гражданке стоите, не вышли
еще из вас с потом домашние пирожки и пышки, ватрушки и крендебобели.
Зелены еще, ох зелены! И намучаюсь же я с вами - прям мурашки по телу уже
сейчас бегают! И откуда вас понабирали на мою голову? За что наказание
такое?! Ведь вы ж мне последние полгода дожить не дадите. Ведь угробите ж!
Ой, зеленые, ну и подобрали зелень! - Сержант говорил жестко но ощущалась
в его голосе вовсе не злость и не издевка - нечто мягкое, успокаивающее,
как бы говорящее: пора привыкать, ребятки. Он впервые, пожалуй, слегка
раздвинул губы в улыбке, но не стал от этого менее начальственным,
внушающим уважение и даже легкий трепет. - Да вас по вашей зелени прям
хоть в траву клади - не отличишь, где вы, где трава, это ж и маскировки не
надо! - Говоря все это, он прохаживался вдоль строя, присматривался, то
поправляя ремень кому-то, указывая на скособочившуюся пилотку или еще что.
Остановившись совсем рядом с Сергеем, возле лопоухого и краснощекого
парня, сержант вздохнул совсем тягостно и, переводя взгляд с одного на
другого, добавил печально и тихо: - Да еще и позеленее травы будете, та
хоть под солнышком немного дошла, точно, зеленее!
Будто окончательно утвердившись в своих подозрениях насчет новобранцев, он
покачал головой и отошел подальше от стоящих, оценивая всех их вкупе.
Сергей глядел в пространство, стараясь не встречаться глазами со своим
теперешним командиром. Ноги у него ныли, в спине что-то покалывало.
- Взвод, слушай мою команду!
Сержант отдернул рукав и уже в который раз посмотрел на часы, потом задрал
голову к солнцу и, видимо, убедившись, что ни часы, ни солнце не врут,
скомандовал:
- Нале-е-ево! Правое плечо, шагом ...арш!
Занятия по строевой подготовке окончились. На сегодня, по крайней мере.
Сергей шел, уставившись в затылок лопоухого паренька, и думал лишь об
одном - как бы не сбиться с ноги.
- Раз! Раз! Раз, два, левой! Раз-
Перед казармой, после чистки сапог и очередного тщательного осмотра, их
распустили. До обеда оставалось минут десять. Ничего лучшего, кроме того
как провести их в курилке под старым, разросшимся кленом, Сергей,
придумать не смог. Он мечтал сейчас лишь об одном, чтоб его оставили в
покое хоть ненадолго, дали бы собраться с мыслями, расслабиться,
передохнуть. Но, как назло, время, такое тягучее и нескончаемое на плацу,
в минуты отдыха летело, будто сорвавшееся с цепи после длительного и
вынужденного застоя.
В курилке кроме Реброва было еще двое парней из второго взвода. Сидели они
обособившись, трепались о своем, не обращая внимания на соседа, лишь дым
сносило ветерком, да так, словно смолила целая рота.
Сержант появился незаметно, бесшумно. Сергей даже слегка вздрогнул, когда
перед ним возникла фигура в выцветшей, почти белой гимнастерке, фигура,
будто сконденсировавшаяся из знойного и тягучего воздуха вездесущим
призраком. Призрак этот имел вполне реальные очертания, был весом и зрим.
- Ну, Серега, привет, что ли?! - сказал сержант.
Но руки Реброву не протянул.
Когда все это было? И было ли вообще? Может, вся предыдущая жизнь - лишь
прелюдией прозвучала или просто пригрезилась в коротком сне перед самым
подъемом, в те считанные минуты, когда душераздирающий крик дневального
еще не вырвался из его горла, но уже вот-вот готов вырваться? А почему бы
и нет, ведь сны, как говорят сведущие люди, за доли секунды могут
прокручивать в головах спящих целые жизни? Да, давно это было.
Ребров познакомился с Любой у нее в институте, на предновогоднем вечере.
Он попал туда благодаря своему приятелю. Мишке Квасцову, студенту, лодырю
и повесе, человеку крайне уверенному в себе и до подозрительности не
уверенному в окружающих. Всех таковых Мишка не слишком-то уважал, и по
большей части из-за того, что подозревал в недостаточном к его собственной
персоне внимании и любви. Причем Сергей не был исключением. Но с кем-то
надо было поддерживать дружеские отношения.
Вот Мишка их и поддерживал. Был он невысок и плотен, но какой-то сыроватой
плотностью, словно из теста слепленный. Темные редкие волосы слегка
вились, падая прядышками на лоб и уши, но не прикрывая последних, а лишь
топорщась над ними. Широкое, плоское лицо ничем примечательным не
отличалось, пожалуй, лишь два зеленовато-карих глаза, живых и подвижных,
придавали лицу какое-то особое, настороженное выражение. Короче, был Мишка
Квасцов самой заурядной личностью, каких на белом свете пруд пруди.
Перед тем как заявиться на вечер в институт, они основательно посидели в
соседнем баре, задрипанном и совершенно не пользующемся популярностью у
местной молодежи. Бар этот, когда-то бывший молодежным кафе, захирел
постепенно и превратился в обычную распивочную точку, пристанище
ханыг-алкашей и редких залетных прохожих, уже разгоряченных и желающих
добавить. Но он был рядышком с институтом, и потому особого выбора
приятелям делать не приходилось, да и, что там скрывать, ни Мишка Квасцов,
ни сам Серега брезгливы не были, как не были и избалованы в отличие от
некоторых своих сверстников распивочными, проходившими по интуристовскому
ведомству.
Идти "на сухую" в институт им не хотелось - настроение было не ахти какое,
тем более что в этот непродолжительный период своей послешкольной жизни
бывших подружек порастеряли и теперь пребывали в одиночестве.
Для пущей коммуникабельности не хватало как раз дву-трех коктейлей,
которые им и приготовил с видом огромного одолжения забулдыга-бармен, уже
осоловелый, с набрякшим лицом самодовольного и пыжащегося перед
окружающими неудачника.
Но Мишке с Сергеем было наплевать на такие мелочи.
Они принимали жизнь такой, какая она есть.
В предыдущий вечер Сергей с Мишкой бесцельно болтались по центру, искали
развлечений. Но так ничего особого и не нашли. Популярные злачные места
были забиты до отказа, не проскользнешь, а в большинство из них и вовсе не
пускали по причине коренного происхождения выдать себя за малайцев или
хотя бы финнов им не удавалось никак. Хотя множество шустряков именно
таким образом проходили в престижные трактиры и увеселительные заведения
для людей особого сорта, обладающих отнюдь не местной пропиской.
Но плевать на все это хотели и Мишка и Сергей. Очень нужно! Во дворике за
Моссоветом они раздавили бутылочку красного крепкого, утерлись рукавами,
посидели, покурили и уже в приподнятом настроении влились в толпу на
Тверской - куда вынесет. Часа полтора их носило и крутило, не прибивая ни
к какому берегу. Потом людская волна выбросила их прямо на магазинчик
где-то у Солянки, и не магазинчик даже, а тесненькую винную лавчонку.
Пришлось взять еще парочку бутылок, на этот раз вермута розового, но тоже
крепкого - в девятнадцать градусов.
Не откладывая в долгий ящик важного дела, они пехом протопали две
остановки и в "Шашлычной" у Яузских ворот выглушили содержимое бутылок под
двойную порцию пельменей и один стакан компоту - бледненького, видно,
прямо из-под крана налитого.
Не так часто Мишка с Сергеем встречались. И потому позволили себе в этот
день немного расслабиться. В забегаловке было невероятно гразно. Но зато
там было спокойно: местные блюстители знали, что персонал забегаловки
живет не только с обвеса, но и с посуды, оставляемой посетителями, и
потому никого не трогали, им, видно, тоже обламывалось кое-что.
И не стоило бы обо всем этом упоминать, если бы события предыдущего вечера
не повлияли на день последующий. Причем самым определенным образом.
Друзья собирались просидеть в "Шашлычной" долго, может и до закрытия, -
благо магазины рядом, всегда можно пополнить запасы выпивки. Но не
понравились чем-то местным завсегдатаям или, кто знает, просто
подвернулись под горячую руку.
Какой-то толстый и обрюзгший лицом малый в латаных варенках и
расхлюстанной клеенчатой - под кожу куртенке подсел за их столик. Со своим
стаканом подсел.
- Плесните, ребятки! - попросил он плаксиво. - Душа горит.
Мишка оттопырил нижнюю губу и сказал просто, без обиняков:
- Вали на хер отсюда!
Толстяк все понял и свалил. Но через две минуты он подсел снова. И уже не
один. Два пропитых и явно уголовных типа приволокли свои стульчики и
пристроились по бокам от толстяка. Оба выглядели близнецами: спутанные
волосы, черные и сальные, красные глазки, щетина, наколки на руках. У
обоих не хватало не меньше трети передних зубов. Короче, те еще ребятки.
- Ну что, суки?! - прямо в лоб спросил тот, что сидел левее.
Сергей сжал в кулаке ножку стула под собой, чтобы в случае надобности тут
же его выдернуть и обрушить на визитеров, - ничего более серьезного под
руками не было. Мишка полез в карман. Сергей знал, ничего у него там,
кроме ключей, нету.
Но толстяк смягчил обстановку.
- Вы нам по стакашку налейте, ребят, и лады! - предложил он вполне
миролюбиво.
Его дружки щербато заулыбались, закивали. Первый дополнил:
- По-божески, кореша, ну чего вы в натуре! Угостите инвалидов соцобщежития!
Лучше всего было разойтись спокойно, без потасовки.
И Сергей уже полез во внутренний карман за бутылкой.
Но Мишка все испортил.
- Хрен вам моржовый, а не по стакашку! - сказал он.
И неожиданно сильно и резко толкнул от себя стол.
Противоположным краем столешницы всех троих опрокинуло вместе со стульями
назад. Грохот и крик, мат, ругань переполнили забегаловку.
- Валим! - выкрикнул Мишка.
Сергей вскочил на ноги и пару раз двинул ближнему к нему близнецу-блатарю
ногой в бок. Мишка отделывал другого вымогателя тем же образом. Но длилось
это долю секунды.
- А-а!!! - сиреной завопила с раздачи краснолицая тетка. - Убива-ю-ют!!!
Милиция! Бандиты! Эй! На помощь! - И непонятно было, кого же она звала.
Многочисленные посетители с интересом наблюдали за происходящим. Но никто
не приподнялся со своего места.
Правда, толстяк успел вскочить и загородил Мишке проход. Но тут же вновь
полетел на пол - развоевавшийся Мишка пнул его пяткой в живот, а потом,
уже падающему, навесил хорошенько по загривку.
- Фрайера! Суки! Порежу. - развопился один из блатарей.
Но было поздно, приятели выскочили из забегаловки. Сергей собирался
рвануть прямо по улице, без оглядки.
Но более хитрый Мишка придержал его за локоть.
- Куда, осел?! Сразу накроют!
Они спрятались тут же за "стекляшкой", решили переждать хотя бы минутку,
не высовываясь и не привлекая к себе внимания. Только когда два постовых
неспешно прошли внутрь заведения, Мишка сказал тихо:
- Ну, теперь пошли! Только, Серый, спокойненько, отдышись, не дергайся!
Они не заметили, как сзади появился один из беззубых блатарей.
- Ну что, суки?! - прошепелявил он, загораживая проход к площади.
Глаза блатаря были безумными, то ли от пьянства, то ли от злобы. Он был
весь в мусоре и объедках, так, видно, и не почистился, после того как на
него опрокинулся стол.
- Ну, что? - повторил он. - Приехали, фраерочки?!
В руке у блатаря был зажат нож - настоящая финка, какие умеют выделывать
лишь специалисты в зонах, тесак тесаком с хищно выгнутым острием.
- Ша! - выпучив глаза, прошипел Мишка. - Менты, кореш, сзади обходят.
Шухер!
Блатарь лишь чуть скосил глаза в сторону. Но этого хватило. Сергей со всей
силы ударил его ногой в пах так, что заболели пальцы. Мишка ударом в
челюсть сбил "кореша" с ног, каблуком вдавив в землю руку, сжимавшую нож.
Но нагибаться не стал. Для надежности они слегка попинали его по ребрам
ногами. И ушли - потихоньку, стараясь сдерживать шаг, не суетиться. Что
там творилось внутри забегаловки - им, по понятным причинам, выяснить не
удалось.
На Ульяновской забрели в тихий уютный дворик с качелями. Отдышались.
Сергей посокрушался спьяну:
- Зря мы их так, зря!
Мишка был настроен практичнее.
- Ничего, в следующий раз, когда тебя будут бить по левой стороне рожи,
подставляй правую - сразу искупишь грешки! - проворчал он. - А вообще
кончай. Серый! Ушли-и слава богу! Давай, распечатывай!
Тут же на качелях они допили розовый вермут, отвоеванный-таки у
алкашей-блатарей, явно полубессильной и дошедшей до ручки братии, на
которую и обижаться-то по их убогости не следовало. Если б только не нож...
- Все! Забыли!..
Мишка встал. Выйдя из-под арки, натолкнулись еще на один
магазинчик-клетушку. Взяли алжирского крепкого.
Там же увидали и побитого толстяка - ушел, видно, от милиции, или
отпустили. Толстяк скромно потупил набрякшие очи, предпочел не узнать.
Но Мишка ему шепнул на выходе с усмешечкой:
- Еще плеснуть?!
Толстяк вздрогнул и отвернулся.
Бутылку решили не распивать сразу, оставить. Поехали по Мишкиному
предложению на "три бана" - в просторечье на трехвокзальную площадь, к
Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому. Там было проще всего подхватить
парочку недорогих, а то и вовсе бесплатных девочек - но поприличнее, не
шушеру привокзальную, рублевую и затасканную, а приезжих искательниц
приключений и развлечений.
Чтобы не тратить понапрасну времени. Мишка сразу вытащил бутылку, зажал ее
в одной руке, другой принялся накручивать на пальце ключом. Объяснений для
смышленых девочек не требовалось. Но не каждая шла на ключик как на
приманку, многие боялись чужих квартир и предпочитали подъезды, чердаки,
стройки, подворотни или, в лучшем случае, собственные комнаты. Только
Мишке, так же как и Сергею, надоело в этот день подзаборничать и отирать
пыль на лавках. И потому Квасцов - не особо щедрый в трезвости, но
купечески разгульный в подпитии решил привести компанию, если она
состоится, к себе.
Состоялась!
- Стаканчик к бутылочке не нужен? - спросила девочка в черненькой шапочке,
похожая на школьницу-активистку, но явно не малолетка - малолеток Мишка
сторонился, закон есть закон.
- Вот именно стаканчика нам и не хватало! - умильно прошептал он. - А еще
лучше, парочку!
Сергею девица не понравилась, но он тоже улыбался, пялил глаза. Второй
"стаканчик" по мановению первого неспешно, покачивая бедрами, подрулил к
стоявшим от газетного стенда.
- Отличненько! - заявил Мишка сиропным голосом и прихватил появившуюся
блондиночку в мохеровом платочке за талию.
Та рассмеялась, кокетливо попыталась высвободиться - ну и, конечно, не
получилось. На долю Сергея осталась "активисточка" с черными живенькими
глазками, сочетающимися с ее шапочкой.
Разговора о деньгах не было, и Сергей отчетливо понял, что они имеют дело
не с профессионалками, а с такими же искательницами приключений. Оно и к
лучшему было - во времена-то сексуальной революции, совпавшей с эпохой
СПИДа! Впрочем, о всех страстях после розовых и красных крепленых
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг