оставляли до конца сечи. В рядах сразу стало тесно, запахло свежей, еще не
запекшейся кровью. Теперь место лучников было позади - пополнят колчаяы,
передохнут малость и будут поддерживать наступление. А надо, так и с
мечами пойдут, с копьями...
Близился последний, решающий миг! Почти ничто уже не отделяло бегущих
первыми от упругого, ощетинившегося строя византийцев. Все ближе, ближе -
сто шагов, шестьдесят, двадцать...
- Копья! - раздалось со всех сторон, так, что и непонятно было, кто же
подал команду, может, и сама ока прозвучала в ушах бывалых бойцов.
- Ко-опья-я!!!
Из-за красной брони щитов высунулись вперед длинные и острые ножны. Древки
копий сжимали руки сразу нескольких воев в каждой из колонн, и потому сила
их удара была таранной, попробуй выдержи!
Уже ускользали из-под ног Веха последние пяди земли. Пять шагов, три,
один... Все! Стена сошлась с фалангою, железо ударилось о железо - раскат
грома прокатился под безоблачным небом. Рухнули, развалились первые
ромейские ряды; уцелевшие от удара пятились, вклинивались в задние порядки.
Вех отбросил ненужный теперь в ближнем бою большой и тяжелый щит. Сдернул
со спины малый, круглый - он в самый раз для рукопашного - и по брошенному
щиту, лежавшему на телах убитых ромеев, будто по мосту через реку,
разделявшую мир живых и мир ушедших ранее, бросился вперед.
Сеча!
"Сереженька - миленький, любимый!
Не сердись, прости меня, если сможешь! Запуталась настолько, что сама не
знаю, что делать надо. Разве думала, могла помыслить я, что судьба сведет
тебя с Николаем! Да что ж это такое... Сама не знаю, что пишу, - все не
то, все не так. Ты прости, что никогда тебе о нем не говорила, ведь на что
надеялась - все прошло, все быльем поросло. Теперь вижу - нет! Значит, так
и надо мне, значит, заслужила. Ну ладно. Остается выложить все как на
духу, а там сам решай. Как решишь, так и будет!
Вчера он опять был у меня. Не прогонять же! Только ты не думай,
пожалуйста, ничего такого не было и быть не могло. Вот разговор состоялся
у нас, очень серьезный разговор. Но ни к чему мы так и не пришли. Да и как
без тебя-то! Он ушел злой, не попрощавшись Но сказал, что его как пылинку
с рукава не стряхнешь. Обещал еще прийти. Такие вот дела. А я совсем не
могу заниматься, уже вторую неделю пропускаю институт. И только сижу дома
да все плачу и плачу. Через полгода, нет, уже раньше, он вернется
насовсем. А ты? Два года! Ведь можно с ума сойти за эти два года! Ты даже
ни разу не приезжал в увольнение. Почему? Не хочешь, что ли, видеть меня?
Ведь он постоянно бывает, не реже, чем два раза в месяц. Ну почему ты не
приедешь ко мне? Почему???
Да, я была с ним знакома еще два года назад. И потом все время был только
он, он один. До того самого, помнишь, предновогоднего вечера. И пока мы с
тобой были вместе, я и не вспоминала о нем. Правда, он звонил, заходил. Но
я предупреждала сестру, чтоб говорила, будто меня нет дома. Я и вправду
его любила, очень, очень сильно, мы жили с ним, прости за то, что я
скрывала, а теперь - за правду прости. Но ведь все это было до тебя!
Потом, понимаешь, потом ничего не было! Ни-че-го! Ты один, только ты один
был рядом: и в сердце, и в душе. Я хотела его вычеркнуть из своей жизни,
забыть навсегда. Но он, понимаешь, он-то этого почему-то не хотел! Я не
знаю, что теперь делать, как быть. Отчего ты редко пишешь? Ты разлюбил
меня? Из-за этой всей истории?! Я не верю, не верю!
Но ты далеко! А он будет скоро совсем рядом. Что же мне делать? Два года.
два года - такая пропасть времени!
Но ты знай, что люблю я только одного тебя, помни об этом всегда, и я буду
с тобой рядом.
Сереженька, попробуй поговорить с ним сам. Вы же в одной части! Неужели вы
не можете разобраться? Как я его боюсь! Он придет, он заставит забыть
тебя. Он очень сильный, у него характер - о-го-го! Это точно! Помоги мне,
ты моя надежда! Я не знаю, что мне делать!!! Он мне снится каждую ночь,
снится: стоит и молчит, только смотрит - долго, пристально, будто укоряет.
Но взгляд у него добрый, прощающий. Я знаю, он согласен все забыть, только
бы нам быть вместе. Каждую ночь он смотрит на меня! Приезжай, молю тебя,
приезжай, и ты все переменишь, вернешь себя мне. Ну, верни же, что же ты?!
Люблю, целую, навсегда твоя Люба.
И еще. Сергей, твой этот тип наглющий. Мишка Квасцов, мне просто проходу
не дает. Болтает обо всем, позорит по институту, сплетни распускает -
самый настоящий подлец! Но хватит о мелочах... Ты помни, все зависит лишь
от тебя, только от тебя! Ну ладно, прости еще раз, Сереженька!
...Как же нам быть-то?! (без даты)".
Глава вторая
ДРУЗЬЯ И НЕДРУГИ
Июнь принес с собой дожди и прохладу. Небо затянулось пасмурной пеленой,
стало низким, давящим.
- Май все тепло летнее съел, - приговаривал Сурков и вздыхал.
Ему верили, потому и не возражали, - кому ж знать причуды погоды, как не
уроженцу деревни. Но в глубине души каждый надеялся, что лето, еще такое
долгое, только-только начавшееся, порадует Подмосковье не одним солнечным
деньком. На это намекал и неумолкающий утренний гомон птиц, мокрых,
взъерошенных, но не унывающих, снующих тут и там по своим суетным птичьим
делам. От их щебета становилось легче, вольготнее, даже дождевая вода под
подошвами сапог, казалось, хлюпала бодро и весело, вызывая желание
пробежаться босиком по прозрачным радужным лужам, как не в столь уж
далеком детстве.
И бегать приходилось: по утрам, на физзарядке, и днем, на занятиях по
тактике, и в пока еще коротких примерочных марш-бросках, и просто -
бегать, бегать и бегать в повседневных кроссах, сгоняя с себя допризывный
жирок, чувствуя, как на его месте затвердевают под распаренной кожей
жилистые желваки мышц и приходит выносливость, приходит вместе с
загрубевшими на ногах мозолями, с ожившими под тугими струями ветра
легкими, с уверенностью, что всегда можно пробежать чуть-чуть больше.
Беготня сменялась сидением в классах. И тогда наваливалась всей тяжестью
сонливость, затуманивала голову, спутывала липкой паутиной слабости тело.
Шел второй месяц. Незаметно для себя втягивались парни в армейскую жизнь.
Не так просто было получить разрешение. Но Сергей добился своего. Он
считал, что имеет право на этот звонок. И его уверенность подействовала.
Оя долго не мог заставить себя набрать номер. Наконец решился.
- Алло?
К телефону подошла сестра.
- Валя, здравствуйте, это Ребров. Будьте добры. Любу!
- Сережа? Откуда вы?
- Простите, у меня всего две минуты, из дежурной части звоню, - Сергей
приглушил голос и для пущей надежности прикрыл трубку ладонью, - тут это
не полагается вообще-то.
- Все поняла, Сережа, одну минутку!
В трубке послышались торопливые удаляющиеся шаги, а потом еле различимые
голоса: "Люба, тебя!" - "Ну я же просила не подзывать меня к телефону!" -
"Это Сергей!" "Меня нет ни для кого, поняла - ни для кого!" Хлопнула дверь.
- Сережа, вы слушаете? Любы нет, наверно, только что вышла...
Ребров стиснул зубы. У него в голове вертелось навязчивое "ни для кого, ни
для кого, ни для кого!".
- Сережа, что с вами? Вы слышите меня? Позвоните завтра! Или через пару
дней. Алло?!
Сергей молча положил трубку на рычажки.
Дежурный старший лейтенант, пряча насмешливую улыбку под густыми русыми
усами, спросил:
- Не повезло?
Можно было и не спрашивать - в эту минуту все, что творилось у Сергея
внутри, все, что застилало туманом мозг, было написано на его лице.
Выходя из дежурки, Сергей почувствовал тяжесть в левой стороне груди, там,
где во внутреннем кармане гимнастерки лежало зачитанное Любино письмо.
После обеда сидели в курилке под навесом, молчали, слушали, как барабанят
по жестяной кровле крупные, но редкие пока капли.
Слепнев широко зевал, потягивался и тоскливо думал о том, что все вроде бы
неплохо, но если бы ввели послеобеденный сон, было б совсем хорошо.
Сурков, уставившись отрешенными от всего земного глазами в мутную пелену,
заунывно вытягивал какой-то бесцветный мотивчик.
Ребров с Хлебниковым притулились в углу курилки, молча попыхивали
сигаретами, пуская белые клубы дыма вверх.
Черецкий маялся перед входом - несколько раз доставал из кармана брюк
пачку сигарет, потом прятал обратно, обегал взглядом сидящих в курилке,
будто желая сказать чтото важное, но ничего не говорил.
Вот пачка вновь очутилась в его руке, и, как бы помимо воли хозяина, от
еле заметного щелчка в донышко из нее вынырнул белый цилиндрик. Слепнев,
словно завороженный, следил за Черецким. Капли забарабанили сильнее, чаще.
Черецкий размял сигарету, постучал ей зачем-то по тыльной стороне ладони,
потом понюхал с вожделением, прикрыв при этом глаза, и сунул обратно в
пачку.
- Опять решил завязывать? - поинтересовался Слепнев.
Ответа он не дождался. А Черецкий будто бы вдруг, только теперь заметил
Хлебникова, сидящего в углу, оживился, подошел к нему и устроился
рядышком, лениво откинувшись на спинку и положив ногу на ногу. Глаза его
подернулись дымкой, лицо расслабилось и приняло безучастное выражение,
именно такое, какое приводило Суркова в тихий ужас.
Но на этот раз Черецкий на Леху не обращал внимания, видно, ему самому
надоело уже подтрунивать над простодушным и безответным деревенским
увальнем, и он решил выбрать жертву покрупнее. Не зная, как начать, а
может, и просто оттягивая удовольствие, он молчал. И в самом молчании этом
таилась какая-то злая веселость, граничащая с открытым вызовом и
одновременно с кошачьей вкрадчивостью, с готовностью отступить, спрятать
коготки.
Сергею на миг показалось, что, несмотря на неподвижную и внешне
миролюбивую позу, Черецкий напоминает собой крупную хищную кошку,
приготовившуюся к прыжку. И невозможно было определить, что эта кошка
сделает в ближайшую минуту: прыгнет на жертву или же мягко отпрыгнет в
сторону.
Черецкий для начала выбрал первое.
- Был у нас в школе учитель истории, - издалека начал он безразличным
тусклым голосом, как бы пытаясь подавить зевоту,-мастерюга был, да-а!
Выдержал паузу, ожидая клевки на заброшенную им приманку. Но реакции не
было. Все ждали дальнейшего. Слепнев даже протер рукой заспанные глаза и
раскрыл их пошире, опасаясь прозевать самое интересное.
- Но с нашим Славиком тягаться - куда ему!
- Да ну? - нарочисто удивленно выдохнул Хлебников.
- Просто в подметки тебе не годится!
- Во дает! - подал голос Слепнев.
- Да-а, - продолжил Борька, - хоть тот и сорок лет науку долбал, но куда
там до нашего светили! Славик собственными глазами все видал, без науки
допер, вот в чем штука. Это ж надо, как нам повезло! С каким человеком
служим! Слыхал, Сурок? У себя в колхозе расскажешь, не поверят! Он же со
Святославом лично знаком был, хе-хе, тыщу лет назад познакомился!
По лицу Черецкого поползла самодовольная ехидная улыбка. Он бросил в
костер затравку и теперь ждал, что этот костер разгорится и спалит в своем
пламени умника Хлебникова.
Но тот, повернувшись к Черецкому, недоуменно спросил:
- О чем ты, Боря? Загадками говоришь.
И хотя каждый прекрасно понимал, о чем гoвoрит Черецкий, Славкина
невозмутимость загипнотизировала садящих в курилке. Никто не мог понять
толком, к чему этот разговор, и потому предпочитали не вмешиваться до поры
до времени. Лишь Сергей несколько раз бросал в сторону Черецкого
раздраженные взгляды, порываясь осадить того. Но и его останавливало,
словно какое-то невидимое препятствие, спокойствие Хлебникова.
Напускное безразличие начинало покидать Черецкого - не было того главного,
на что он рассчитывал: поддержки в розыгрыше. И оттого розыгрыш этот терял
остроту в вообще грозил перерасти в какую-то глупую пустую нелепицу.
- Ты что, забыл, как нам лапшу на уши вешал после отбоя?! - стараясь
вложить в голос побольше сарказма, выдавил Борька.
- Ну как же, дедушка, у тебя, наверное, старческий склероз? Я обычно сплю
после отбоя, - сказал Хлебников и еле заметно моргнул глазом Слепневу. Тот
расплылся в улыбке, дошло. - Может, тебе чего приснилось со дедовской
немощи, так это бывает в твоем возрасте, Боря.
- Ага, - сквозь смех процедил Слепнев, - вот мне тоже намедни...
- Ты брось это! - оборвал Слепнева Черецкий, обращался он к Славке. - За
дурака меня держишь, за дешевку?!
- А ты?
- Что я?
- За кого ты меня держишь? - На лице Хлебникова не дрогнула ни одна жилка.
Он сидел все в той же обмякшей позе.
Черецкий не ответил. Резко поднявшись на ноги, он сунул руку в карман,
вытащил оттуда сигарету и нервным порывистым движением поднес к губам.
- И осады не было?!
Вместо ответа Хлебников услужливо протянул зажагалку.
- Значит, ни князя, ни битвы - ничего?!
Славка пожал плечами, спрятал в карман отвергнутую зажигалку. Вздохнул.
- Ну, а ты. Сурок, тоже спал, скажешь? Тоже не хрена не слышал?! -
отвернувшись от Хлебникова и ломая спичку за спичкой в тщетной попытке
прикурить, выпалил Черецкий. На Реброва он даже не смотрел, ждать от того
подмоги не приходилось.
Сурков побагровел, уставился в цементный пол. А потом совершенно
неожиданно для все сунул Черецкому прямо под нос сжатый кулак.
- Видал! - сказал он тихо, но с несвойственной уверенностью. -Чирей
занудный! Тока обзови еще!
Здоровенный кулак, маячивший перед Борькиным лицом, говорил сам за себя,
не требовал пояснений.
Черецкий отвернулся, что-то прошипез сквозь зубы. Теперь он был обнаженным
комком нервов - ссутулившийся, вздрагивающий, затравленно озирающийся,
потерявший точку опоры.
- Так, значит, это мне одному все приснилось?! - почти выкрикнул он. - Ну,
лады!
Он вылетел из курилки под дождь и быстро зашагал к казарме - сгорбленный,
с засунутыми в карманы брюк обеими руками, не разбирая дороги и шлепая
прямо по лужам.
- Переборщили, - не выдержал Слепнев и бросился вдрогонку.
- Ничего, в самый раз, - зло произнес Сергей, не глядя ни на кого. -
Впредь наука.
Хлебников стоял с опущенными руками, на лице его застыла смущенная улыбка.
Дождь лил не переставая, и пузыри на лужах были похожи на ожившие лунные
кратеры.
- Нехорошо получилось, - вяло произнес Славка.
- Да хватит уже о нем! - вырвалось у Сергея помимо воли. - А тебе, Леха, -
добавил он, обращаясь к Суркову, надо было дать свой кулачище понюхать в
первый же день.
- Да ладно, - промямлил Сурков. - Я пойду, через десять минут построение,
почиститься надо.
Сергей только рукой махнул.
Когда Леха вышел, он подсел к Хлебникову поближе:
- Славик, тут такое дело, понимаешь...
- Ну так давай выкладывай!
Сергея насторожила эта поспешность.
- Ничего, потом как-нибудь.
- Потом так потом.
Сергей нахмурился, вздохнул тяжело. Но показывать настроение не следовало.
- Так скажи, откуда набрался всего этого? - увел он разговор в сторону,
желая узнать то, что не удалось выведать Черецкому. - Я что-то в учебниках
этого не встречал.
Славка ответил сразу, будто ждал вопроса.
- Да какие там учебники, шутишь! Из книг посерьезнее. Знаешь, каждый
по-своему с ума сходит: один марки собирает, другой без рыбалки сохнет, а
для меня история это все! После армии в университет поступать буду.
- Ясно. Значит, до призыва не прошел. Поступишь еще. А вообще вся эта
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг