ЮРИЙ ПЕТУХОВ
РЕФЛЕКСОР
Повесть
"Рефлексия - 1) размышление, самонаблюдение,
самопознание; 2) форма теоретической деятельности
человека, направленная на осмысление своих собс-
твенных действий и их законов".
Энциклопедический словарь
Сашка Кондрашов не любил своего начальника. Больше того,
временами он его просто ненавидел. А по утрам, когда началь-
ник, обойдя женщин отдела с дежурными комплиментами, пожав
каждой ручку, добирался до него и по инерции с приторной
улыбочкой вытягивал: "Вы сегодня прекрасно выглядите!" -
Сашка готов был его убить. И не в каком-то там переносном
смысле, нет, просто взять и задушить на глазах у всех. Через
пару минут схватывало сердце и кончики пальцев леденели от
страшной, к счастью, не осуществившейся мысли. Но это было
позже. А в тот миг с затаенным сладострастием он представ-
лял, как сползает на затертый линолеум рыхлое тело, как кри-
вятся синеющие губы и голова громко, затылком, ударяется об
пол, а потом его уводят, ну и пусть... Нет, все не то! Виде-
ния растворялись в собственном сарказме - стоило начальнику
приблизиться, сказать слово, и Сашка терял остатки сил и во-
ли, куда там - ручка выпадала из пальцев! Сколько раз клял
он себя за малодушие, топтал не жалеючи... и тут же воспа-
рял, рисовался в собственном воображении отчаянным малым,
героем - все попусту. Пытался внушить себе, что безразличен
он начальнику, что нет поводов для трепета и, тем более, для
страхов, даже самых ничтожных, - ведь кем он был для того,
одним из сорока четырех винтиков, и все! Были, правда, вин-
тики, близкие начальственному сердцу, - единицы, были почти
не замечаемые, не было вызывающих раздражение и неприязнь,
точнее, не стало. А остальные - винтики как винтики. Да и
сам начальникмаховик не был ни грубияном, ни зажималой, на-
чальник как начальник, даже демократом сумел прослыть. Но
все равно, стоило ему появиться в комнате или в коридоре,
когда Сашка курил там в компании таких же отравителей инсти-
тутской атмосферы, и подгибались ноги, надолго портилось
настроение и вообще хотелось убежать, зарыться куда-нибудь с
головой и пятками. А чего убегать? Было ли хоть раз, чтоб
начальник попрекнул Сашку затяжными перекурами? Не было. Тот
и мимо-то проходил, словно по следу шел, в пол уставясь. А
внутри что-то срывалось, накатывало раздражение, и разговор
уже не клеился, Сашка бросал окурок в огромную мраморную ур-
ну, которой место где-нибудь во дворце, и плелся к себе.
Институт был, как про него нескрываемо говорили, бабий -
процентов на семьдесят одних женщин, в основном и живших тут
же поблизости. Это тоже било в цель: все видят, попробуй за-
икнись о мужском самолюбии, нет, сиди себе, в тряпочку по-
малкивай! И работал Сашка в чисто женском секторе под кры-
лышком обаятельной заведующей неопределенных лет. К слову,
держала она себя вовсе не по-начальнически - Сашка обращал
на нее внимания не больше, чем на остальных сотрудниц. Ми-
лашка-завсектором распределяла работу, будто о личном одол-
жении просила. Но чаще задание выдавал сам Николай Семено-
вич. И вот тут Сашка терялся, мямлил что-то, мысленно обзы-
вая себя тупицей, все старался подсунуть написанное или от-
печатанное, лишь бы поменьше говорить, а значит, и путаться
поменьше. Но путался и косноязычил так, что дальше некуда.
То, что само с языка слетало за порогом, в кабинете Николая
Семеновича превращалось в сбивчивые междометия или маловнят-
ные длиннющие монологи, которые тот все одно мимо ушей про-
пускал. Сашка, сверля себя со стороны начальническим глазом,
ничего, кроме законченного дебила, случайно оказавшегося в
научной конторе, не видел. А раз не видел он, так, само со-
бой, не видел и сам начальник! Убеждаясь в этом все больше,
он сбивался окончательно... Начальник был спокоен и уверен в
себе, его можно было брать на роль сверхположительного героя
в любой фильм или роман, хотя Сашка точно знал, что из года
в год он гонит наверх липу, а в рабочее время занимается
исключительно улаживанием личных дел. Сам же Сашка не мог
соврать, не покраснев, даже по мелочи, даже для пользы дела,
а уж выглядел при этом злостным рецидивистом-махинатором,
скрывающимся от правосудия. Во всяком случае, ему так каза-
лось.
Однако работу Сашке поручали серьезную, да и результатами
вроде были довольны. Как-то раз даже премировали сверх обыч-
ного за квартал. Сашка не входил в число лиц особо доверен-
ных и потому остро воспринял эту премию, недели две ходил
виноватый, будто украл несчастный двадцатник или получил его
от Николая Семеновича в момент вспышки барственного велико-
душия. Торт, конечно, женщинам из сектора купил. Грустно ел
свой кусок, поглядывал на сослуживиц, размышлял: рады сверх
меры, много ли надо человеку - кусок сладкого теста с кремом
- и вот уже глаза сияют небесным огнем, лица горж, эхе-хе...
И ощущал себя гдето над миром, сверху, или, на худой конец,
сбоку, острым взглядом резал слои бытия.
Полдня продремал за столом. Немного пришел в себя, хотя
голова оставалась прежней, несвежей и тяжелой - казалось,
без нее было бы гораздо легче. Потом принял привычное уже
решение - пора жизнь устраивать, и гнездо вить пора, а с
кем, неважно, лишь бы без заскоков была, таких пока хватает,
да хотя бы Светка, чем не пара, к тому же и ухаживать не на-
до, все налажено и все встречи с цветочками позади. Да, по-
ра, а то эта затянувшаяся беспорядочность угробит его, и так
уже нервы ни к черту! На том и успокоился. Попил с женщинами
чайку.
Женщины сочувственно кивали и улыбались деликатно. С ними
было легко - они готовы поверить во что угодно, лишь бы со-
беседник был мил и приятен. А Сашка и был мил и приятен.
Кроме того, никогда не портил ни с кем отношений, не забывал
похвалить восторженно, если кто являлся в обновке, рассказы-
вал смешные и жуткие истории, с сотрудницами бывал красноре-
чив, но без надобности в женские разговоры не встревал, не
забывал интересоваться здоровьем детей и их успехами. За то
Сашку и любили, оберегали при случае от нападок - какой-ни-
какой, а все ж таки мужичонка в секторе, единственного и по-
баловать можно.
После чая вышел покурить. Толик Синьков из соседнего от-
дела уже погасил чинарик о край дворцовой урны, оставив на
белой в прожилках поверхности грязное пятно. Но, увидев Саш-
ку, опять полез в карман.
- Чего там у вас? - осведомился заботливо.
Сашка махнул рукой, прикурил, морщась то ли от едкого ды-
ма, то ли от общего неудовольствия.
- То же, что и у вас, тоска беспросветная.
Синьков важно, с пониманием склонил голову.
- Не говори! И что обидно, еще тридцать лет до пенсии.
Во, гляди, такими вот будем!
По стеночке тихонько пробиралась серая личность, одна из
тех, что не запоминались по именам да фамилиям, - институт
по своему народонаселению еще два года назад перевалил за
тысячу, а теперь уверенно и неостановимо набирал вторую, шел
к следующему крупному рубежу.
- Ведущий инженер, - добавил Толик, прерывисто выпихнув
из горла дым. - Слушай, а ты не заметил, что у нас тут всего
две категории, два типа мужиков - или вот такие, пыльным
мешком огретые, или шустряки лощеные, все крутятся без пере-
дыху.
Сашка отвернулся к окну. Внизу "инженерно-технический
состав" отдела информации убирал территорию. После строите-
лей, так ничего толком и не построивших, о загрузке сотруд-
ников-подчиненных руководство могло не беспокоиться - фронт
работ был обеспечен лет на десять вперед.
- ...я к тому, что мы с тобой, пожалуй, только и есть,
кто не вписывается в схему.
- Впишемся со временем.
- А может, хрен с ним, с институтом. Знаешь ведь, дер-
жишься, цепляешься, а непонятно - за что?! Пропадем, что ли?
Ага! Сашка помнил - лет пять назад, когда Синьков впервые
завел эти свои разговоры, их около дворцовой урны собиралось
не меньше десятка, кто-то прислушивался, задумывался. Инте-
ресно, кому Толик будет лапшу на уши вешать, когда один ос-
танется? А ведь останется - и через сколько-то лет тихо-ти-
хо, по стеночке, по стеночке... А если серьезно, Сашка уже
обдумывал подобные варианты. Все связанное с уходом грозило
страшной возней, суетой, хлопотами, а потому и пугало боль-
ше, чем обычные сегодняшние неприятности, вместе взятые. Но
Толику в подобном духе отвечать не годилось.
- Да хоть сейчас, чего ждать, пока выгонят!
Выгонять ни того, ни другого никто не собирался. Оба были
работниками повыше среднего - планов не срывали, задания вы-
полняли, как говорится, на должном уровне, а иногда и выше.
И Сашка и Толик прекрасно понимали - будь хоть сокращение
очередное, их не тронут, и потому на "выгон" надежд не пита-
ли.
- Везде одно и то же, - успокаивающе сказал Толик. На том
и замолчали, временно закрыв бесконечную тему. Только Сашка,
снова выглянув в окно, сказал скорее себе самому:
- Где-то чего-то дует, что-то меняется, а у нас тишь да
гладь, несокрушимая контора. - Он опять глядел на мир сбоку,
усталым понимающим взглядом.
Мимо, распутывая невидимую нить на паркете, проскользил
Николай Семенович. Головы, само собой, не повернул. Сашка
помрачнел. Стоять у урны и далее становилось неловко.
- Минут через сорок выходи, - бросил в спину Толик.
В комнате женщины брали на абордаж стол начальницы. Саш-
киного прихода не заметили. Он заглянул через головы. Журнал
был порядком затрепан, видно, прошел через кучу рук. Сашка
нахмурил лоб: "Интересно, засечь бы время, когда он по вто-
рому кругу обернется через весь институт к нам?"
Сашка уселся за стол, вытащил листок бумаги, принялся ри-
совать чертиков. Те выходили не смешными, а совсем наоборот,
угрюмыми и уродливыми. "Надо что-то делать, - подумал он, -
может, к невропатологу? Нет, не годится, узнают - от вопро-
сов не избавишься, а главное, от сочувственных взглядов за
спиной. Нет, надо самому". Он вспомнил, что где-то, у Толика
или у Светки, видел тощенькую книжицу с приказующим названи-
ем "Учитесь властвовать собой". Хорошо бы! Но Сашка знал,
что эта книжка и ее советы - для тех, кто и так умеет власт-
вовать собой, а у него ничего не получится, самое большее,
на два-три денька впряжет себя, но дольше не выдюжит.
- Ну, вижу - работа на износ! - в комнату заглянул на-
чальник.
Женщины порхнули от стола - абордаж был отложен до лучших
времен. Журнала и след простыл.
- Да вот, ставлю задачи... - заулыбалась завсектором.
Николай Семенович одобрительно склонил голову, немного
постоял, подошел к Сашке. Тот уже листал какую-то инструк-
цию, а про себя гнал начальство из комнаты куда подальше. Но
Николай Семенович не спешил подчиниться мысленному приказу.
Лишь убедившись, что аудитория, по-видимому, созрела, он
кашлянул пару раз, набрал в грудь побольше воздуха:
- Ну все, нас, кажется, обошли...
- Ура, - прошептала из-за своего стола завсектором.
- ...да, штаты отстояли, я же неоднократно констатировал
- только дифференциальный подход во главу угла, вот так!
Сашка новость принял равнодушно. Да и какая это для него
новость, даже если бы и сократили кого-то - не беда. Любое
сокращение выливалось в перепихивание сокращенного из отдела
в отдел и, как правило, возвращение восвояси. Но и это для
многих было жизнью - кипели страсти, все бурлило, институт
оживал.
Палец Николая Семеновича завис в полуметре от Сашкиного
носа:
- Кстати, сколько у тебя сейчас?
Будто не знает! Сашка ничего, кроме пальца с блестящим
холеным ноготком, не видел. Вот дернуть бы сейчас за него!
Или нет, лучше линейкой наотмашь, мол, по какому праву в ме-
ня пальцем тычешь?! Он опустил глаза, голос задрожал, как
обычно:
- Сто шестьдесят.
Николай Семенович сделал удивленное лицо. Настолько удив-
ленное, что можно было подумать, он ожидал услышать; триста,
четыреста, но уж никак не названную сумму.
- М-да-а, ничего, к новому году сынтегрируем что-нибудь,
- начал он несколько неуверенно, а закончил на мажоре: - Бу-
магу я подал, а там - как решат, - он мотнул головой в неоп-
ределенном направлении.
Сашке бы радоваться, благодарить. А он сидел как оплеван-
ный, даже над стулом не приподнялся, слова к языку прилипли.
Только кивнул. И почувствовал, что кожу у висков начинает
жечь. Ну почему он вечно должен быть кому-то благодарен, ну
за какие такие грехи?!
- От радости в зобу дыханье сперло? - Начальник, кроме
всего прочего, был шутником и постоянно подчеркивал свой де-
мократизм, не деликатничал - мол, все мы, ребята, из одного
котелка кашу хлебаем. Кому-то нравилось.
- Спасибо, - выдавил Сашка, жалея, что под рукой нет ни-
чего тяжелого. А если б и было? Нет, обмяк и растекся по
стулу - хоть плачь, хоть смейся, прямо гипноз какой-то. Ведь
не подхалим, не карьерист, чего дрожать! Да и не дрожат те,
уж кто-кто, а они себя чувствуют уверенно. И нужна ему эта
прибавка, ну повысят, а потом не денешься никуда, на крючке,
знай себе вечное спасибо в сердце носи, а лучше на языке.
Сашка вскипал. Но кипенье это не придавало сил, а, напротив,
лишало их, мутило ум. - Николай Семеныч, а остальным?
Глупее вопроса он задать не мог. Почувствовал, как нап-
ряглись, одеревенели спины у сидящих впереди женщин. Но Ни-
колая Семеновича не собьешь.
- Каждому по заслугам, как и было сказано - дифференциро-
ванно, никого не обойдем! - заявил он во всеуслышанье и по-
шел к двери.
Провожал начальника восторженно-приглушенный гул. Но
только дверь захлопнулась, оживление стихло и тишина, непри-
вычная, тяжелая, повисла в комнате.
- Как там решат... - вяло проговорила завсектором, вздох-
нула, добавила: - А я за тебя все равно рада.
И Сашке стало совсем плохо. Он почувствовал себя полней-
шим ничтожеством, втянул голову в плечи.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг