вы даже не догадываетесь - насколько это важно.
Это было действительно важно - она уже договорилась с
компанией и через два дня должна была быть в Карпатах. Но
ведь этот сухарь, выскочка, жлоб, начальничек чертов не по-
нимает! Что он вообще понимает, карьерист несчастный! Ах,
как хотелось ей, чтоб и предпоследнее средство не сработало!
Тогда поглядим еще, кто есть кто! Тогда по-другому запоешь -
сразу все позволено станет! Но пока Наташа тихо, очень уме-
ренно, чтоб не смыть и не размазать краску, плакала - в
две-три слезинки, тут же подхватываемые кончиком батистового
зеленого же платочка.
Слезы возымели свое действие. Но обратное. Михаил Макси-
мович почувствовал себя хозяином положения. Теперь, наобещав
что угодно, он сможет свысока и небрежно проявить великоду-
шие. Но не на понедельник, а на потом... А когда будет это
"потом" - ему решать. Он снова откинулся на спинку, рука за-
няла привычное место на ноге.
- Решим мы этот вопрос, Наташенька, - медленно проговорил
он, смакуя каждое слово, - доверьтесь мне. Ведь хорошо мы
все вместе работаем, такой дружный коллектив, ну, не мне вам
говорить, по-моему, недовольных нет!
Наташа ждала.
- Через недельку, самое большое две, в общем, после кол-
легии можете рассчитывать, если...
- Что "если"? - Наташа, позабыв о слезах, пошла напролом.
И улыбка снова вернулась на ее хорошенькое личико с точены-
ми, умело подчеркнутыми макияжем чертами.
- Ну что вы, в самом деле?
- С понедельника, Михаил Максимыч, со следующего поне-
дельника, через недельку не надо. - Голос Наташи твердел.
И Михаил Максимович почувствовал - за этим напором что-то
есть. Но что? Что могла она, даже при всех поддержках, при
всех покровителях? Да чепуха на постном масле! Он молчал,
давая понять, что разговор закончен.
И откуда у нее в руках появилась бумага, в пол-листа, с
машинописным текстом? Михаил Максимович подался вперед, ког-
да увидел свою подпись. Он узнал эту бумагу.
- Дайте мне! - сказал он жестко и требовательно, как умел
говорить, когда приказывал, отметая все сомнения и вопросы,
когда ни на секунду не сомневался в выполнении требуемого.
Рука с бумагой приблизилась к самому носу, потом немного
вниз - так, будто Наташа послушалась и уже протягивала ему
листок. И когда Михаил Максимович смог разглядеть каждую
букву, убедиться, что это именно та бумага, когда он уже
протянул руку, облегченно вздыхая, листок выскользнул из-под
носа.
- На две недели с понедельника! - повторила Наташа.
Ну нет, теперь она не получит ничего. Михаил Максимович
привстал было, тут же опустился в кресло. Нет, не получит.
Но... столько можно... конец всему, это крах, в пятьдесят
лет, после стольких усилий, такого невозможного, но вопло-
тившегося труда. Нет! Нет!
Он рванулся вперед - пальцы сомкнулись в пустоте.
- Я тебя вышвырну из управления, тварь! - прошипел он еле
слышно, а показалось, что проревел на все здание.
Наташа подняла руку с зажатой в ней бумагой вверх, побед-
но потрясла ею в воздухе и улыбнулась уже как нельзя откро-
веннее.
- Кто кого! Пишите - с понедельника, на две недели!
- Отдай немедленно!
Михаил Максимлович, заливаясь багровой, не сулящей ничего
хорошего краской, перегнулся через стол - ах, как тот был
велик, не достать. Наташа отступила ближе к двери.
- Пишите, пишите! - Она была уверена, что начальник пол-
ностью в ее руках.
Вместе с последним звуком, вылетевшим из ее рта, Михаил
Максимович рванулся вперед что было сил - сначала в сторону,
из-за стола, потом к двери. Еще миг и... Но он не учел сто-
явшего на пути стула, может, сгоряча, может, потому, что в
глазах было пусто - ничего, кроме белого листка с его под-
писью. И стул сделал свое дело - падая, Михаил Максимович
успел ухватиться за Наташину руку и повалил ее саму вслед за
собой на ковер.
От неожиданно резкого, дикого визга он потерял слух,
чувство пространства и остатки разума. Но руку не выпустил,
тянул на себя. И одновременно пытался подняться, высколь-
знуть из этой унизительной позы. В лицо ему били оголившиеся
женские колени. И визг, визг... Михаил Максимович подбирался
к листку. Но не так-то просто было это сделать. Наташа отча-
янно сопротивлялась. И вместо того чтобы подняться, они лишь
на мгновение оторвались от пола и тут же снова упали, сцепи-
лись, покатились по ковру. Настал тот момент, когда ни тому,
ни другому уже не было ни малейшего дела до соблюдения при-
личий - галстук сразу же уехал куда-то на спину, пиджак зат-
рещал под мышками, посыпались с разорванной нитки разноцвет-
ные бусинки. Отнять! Не отдать! Во что бы то ни стало! Ни за
что!! Никогда не думал Михаил Максимович, что женщины могут
быть так сильны. Не думал он об этом и сейчас - перед ним
была не женщина, перед ним был конец карьеры, его благополу-
чия и благополучия всех его близких, конец самой жизни: ведь
жизни уже не будет, будет бесконечное, мучительное падение!
Ни вывернуть руку, ни притянуть ее к себе не удавалось. Ми-
хаил Максимович старался придавить бьющуюся Наташу к полу
всем телом, прижать, тогда-то он доберется. И все! И все!!
Но она выскальзывала, стараясь хоть на сантиметр, но с каж-
дым движением пробиваться, проползти к двери. И, не желая
того, одним из рывков своего сильного, натренированного тела
Михаил Максимович помог ей в том - Наташа ударилась спиной в
дверь, и они оба выкатились в приемную. Ничего пока не заме-
чая, никого не замечая, а ведь там...
Там, в приемной, с портфелем в одной руке, свертками таб-
лиц в другой, ничего не понимая, ошарашенный, думающий, что
это он сходит с ума, что ему уже начинают мерещиться неверо-
ятные, жуткие вещи, стоял Кондрашев. Первое, что ему броси-
лось в глаза, это ноги, бесконечные, занимающие все прост-
ранство, так казалось, голые женские ноги. Лишь потом Конд-
рашев увидел и понял: ему крышка, все! Они могли вытворять
что угодно, где угодно - они из одного котла, и это все,
черт возьми, их дело! Но он, невольный свидетель... Ему не
простят. Кондрашев отвернулся к окну.
Клубок из ног, рук, спин подкатился к нему, ударил под
колени. Кондрашев упал сразу, не успев обернуться, все папки
и рулоны вылетели у него из рук, рассыпались. Наташа завиз-
жала еще истеричнее, принялась бить ногами.
- Во-о-он!!! - заревел снизу Михаил Максимович.
Кондрашев, ничего не видя перед собой, вскочил на ноги.
Бросился к двери. Потом вернулся, опустился на колени и стал
собирать бумаги.
В приемную вошла секретарша Любочка в банановом костюме,
с ней был незапоминающийся, но вездесущий Рюмин. Двое в две-
рях, ползающий Кондрашев, двое - на полу в непрекращающейся
борьбе.
Но именно в этот миг Михаил Максимович добрался до лист-
ка, вырвал его, комкая, сунул в карман брюк. И только после
этого встал, принялся отряхиваться. Смотреть на него было
невозможно - казалось, еще немного - и его хватит удар, пря-
мо здесь, и тогда... Наташа медленно, опираясь о валики,
вползала на кресло, дрожа всем телом. Она уже не визжала, но
что-то упорно хотела сказать. И не могла. Кондрашев прижи-
мался к стене.
- Все по местам, - тускло бросил Михаил Максимович, - вы
что, не слышите!
Кондрашев, обходя стоящих в дверях, вышел первым. Его
состояние было еще хуже, чем у измученного схваткой началь-
ника. Но он расслышал, как Михаил Максимович, тяжело отдува-
ясь, сказал Любочке:
- Садитесь, печатайте: с понедельника на две недели от-
пуск, вот этой, сами видите, и мне на подпись, сразу же! Вы
что, оглохли?!
Рюмин, проходя мимо Кондрашева, стоящего в коридоре, пох-
лопал его по плечу и поглядел в глаза - то ли с сострадани-
ем, то ли с укоризной. Последней вышла Наташа - она победно
посмотрела на Кондрашева и помахала перед его носом копией
подписанного приказа. Наташа была спокойна и очень довольна
собой, и об этом говорило в первую очередь то, что она сни-
зошла до посетителя, заметила его.
Все было кончено.
От подножия блистательного пика Кондрашев летел прямо
вверх тормашками в бездну, в такой провал, из которого его
не вытянут и десять альпинистских связок. Разум отказывался
принимать все случившееся за явь. Но это все было!
Кто угодно мог советовать, говорить что угодно и сколько
влезет, но сам-то Кондрашев проработал в этом мире восемнад-
цать лет и потому знал, что помочь ему не сможет никто, что
он может рвать волосы на голове, может биться лбом в двери,
стены, требовать созыва сессии Академии наук или даже внео-
чередного заседания Генеральной ассамблеи ООН, может писать,
жаловаться, ходить, молить, попасть в психушку, в зону, на
тот свет, выть, резать вены и самосжигаться в знак протеста
- ничто ему не поможет, двери этой не обойти!
Рюмин затащил его, безвольного и мрачного, в курилку у
лестницы. Там уже желтела нарядом своим Любочка.
- Да ладно, плюнь, живи проще... - посыпались утешения.
Они все понимали.. Но от них ничего уже не зависело.
- Так чего это вдруг? - спросил Кондрашев как-то неопре-
деленно, пытаясь хоть немного осмыслить положение.
Рюмин нахмурился, но сказал все же, будто выдавливая:
- Да на той неделе Наташка эта, дура, от полнейшего без-
делья додумалась на спор бумагу одну подсунуть...
- Ага, - оживилась Любочка, чувствуя, что ее опережают,
что не от нее узнают новости, - во балбесы, знают, что
сам-то все подмахивает не глядя, ну и подложили в стопу, в
ту, что на подпись... Ну он мне и врезал! Они ему в стол су-
нули потом, для хохмы, второй экземпляр! Он со страху чуть
не помер прямо в кабинете, все выискивал - где первый да кто
подложил!
- Ну и что там было-то? - спросил Кондрашев.
- Где, в столе? - переспросила Любочка.
- Да не в столе, в бумаге!
- А черт его знает, - проговорил Рюмин, - думаешь, эта
стерва так запросто расколется?
- Он и мне-то этот второй экземляр не показывал, перед
носом тряс, а почитать не дал! - сказала Любочка, вновь
встревая в разговор. - Говорят, заявление по собственному,
дескать, с такой формулировочкой: в связи с полнейшей неком-
петентностью и продолжительными... - Любочка прикрыла рот
ладошкой, - запоями прошу уволить меня по собственному жела-
нию!
- Да нет! - резко оборвал ее Рюмин. - Все не так. Там жа-
лоба была, вроде бы наш на верхнего своего писал, понял? Че-
рез голову, что, дескать, развалил все, аморален, ну и в та-
ком духе...
Любочка замахала руками:
- Да что ты, это ж ему сразу - крышка! Ведь это ж не ано-
нимка, не-е, навряд ли бы посмели! - Она даже прижала руку к
груди.
- То-то и дело, что крышка!
Кондрашев ничего не понимал.
- Короче, чего-то там подмахнул на свою шею, - заключил
Рюмин, - вслепую! Но ты молчок только, лады?
- Лады, - вяло согласился Кондрашев.
- А эту дуру, - начал было Рюмин, - мы еще...
- Сам дурак старый! - выкрикнула ему в ухо неизвестно от-
куда появившаяся Наташа. Она была уже одета, шла к лестнице.
- Чего валить-то, кто подсовывал-то?! Я сама про эту хохму
только позавчера услыхала, а бумагу у корзинки Любкиной наш-
ла, вот так!
- Ну и что там было, Наташенька? - заюлила Любочка.
Наташа на долю секунды задумалась, даже посерьезнела. А
потом резко бросила в лицо Рюмину с усмешечкой ядовитой:
- А то, чтоб Наталье Петровне отпуск дали на две недель-
ки, а вам чтоб киснуть тут, в стекляшечке, ясно?!
Она громко рассмеялась и, оттеснив Кондрашева плечом, по-
бежала к лестнице.
Минуты две все смотрели ей вслед.
Потом Рюмин сказал:
- Да ладно, через месячишко придешь, шеф отходчивый, все
забудет! Сейчас-то и мне ему на глаза неловко показываться.
Кондрашев знал, что "шеф" отнюдь не отходчивый, наоборот,
на редкость злопамятный и подозрительный. Но ему не остава-
лось ничего иного. Надо было идти в кабинет.
Когда он распахнул дверь, Михаил Максимович сидел в крес-
ле, блаженно улыбаясь, поглаживая прижатый к груди мятый
листок бумаги. Заметив вошедшего, он испуганно дернулся, су-
нул листок во внутренний карман пиджака.
- Опять вы?! - спросил холодно.
Кондрашев не успел и рта раскрыть.
- Не сидится на своем рабочем месте?! - Голос Михаила
Максимовича приобрел какой-то злобный оттенок, глаза сузи-
лись. - Ничего, я поговорю с вашим начальством, чтобы подтя-
нули дисциплину, ишь разболтались! Выйдите отсюда!
- Михаил Максимович, у меня важнейшее...
- Вы меня не поняли, милейший? - На полном лице появилась
спокойная, даже умиротворенная улыбка, хотя голос продолжал
дрожать. - Идите, идите! И старайтесь не попадаться мне на
глаза! Ну, в чем дело, провожатые нужны?!
Кондрашев в полнейшем помрачении стоял столбом, прижимая
к бокам портфель и рулоны.
- Та-ак-с, понятненько, - выдавил Михаил Максимович. Он
заметно нервничал, видимо, прокручивая в мозгу самые неожи-
данные варианты, предполагая, что от него чего-то требуют за
молчание. - Поня-атненько! Говори, чего хочешь, что надо? -
заключил он довольнотаки фамильярно - не раскланиваться же
перед очередным шантажистом.
Кондрашев ожил, вновь сверкнула перед его мысленным взо-
ром вершина. Пахнуло в лицо горними ветрами. Забрезжило ска-
зочное сияние.
- У меня очень серьезная работа, открытие, Михаил Макси-
мович, двенадцать лет...
Начальник недовольно поморщился, отмахнулся. Он давно не
верил ни в какие "открытия". А вот прикрыть могли вполне,
запросто.
- Только голову мне не морочь. Слушай, на место этой
стервы хочешь, сюда к нам?
Такого поворота Кондрашев не ожидал. Не затем пришел. Хо-
тя предложение было очень заманчивое. Но, с другой стороны,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг