особо хотелось. К чему? Но Витюня повел себя иначе.
- Зин, я ж тебя чую, доставай - чего там припасла. Да не
боись - все честь по чести будет. Мне не веришь, вот Коляне
поверь - да он прирожденный интеллигент. Такой не подведет.
Николай кивнул. Его не прельщало пить в обществе незнако-
мой грязной бабы. Но действовала мужская солидарность. Да и
выпить хотелось очень сильно.
- А чего это у твоего интеллигента все ручищи в земле?
Ой, да и кровь на них запеклася! Ты чего?
Николай смутился и спрятал руки за спиной.
- Сходил бы сполоснул, хоть в луже, - и то дело!
- Не графья! - вставил Витюня и выразительно уставился на
сумку.
- А, была не была! - Женщина достала бутылку "Белого
крепкого". - Но глядите!
После первого стакана она подобрела, разулыбалась:
- Пропади все пропадом, эх, мать ты моя. Давай по второ-
му, чего тянуть?
Продавщица из магазина не подвела - ровно в тридцать пять
минут третьего она уже была на месте. Общих денег хватало на
бутылку водки и бутылку портвейна, черного, как смоль, де-
вятнадцатиградусного. Все это перекочевало в Зинкину суму.
- С вами еще влипнешь. Пойдем ко мне - все равно украсть
нечего.
И они пошли. Зинка чуть впереди. А они сзади, оглядыва-
ясь, шаря глазами по каждому кустику, будто ожидая, что от-
туда вынырнет ни с того ни с сего фигура милиционера и сор-
вет им предстоящий праздник.
Идти было недалеко. Но у самого подъезда неизвестно кого
дожидавшийся капитан Схимников остановил Зинку:
- Опять ты тут?!
- А где ж мне быть? Вы меня, товарищ участковый, не
трожьте. Инвалид я, на законном отдыхе.
- Знаю я про эту инвалидность. И про то, чем ты себя до
нее довела, тоже знаю! Твое счастье, что последние полгода
от жильцов жалоб не поступало...
Зинка сделала вид, что хочет отпихнуть милиционера пле-
чом. Тот невольно отшатнулся, и она прошла, помахав ручкой
на прощание.
Схимников только головой вослед покачал, прошептал: "Дож-
дешься ты у меня". И пошел своей дорогой, хлопот у него хва-
тало.
Витюня с Николаем заблаговременно спрятались за углом до-
ма, притихли.
Вся показная веселость и бесстрашие мгновенно слетели с
Витюни. Он побледнел, челюсть затряслась. Николаю тоже было
не по себе. Глаза его забегали и совершенно случайно остано-
вились на коричневой доске объявлений, висящей тут же на
стене. Обычно там красовались беленькие четвертушки листа,
вещавшие о ремонте, отключении воды и злостных неплательщи-
ках. Но сейчас Николаю в глаза бросился красный цвет, кото-
рым была выведена Витюнина фамилия.
- Гляди!
- Чего там еще? - Витюня с уходом Схимникова ожил, на-
хальство и безмятежность вернулись к нему.
Николай указал пальцем. Объявление гласило: "Четырнадца-
того числа в ДЭЗ-37 состоится разбирательство антиобществен-
ного поведения гр. Жбанова В. А. Явка..."
У Николая мурашки побежали по спине. Но все же он вздох-
нул с облегчением - мимо него прошли, есть еще время. Он
затравленно оглянулся, вздрогнул от прикосновения к плечу
Витюниной руки. Витюня стоял и чесал загривок, шумно, не ща-
дя кожи.
- Что будешь делать? - спросил Николай.
Витюня расплылся, хлопнул себя по жирным бокам.
- А я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, - просипел он,
безбожно коверкая какой-то знакомый мотив, - а от вас, доро-
гие общественнички, и подавно уйду!
Николай поежился, смолчал.
- Ну, чего вы там? - раздался тихий голос из окошка вто-
рого этажа. - Смелей давай.
Зинка жила в коммунальной квартире. Она и предупредила об
этом сразу же, без намеков.
- Ежели чего - глядите!
Убранство в ее комнатушке было несравненно богаче, чем в
квартире Николая. Особенно его поразил дешевенький электро-
фон с колонками. Под ним лежала куча пластинок. Лежала впо-
валку. Посреди комнаты стоял круглый стол, и бутылки уже по-
коились на нем, не откупоренные, но очень аппетитные. Витюня
потер ладони. В углу примостился диванчик, а у стола стояли
два обшарпанных стула и какое-то казенного вида кресло.
Зинка тщательно заперла дверь. Сдвинула занавески. И от
этого Николаю стало как-то не по себе, он вдруг почувствовал
себя взаперти, в клетке. Захотелось сбежать. Но бежать было
некуда и поздно. И Николай взялся за бутылку.
- Не, мальчики, - вдруг сказала довольно-таки звонко Зин-
ка, - начнем с беленькой. Ну, а не хватит - залакируем. И не
спешите. Пускай сегодня все как у людей. - Она полезла под
столик за пластинками, и Николай увидал ее еще совсем при-
личные, крутые даже ноги. - Ну вот. - Она помедлила. - А ты
чего ошалел, милок? И не узнал, что ли?
Зинка смотала с головы платок, похожий скорее на помойную
тряпочку, и по плечам ее рассыпались не очень чистые, но еще
густые светлые волосы.
- Ты не смотри на лицо-то, Коленька ты мой Новиков, дума-
ешь, старуха алкашка? - Она расхохоталась, действовало выпи-
тое. - Да я же, отличничек ты мой, на класс моложе в одной
школе с тобой училась!
Она снова засмеялась. А Витюня стал заговорщицки подмиги-
вать, подтверждая Зинкины слова кивками.
- Это ж ты у нас один такой слепенький, ничего не помня-
щий. Тетерюшка ты наш. Весь двор, да и вся улица с прилежа-
щими, все тебя знают. А ты крадешься все по закоулочкам,
секретного агента из себя делаешь. А ты плюнь, голубь! Ты
гордись и плюй в их поганые рожи. Ежели нам такая житуха
нравится - наше дело. И стыдиться тут нечего. Понял?!
Она поставила пластинку на вертушку. Звук был неважнец-
кий, но настрой он поднимал. По комнате приглушенно растека-
лась какая-то цыганщина.
- А ну, Витька, разливай! - Было заметно, что Зинка не
просто навеселе, а уже хороша.
Первые полстакана она выпила не присаживаясь. Витюня зад-
рал кверху большой палец:
- Молоток, Зинуха, - и, выглотав свою долю, перевел дух.
Николай никак не мог решиться, он знал, что уж эта доля,
не полстакана, конечно, а все предстоящее, выведет его из
колеи надолго. Но взвешивать свои поступки он отвык, соблазн
был сильнее. Водка даже не обожгла неба, протекла внутрь,
как вода.
- Вот это по-нашему, не люблю кислятины.
Витюня подобострастно хихикнул. Получил в свою сторону
одобрительный взгляд хозяйки и потянулся опять к бутылке.
Закуской шел еще не совсем квелый лук, полбуханки черняги да
разрезанное на три части стариково яблоко.
- Не гони коней, еще на заходик оставь!
Зинка, так же небрежно, как и платок, сбросила свой поли-
нялый плащ. Оправилась. Под плащом был мятый цветастый хала-
тик с пуговками сверху вниз, из тех, что носят не слишком
опрятные домохозяйки.
- Ох, мужички-мужички, хошь какие, а все веселей. - Она
расслабилась, лицо размякло. - Да чего уж там, выбирать не
приходится, и сама...
Зинка сбилась и зашлась в приступе плаксивого смеха, от-
чего складки и морщины на ее лице стали глубже, обозначились
даже те, что не были заметны до этого. Щелки глаз сузились,
у переносицы выступило несколько крупных слезинок. Они под-
рагивали на пористой, шелушащейся коже щек в такт захлебыва-
ющемуся смеху, похожему на частую и крупную икоту. Николай
скосил глаза в сторону - зрелище было настолько неприглядно,
что он не мог его выдержать дольше. Витюня же смеялся вместе
с Зинкой. Он вообще отличался смешливостью, именно про таких
говорится - покажи палец... Витюне было смешно, и это поче-
му-то бесило Николая.
- Ну ладно, хватит. - Зинка перебарывала приступ, продол-
жая часто и порывисто вздыхать, подергивая вверх головой.
Она уже не хохотала, как прежде, но все тело ее не переста-
вало содрогаться, будто по нему волнами прокатывались судо-
роги. - Хорошо, повеселились, и будет. Я вам сейчас кой-чего
расскажу забавная штука. Я как вспомню, так прям удержаться
не могу.
Витюня замолк. Потянулся к горбушке черного хлеба, надло-
мил ее, начал терзать короткими опухшими пальцами кусок,
кроша на скатерть, на пол. Нижняя челюсть у него отвисла,
глаза подернулись мутной пленкой, стали бессмысленными, но
внимающими, ждущими чего-то.
- Вот слушайте. - Зинка придвинулась ближе к столу, нава-
ливаясь на него своей могучей оплывшей грудью. Грудь заходи-
ла ходуном, словно растревоженный студень. Но рассказчица не
обращала на это ни малейшего внимания. - Живет тут у нас
один, ха-ха. Этажом выше. Зашибала. Не может пить, щенок.
Все пьют. И мы пьем. Только мы ж умеючи, нормально. А этот
огрызок - молодой, но дурной, свет таких не видывал. Как на-
берется, себя не помнит, не соображает ни на грош. Я-то по-
началу, когда они к нам переехали, приглядывалась что к че-
му. Думала, может, случаем он такой бывает. Так нет. Раз в
неделю, как штык, нарезается до помрачения. Остальные-то дни
сухой ходит, трезвый. А по пятницам волю себе дает, праздник
устраивает...
- Чего воду толчешь! - стукнул ладонью по столу Витюня,
он не любил длинных и подробных повествований.
- Не мешай, - отмахнулась от него Зинка, - сиди и не вя-
кай, имей к хозяйке уважение.
Голос ее звучал прерывисто, со взлетами и падениями, ска-
зывалось и выпитое, и расшатанные нервы, и еще невесть что.
- Так вот. Года два назад, может, меньше, первый раз он с
осоловелых глаз этажи перепутал и ко мне ломится. Мол, я
здеся живу. Я ему культурно так, дескать, давай проваливай,
щенок, пока шум не подняла. - Зинка передохнула, уставилась
на пустые стаканы, но налить не предложила. - И что вы дума-
ете? Утром встречаю его, заговариваю - ничего не помнит. Бог
ты мой! Ну, думаю, погоди - ты у меня память-то обретешь,
прочухаешься.
Николая стало утомлять бестолковое лопотанье хозяйки. Он
даже чуть было не задремал. Но вовремя спохватился - спать
нельзя, а то допьют без него, будить не станут. Он с трудом
переборол сонливость, попытался вслушаться.
- Разика два-то я еще пропустила, для проверки. А по-
том... - Зинка снова захлебнулась смехом, но быстро оборвала
захлеб, даже ухватилась рукой за щеку, будто сдерживая себя.
Глаза ее сузились еще больше, не стало видно даже зрачков.
Только какие-то вспыхивающие зеленые искорки пробивались
из-за сомкнувшихся век. - А потом заходит в один распрекрас-
ный вечер, опять со стуком, мол, моя квартира! А я дверь
распахиваю да с ходу ему кулаком в лоб! Да по носу!
Витюня вздрогнул, оживился, заерзал на стуле.
Глаза его прояснились.
- Ну, Зинка, ну, молодчага!
Зинка подняла руку ладонью к Витюне. На лице ее появилось
самодовольное выражение, щеки зарозовели.
- Погоди! Слушай дальше, - продолжала она. - Тут он и ос-
толбенел. Глядит - не кумекает ничего, как с потолка свер-
зился. А я еще разок, да еще! Рука у меня тяжелая, - она вы-
тянула руку, и Николай убедился - не врет, не рука, а ручи-
ща, целая лапа, набухшая, красная, с сетью склеротических
синих вен.
Витюня одобряюще зачмокал губами. В его глазах Зинка при-
обретала все больший вес.
- Вот так. Он у меня мигом свой дом нашел. Да не поумнел.
Не буду врать, не каждую пятницу, но раз в месяц точненько -
прет ко мне. А я ему в рожу, да в поддых, да коленкой, да с
лестницы спускала сколько. Лучше всякой комедии и цирка, не
соскучишься!
У Николая начинало нарастать зло к Зинке. Он не мог боль-
ше терпеть этого смакования издевательств над бесчувствен-
ным, пускай и пьяным, человеком. Он даже поставил себя на
место Зинкиного соседа, и ему стало жутко. Ведь он тоже те-
ряет память после больших возлияний, он тоже не в состоянии
вспомнить, что с ним было в предыдущий вечер. А эта! Нет,
надо заткнуть ей рот, заставить помолчать. Но когда он уже
собирался осуществить свое намерение, его будто громом уда-
рила мысль - тогда его прогонят, не дадут допить. Это было
страшнее любого другого наказания. И он смолчал, даже заста-
вил себя несколько раз улыбнуться натянутой, заискивающей
улыбкой.
А Зинка вошла в раж. Глаза расширились, блестели и каза-
лись уже не просто пьяными, а безумными.
- Тихо, тихо! - вещала она, боясь, что кто-то перебьет ее
несвязную речь. - Тут главное не в этом. Тут соль-то в том,
что не помнит ни хрена! Я у него утром-то, после каждого та-
кого случая спрашиваю, мол, Толь, а Толь, чегой-то у тебя
синячище такой огромадный да шишка на лбу? Ой, да и хромаешь
ты маленько? Чегой-то? Да ты никак с лестницы упал иль еще
откуда? А сама хохочу про себя. А он говорит, упал вчера,
случайно, мол. А сам смущается, не помнит, хоть расшибись в
лепешку! А я ему - ну, ну, гляди, милый мой, больше не па-
дай, что ж ты такой неловкий?! А сама...
Витюня взвизгнул и задохнулся от восторга, выпучив пок-
расневшие белки. С полминуты они с Зинкой молча глядели друг
на друга какими-то родственными, одинаковыми глазами, а по-
том снова и надолго зашлись в хохоте.
Николай вежливо, замученно улыбался и думал про себя:
"Сволочи! Оба сволочи!" Внутри у него все дрожало, и он бо-
ялся, как бы переполнявшее его раздражение не вырвалось на-
ружу. Даже мысленно давая определения своим собутыльникам,
он пугался этих мыслей, отгонял, спохватываясь ежесекундно -
не произнес ли их вслух. Все горело в нем, все содрогалось.
Но на лице застыла подобострастная, виноватая улыбочка.
Николай пытался вспомнить эту женщину, точнее, ту девоч-
ку, которой она когда-то была. Ведь не врет же она про шко-
лу! Неужели эти недолгие годы могли сотворить такое? Не ве-
рилось. Когда он ее увидал впервые у ящиков, дал бы полсотни
с лишком, ну никак не меньше. Эх, время, что же ты дела-
ешь?.. Нет, время здесь ни при чем. В этом надо признаться
честно хотя бы самому себе - тоже мальчик какой, спортсмен
выискался!
Он чувствовал, как хмель забирает над ним все большую
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг