делали, мелюзга?
В его руке вновь появился пистолетик. Рыжий крутил игруш-
ку на пальце, поминутно целясь то в одного, то в другого.
Чувствовалось, что он уже навеселе.
- Предлагаю новый аттракцион! Давай пустую кружку!
Все кружки были под пивом. Головы завертелись.
И тут не оплошал Витюня:
- Сей момент. - Он уже был возле сдвинутых столиков и ус-
лужливо протягивал посудину.
- Опять ты! - раздраженно проворчал здоровенный детина в
джинсовой куртке. - А ну...
- Да что ты, Петенька, - мягко оборвал его рыжий, - стар-
ших нужно уважать. Давай-те кружечку. Вот так. - А здоровому
добавил еще: - Этот дядя нам может очень сгодиться, Петя.
- Я сгожусь, - подобострастно хихикнул Витюня и поглядел
на рыжего влюбленными глазами.
- Ну вот, видишь!
Рыжий отошел метров на семь и с ходу, не целясь, влепил
шарик в пустую кружку, да так, что тот зажужжал в ней словно
озлобленный дикий волчок.
- Учитесь, салаги!
"Салаги" загомонили восторженно, захлопали кто чем мог,
кто в ладоши, кто кружками по столу. Рыжий остановил их по-
рыв, к себе не подпустил, пистолетика не отдал.
- Это все семечки, - проговорил он сквозь зубы, чуть ог-
лянулся, заметив, что из разменного окошечка высунула голову
любопытная буфетчица, подмигнул ей, отчего та неожиданно
покраснела, и кивнул Витюне: - Скажи-ка, дядя?!
- Чего? - навострил тот уши.
- Обещал сгодиться?
- Ну, - Витюня был смекалистым малым.
- Спорт требует твоего носа в жертву, дядя! Ну чего тебе
нос, зачем он тебе?! Усек?
- Э-э, не-е, - заупрямился Витюня, - такого уговора не
было.
Парень выразительно покосился на сумку.
- Смотри, дядя, просить не станем.
- У, черти, - взвизгнула от восторга буфетчица, - ведь
чего делают!
- Я согласный, - скороговоркой прокричал Витюня, - только
наперед стакашек протвишку для храбрости и устойчивости.
- Не пропадет за нами, старичок, становись в позу!
Витюня вытянулся и замер. Лицо его побагровело. Николай в
своем углу громко сплюнул на пол. Ребята молчали.
Рыжий поднимал пистолет не спеша, щурил глаз, кривил гу-
бы, короче, играл на публику. Это был его "звездный час". И
когда Витюня уже не ожидал выстрела, его по носу пребольно
щелкнул шарик, так что из-под набрякших век сами собой брыз-
нули слезы. Он опустил голову, плечи затряслись.
- Маэстро, туш! - Рыжий был на вершине успеха. - Впрочем,
не надо оваций. - Он ленивой походкой пошел к столу. - Кто
повторит?
Ребята молчали. Витюня стоял словно каменный истукан.
- Да вы чего? Это же совсем просто! Чик и...
- Да брось ты, - вяло оборвал его здоровяк Петя и повер-
нулся к Витюне: - А ты давай иди отсюда, дядя.
Рыжий сник, как-то завял сразу, зло обжег глазами Витюню.
Потом достал из сумки начатую бутылку, налил полкружки, мол-
ча двинул ее по столу в направлении своей бывшей мишени.
- Ну чего вы, ребят?
Он откупорил последнюю посудину, подождал, пока допьют
пиво, налил всем. Выпили молча, оглядываясь на дверь, из-за
которой в любую минуту могла появиться фигура дежурного ми-
лиционера.
- А ну его, - снова пробасил Петя, - давай забирай свое,
дядя.
Витюня опомнился и торопливо схватился за кружку.
- А я ничего, ребят. Да это ж игра такая. Чего мне - носа
жалко?!
Он жадно хлебнул. Покосился на Николая. Тот смотрел в
угол, на мусорный бачок. Витюня торопливо допил содержимое
кружки и поплелся к приятелю. Присел рядом с ним. Николай
отодвинулся.
- Не обижайся, Колюнь, что не оставил. Я ж страдал, а
ты... ты ведь и не поддержал словечком даже.
Он всхлипнул, размазал слезы по щекам, потупился. Веселье
в компании было нарушено. Студенты потянулись к выходу, шли,
не глядя на тех двоих. Только рыжий задержался.
- Я, мужики, сейчас, мигом, догоню, только в туалет сбе-
гаю.
Он и вправду скрылся на минуту за дверью туалета. Но тут
же вышел, убедившись, что в зале никого, кроме него самого и
двух забулдыг, нету. Подошел к Витюне.
- Ну что ж ты, дядя? - просипел он. - Чего ж ты меня так
подвел? Схохмить не мог, жертву из себя корчить начал? Всю
затею мне опошлил, изломал, алкаш, так?!
Витюня виновато развел руками, скроил жалкую улыбку.
- Это хорошо, что ты сам осознаешь свою вину, дядя! Толь-
ко таких, как ты, учить надо.
Он без размаху, резко и зло ткнул кулаком в лицо Витюне.
Тот качнулся, привстал, выкинув от неожиданности ладонью
вверх правую руку. Парень быстро вытащил что-то из кармана и
пришлепнул протянутую ладонь.
- Опохмелись-ка, дядя! Ты честно заработал это.
Сверкнув глазами по Николаю, он быстро вышел.
- Ведь чего делают?! - уже в экстазе выдохнула буфетчица.
- И куда только милиция смотрит!
У Николая от сердечного перестука потемнело в глазах. Ему
случалось быть битым. Били на глазах и Витюню. Но так рас-
четливо и холодно это не происходило никогда. Он не мог от-
личить яви от какого-то сумасшедшего бреда, творившегося то
ли взаправду, то ли нет. А Витюня чему-то молча улыбался и
глядел своим вытаращенным даже сквозь оплывший синяк глазом
на металлический рубль, лежащий на его широкой ладони.
"А ведь я трус, - подумал Николай, - самый что ни на есть
трус!" Ему стало мучительно жалко себя. Не Витюню, а именно
себя. "Дошел! Казалось, некуда уже, ан нет! Есть куда. Еще
катиться и катиться! А ну и хрен с ним! Что с того, что
трус? Ну что?! А эти лучше? Не-ет, пускай каждый сам себя
жалеет!" Он выхватил из Витюниной ладони рубль и пошел его
менять.
- Шли бы вы отсюдова! - проворчала буфетчица. - Вот при-
дет участковый, он вас наладит!
- А мы его и дожидаемся, - ехидно улыбнулся Николай и
сгреб обменные двадцатники.
Откуда-то вдруг стал прибывать народ. Бар заполнялся. Ды-
мовая завеса становилась гуще. Гул десятка голосов колебал
воздух над столиками, убаюкивал.
Николай с Витюней выпили еще по кружечке. Ничего не изме-
нилось.
- Ладно, пойдем, - сказал Витюня и осекся: - А впрочем,
постой.
Он подбежал вдруг к столикам, за которыми недавно стояли
студенты. Что-то блеснуло в его руках.
Николай особо не присматривался к приятелю и его суетли-
вым движениям, но когда подошел ближе к размену, обратил
внимание, что Витюня там чего-то выклянчивает:
- Ну, приглядись, хозяйка, это ж не просто так - фирма!
Та водила носом и даже не глядела на зажатые в руках по-
сетителя очки. Витюня настаивал, лебезил. И, как всегда, до-
бился своего.
- Ладно, давай. Трояка тебе с лихвой хватит!
- Да ты чего, мать? Это ж маде ин оттуда, гляди, и стек-
лышки затемненные.
- Ты лучше-ка скажи, кто их темнил, да и вообще, откудова
они у тебя, а? Ни за что б не взяла, если б ребятишки поск-
ромней себя вели, вернула бы. Да уж пускай получают, чего
заслужили, в воспитательном плане, на пользу пойдет. Только
по этой причине и беру.
- А-а, годится! - вздохнул Вятюня.
На улице припекало. От свежего воздуха застучало в вис-
ках, в глазах зарябило. Немного постояли в тени, привыкая к
свету, к зелени, к чистоте. Солнце забралось повыше, и лучи
его били почти в самую макушку. Легкий ветер играл податли-
вой листвой. Надо было что-то придумывать, но думать не хо-
телось. Даже Витюня ненадолго скис.
- Эх, Колюнька, у меня от кислорода этого спазмы в моз-
гах, - прогундосил он, - хочется, знаешь, к выхлопной трубе
припасть.
Невдалеке от пивного бара темнел небольшой овражек. Туда
они и свернули. Захотелось отдохнуть. Поваляться на пригре-
той травке. Народ в овражек не захаживал, да и постовые с
участковыми были там не частыми гостями. Тихое место.
Николай прилег за чахлыми кустиками, вздохнул облегченно.
Теперь он чувствовал себя почти в норме. А когда это случа-
лось, на подвиги еще не тянуло. Витюня мусолил в руках трех-
рублевую бумажку, пересчитывал мелочь. Через полчаса отдых
ему приелся - деньги руки жгли.
- Ну, ты как хочешь, а я пошел, - сказал он, - только не
линяй никуда.
- Ладно, уговорил, - вяло промолвил Николай, - не слиняю.
И Витюня убежал. А Николай погрузился в сладкую дрему,
даже и не подумав, почему он решил прикорнуть тут, неподале-
ку от людной улицы. Почему не пошел домой, подальше от чужих
глаз? Ведь дома было бы спокойней и вообще... Но он и не хо-
тел думать о таких мелочах, не желал, и все тут. Здесь было
хорошо, а больше ничего и не требовалось.
Впервые за последние дни и ночи ему снился приятный сон.
В чем заключался этот сон, Николай навряд ли сумел бы объяс-
нить, но было в этом наваждении что-то чистое и безмятежное,
не связанное со всеми его нынешними хлопотами и невзгодами.
Может быть, это было далекое лучистое детство, граничащее с
младенчеством, а может, и вообще что-то потустороннее, не
передаваемое словами.
Лишь в самом конце сновидения кое-что прояснилось. Словно
подернулась рябью, а затем спала совсем розоватая дымчатая
пелена. Вместе с ней тело покинуло оцепенение. Вялость и
безмятежность улетучились. И Николай почувствовал себя силь-
ным, необыкновенно добрым. Он вдыхал полной грудью воздух и
радовался тому, как он свеж, как напоен резкими, пронзитель-
ными запахами жизни. Он стоял во дворе своего детства. И де-
ревья-исполины нависали над ним могучими зелеными кронами, и
небо было высоким-высоким, ослепительно голубым. Краски, ко-
торых он не ощущал последние годы, обрушились на него лави-
ной, ошеломили. Но он не почувствовал даже легкого головок-
ружения, он принимал весь этот пробудившийся мир как нечто
должное. Вот она, жизнь! Наконец-то! Все, что было прежде,
лишь жуткий кошмарный сон. Да-да, именно затянувшийся сон,
от которого, казалось, невозможно избавиться. Но он прошел,
он кончился и больше никогда не вернется! Сердце забилось
ровно, успокоенно и перестало ощущаться, его затравленная,
измученная жизнь осталась позади, в прошедшем кошмаре, а те-
перь оно стало упругим, молодым. Николай провел рукой по
груди, мышцы напряглись, ожили. Словно со стороны он вдруг
увидел себя - загорелым, стройным, крепко стоящим на ногах.
Глаза голубой прозрачностью наполняли чистое спокойное лицо,
на котором была улыбка - безмятежная и легкая. Вот она, вот
его жизнь! Теперь это навсегда! Этому не будет конца, это
вечно! Он упал лицом в густую траву, и кожа тут же впитала в
себя терпкую зеленую прохладу. Перед самыми глазами на упру-
гом порыжевшем стебелечке висел вниз головой кузнечик. Его
матовые темные бусинки удивленно пучились на странное су-
щество, упавшее сверху, неестественно выгнутые назад голе-
настые лапки подрагивали в напряжении. Николай дунул на куз-
неца, и тот исчез. Зачем? Куда ты? Николай любил сейчас и
это бессмысленное создание, и щекочущие его кожу травинки, и
землю, и небо, и высоченные деревья. Он перевернулся на спи-
ну, замер. Издалека донесся детский смех и оживленные женс-
кие голоса. Меж деревьев взметнулась стайка птиц и тут же
растворилась в синеве. Да, это именно тот самый, незабывае-
мый двор его детства. Двор, в котором все манит, влечет, в
котором все интересно. Как же он очутился тут? Мысль мель-
кнула и пропала. Разве это важно?! Ведь он здесь, он снова
живет, это главное, все остальное - суета, детали: где, что,
почему? Да какая разница! Лишь бы оставалось все так, как
есть. И больше ничего не надо! Николай снова уткнулся лицом
в траву, застыл. Нет! Надо, обязательно надо! Первым делом
разыскать Олю, вернуться к ней. Без нее весь этот яркий, ра-
достный мир будет не полон, без нее... И еще - институт, его
институт, где друзья, работа, где все, что ему дорого и ин-
тересно. Обязательно туда, к ним. Но ведь он же и не расста-
вался с ними, ни с Олей, ни с друзьями, ни с работой! Ведь
это был липкий сон! И ему по-прежнему двадцать шесть. И как
только могло привидеться такое, почти десять лет мрака,
страха, животного оцепенения и нескончаемой муки? Он отряхи-
вался от остатков жуткого кошмара, сдирал с себя, как омерт-
вевшую кожу. Свободен! Все впереди. Ничего и не кончалось. В
голове было ясно и светло. Послушное тело ждало приказаний,
было готово на все. Сейчас. Еще немного. Николай упивался
своей легкостью, здоровьем. Сейчас. Хватит валяться на трав-
ке. Пора туда, к людям. Пора! Он привстал, уперевшись локтя-
ми и коленями в землю. Но какая-то сила бросила его назад,
распластала. Что такое! Он сделал еще одну попытку поднять-
ся, потом еще и еще... Но его снова и снова бросало на зем-
лю. Он не мог ни на сантиметр оторваться от нее. За что?!
Немой бессильный вопль застыл в горле. Почему?! Николай не
прекращал борьбы, почти не замечая, как потускнели все крас-
ки и уплыл куда-то такой знакомый двор с голосами и птицами.
Он лежал на голой бурой земле. И руки - чем сильнее они упи-
рались в эту землю, тем глубже погружались в нее. Не хочу!
Земля уже была не землей, а вязкой хлюпающей трясиной, вби-
рающей в себя понемногу все тело. Она леденила, чавкала,
чмокала, пузырилась. Она была не только внизу, но и с боков,
и сверху. Она была всюду! Не хочу!
Смертельный ужас охватил Николая. Он уже не мог и даже не
пытался отличить, где сон, где явь. Его трясло и засасывало.
Он кричал, бесновался, звал на помощь. И не мог вырваться из
цепких объятий трясины...
Пробуждение было как удар молота. В мозгу что-то разорва-
лось, лопнуло - пронзительная боль застряла в затылке. Серд-
це стучало не только в груди, но и в висках, в глазах, в же-
лудке - все тело было одним загнанным, тяжело бьющимся серд-
цем.
Николай перевернулся на бок и, с трудом встав на четве-
реньки, пополз по склону оврага наверх. Перед глазами все
мельтешило, вертелось, не могло стать на свои места. Боли он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг