жено, тогда еще поглядим, годишься ты в подмастерья или из
тебя еще сто лет дурь выбивать надо да манерам обучать, чтоб
на порог к культурным людям пустить можно было! Самосознание
им, видишь ли, подавай, азиатам затреханным! Семен Михайло-
вич развоевался мысленно не на шутку, благо, что про себя
можно выражений не выбирать. Да и в журнальчиках такого на-
читался про почвенников-традиционалистов, что его выражения
- благословие по сравнению с тем, что там печатали. Эх, дав-
но бы взяться за этих консерваторов, давно бы понести надо,
ишь какие еще славянофилы выискались! Ну да ничего, они свое
получат! Цивилизованное общество-то с ними цацкаться не ста-
нет долго! Все они, все их вина - вон ведь какой барьер на
пути к благосостоянию и культуре воздвигли, все им не так!
Да эти народники со своими кислыми щами да квасным патрио-
тизмом на пути всего прогресса современного встали. Ничего,
реки переворачиваем, а уж их-то не перевернуть? Перевернем
да в их любимую землю головой и посадим, чтоб неповадно дру-
гим! Одновременно с этим Семен Михайлович не переставал лю-
боваться изящными телодвижениями шустрых и гибких девочек -
нравилась ему и свобода, и раскованность, и даже игривость
танцовщиц, это вам не гугинская "тырпсихора", тут искусство,
культура! Точно сказал Боря Гугин, умеют же! Вот он прог-
ресс, вот она незакрепощенность психики и тела! Цивилизация!
С утра они после аперитива, а попросту говоря легкой пох-
мелки перед плотным завтраком, посетили открывшуюся здесь
международную выставку всевозможных изделий радиотехники и
электроники, так сказать, сверх программы "официального ви-
зита". Глаза разбегались, особенно от бытовой аппаратуры,
всяких видеодек и оптических, лазерных видеопроигрывателей,
персональных компьютеров, электронных игр, магнитофонов,
приставок и многого, многого другого. У стендов со спецпри-
борами и профессиональной аппаратурой Семен Михайлович важно
молчал, а Гугин цокал языком, чтото строчил в блокнотике.
Пьер их не торопил и, хотя в выставке принимало участие мно-
жество фирм со всего света, он не пытался отвлечь гостей от
чужой продукции, не тянул за рукав к своим стендам. Семен
Михайлович обратил на это внимание и еще больше зауважал Пь-
ера. Сам бы он вряд ли смог хранить такое хладнокровие на
месте человека, желающего сбыть именно свой товар, а не
чей-то другой.
- Ну что? - спросил Семен Михаилович, доверяясь специа-
листу Боре Гугину.
- Да почти то же самое, что у нас в Сокольниках бывает на
оптовых ярмарках, так себе, - проговорил Гугин несколько
пренебрежительно, играя скорее на Пьера. Повернувшись же к
Семену Михайловичу, просто прикрыл глаза - выразительно и
вполне понятно для того.
- Ясно, - Семен Михайлович нахмурился на мгновение, стал
еще важнее и неприступнее. - Ты по сторонам-то поменьше гла-
зей. Мы сюда работать приехали, а не развлекаться.
Гугин сделал обиженное лицо, потряс блокнотиком. После
обеда их познакомили с производством. Провели по цехам, ла-
бораториям. И те и другие были больше похожи на операционные
в наисовременнейших больницах.
- Видимость одна, - крквя губы, будто про себя проговорил
Гугин, - выработка почти та же, что и у нас. - Его густые
темные брови за последние дни что-то приобвисли, сошлись
почти у самой переносицы грустным домиком, нос обмяк, стал
еще больше, а ранние залысины, казалось, отвоевали себе еще
по полсантиметра. Впрочем, Гугин не унывал - он бы с удо-
вольствием остался здесь еще на недельку, месячишко да и
настолько бы, сколько дело потребовало.
- Видимость, говоришь? - Семен Михайлович округлил и без
того округлые глаза, недовольно поморщился. Но в спор всту-
пать не стал - от производства последние пятнадцать, а то и
все двадцать лет он был на внушительном расстоянии.
После всех этих осмотров остались ненадолго наедине. Гу-
гин заныл:
- Гробим время на всю эту ерунду, Михалыч! Ведь Париж же
кругом, центр Европы, пуп мира всего! Про себя забыли, потом
жалеть всю жизнь будем...
- Молчи, - оборвал его Семен Михайлович, - в следующий
раз поедешь ты у меня, поедешь... на Конотопский филиал или
в город Бердск, центр лесов и болот, гляди!
- Локти кусать будем!
- Мало тебе вечеров, что ли? Ну, Боря, зарываешься! Ты
цивилизацию вкушай - да меру знай! - Семен Михайлович само-
довольно надулся, а как же, и он, пусть ненароком, а стих
сочинил, и очень к месту. Не уступил подчиненному и по твор-
ческой части! А про себя подумал, что надо бы людей посолид-
нее, постарше посылать, с такими надежнее. Добавил, как от-
резал: - И не возникать чтобы!
Гугин приобиделся.
Семен Михайлович поспешил его утешить, чтоб не слишком
расстраивать необходимого ему человека, кое в чем, на самом
деле, незаменимого для него консультанта:
- Брось, Боря! Ну чего ты дуешься? Да мы с тобой, ежели с
умом все делать, не то что на Париж, а... - Семен Михайлович
призадумался на секунду, чтобы ввернуть нечто эдакое, в выс-
шей степени звучащее, - мы с тобой на Лос-Анжелес или, ска-
жем, Чикаго какой-никакой замахнемся! Ты думаешь, на этом
"пупе" клин светом сошелся? Боря-я, весь мир объездим, что у
нас-то, в богатейшем нашем... - он понизил зачем-то голос, -
...государстве деньжат на командировочные расходы не найдет-
ся?! Найдется, Боря! Ведь нам все по плечу, хочешь море осу-
шить - пожалуйста! канал надо прорубить в толще Памира -
прорубим, Боря, никаких миллиардов не пожалеем! все перевер-
нем и осушим, а где сушить не будем, там затопим, Боря,
верь, дорогой! Так неужто для нас с тобой, для двух таких
отличных спецов, для таких хороших ребят, какой-то там мело-
чевки на командировку не найдется?! Все будет, Боря, не зря
боролись предки наши! Все!!
Гугин с нескрываемым и всевозрастающим уважением глядел
на Семена Михайловича во время всей его продолжительной ре-
чи. И чувствовал, как сам растет, увеличивается в объеме,
наполняясь каким-то неведомым содержимым, будто воздушный
шар. Губы его подрагивали, из глаз готовы были брызнуть сле-
зы восхищения. Он вновь верил в своего шефа, любил его, обо-
жал. И готов был в самом прямом смысле идти за ним на край
света.
- Верю, Семен Михаилович! - с патетикой сказал он и пус-
тил-таки слезу.
Для дальнейших словоизлияний времени не оставалось, пора
было собираться. Ведь после трудов праведных полагалось от-
дохнуть.
Ресторанчик Пьер выбрал сам. Этому ангелу-хранителю, как
убедился Семен Михайлович, можно было вполне доверять -
дважды он выручал их из не слишком приятных, конфузных ситу-
аций, берег. Семену Михайловичу и Гугину заведение сразу же
пришлось по душе. И программа тоже.
...Пока Гугин с открытым ртом глазел на нахальных танцов-
щиц, а Семен Михайлович помимо того успевал и философство-
вать, незаметно пролетел почти час и все тяготы усталости,
накопленные за день, незаметно улетучились.
Отдыхалось на славу! Был и сюрприз - окончив номер, одна
из девиц, та, на которую Семен Михайлович особенно загляды-
вался, вдруг после изящного пируэта с маху плюхнулась ему на
колени и легко, почти неосязаемо чмокнула в щеку у самого
уха.
Семен Михайлович, надо сказать, не опешил, не ударил в
грязь лицом, рдея от удовольствия и необычности положения,
он довольно-таки естественно разыграл из себя эдакого полус-
ветского льва, привыкшего к успехам у женщин. Он вальяжно
похлопал девицу по голой спине, при этом на его выразитель-
ном лице с крупными чертами появился даже оттенок явной пло-
тоядности. И все же он не счел лишним подмигнуть Гугину с
таким видом, что, дескать, и мы в спектакле подыграть можем,
не теряя лица, не лыком шиты, в культурных обществах и циви-
лизованных странах вращались, да и время ныне иное, дескать,
демократичное, за что еще вчера погореть можно было, ныне в
актив идет, как коммуникабельность, ныне, мол, пуританство
не в моде, да что там говорить - у нас у самих на экранах
телевизоров такие девочки скачут, в таком неглиже, что по
лучшим мировым стандартам будет, не сомневайтесь! вот в
жизнь с трудом внедряется, опыту мало, но мы же не из толпы,
мы же из узенького слоя интеллигентных людей, понимаем, ста-
ло быть, и ценить по достоинству можем! Многое промелькнуло
у Семена Михайловича в глазах за один лишь миг, целый фейер-
верк глубочайших мыслей и не менее глубоких чувств. Но Гугин
недаром был доверием облечен - все понял, все уловил. И за-
кивал восторженно, чуть не облизываясь, пожирая счастливого
шефа преданными глазами.
Но счастье длилось недолго, Пьер что-то там протарабарил
легкомысленной девице по-своему, отчаянно грассируя, как и
положено подлинному французу, и та, соскользнув с колен и
послав на прощание Семену Михайловичу воздушный поцелуй,
растворилась за занавесью.
С таким не пропадешь, еще раз отметил Семен Михайлович
про себя. Гугин же остался недоволен вмешательством, потому
что в его голове за мгновения созрели уже немыслимые и слад-
кие планы, в которых самое активное участие должна была при-
нять та самая танцовщица, что сидела на коленях шефа.
Прибежавший официант неторопливо расставлял по столику
блюда, блюдечки, бутылки... Гугин с искренней преданностью и
желанием поделиться впечатлениями, думая, что никто этого не
замечает, вожделенно потирал руки, поглядывал на Семена Ми-
хайловича. Глаза его бегали, чувствовалось, Боря ждет про-
должения.
- Первый тост, господин Дугин, за вас! - Пьер выхватил
наполненный бокал прямо из-под руки гарсона, разливавшего
шампанское. - За ваш огромный вклад в наука! О-о, мы знаем -
вы есть не просто большой... крупный... - Пьер пощелкал
пальцами левой руки, подыскивая нужное слово, и речь его по-
лилась вновь, витиевато и услаждающе, впрочем, слишком болт-
ливым он не захотел быть. - Нам большой честь, господин Ду-
гин, фирма гордится, что имеет дело с такими людьми! За вре-
мя нашего совместного...
Семен Михайлович давно потерял нить речи. Он сидел, убаю-
канный сладким голосом, совсем позабыв про все на свете, и
чуть было не пропустил момент, когда надо было пить.
Эх-хе-хе, все мы люди-человеки падки на ласковое слово, по-
ругал и одновременно оправдал он себя мысленно и, встав, га-
лантно раскланялся.
- Ура! - завершил процедуру не слишком уместным выражени-
ем для нынешнего общества Гугин.
Французы его, вразнобой поддержали. А потом все пошло са-
мо собой. И было хорошо и вольготно. И не хотелось никуда
уходить. И не было никаких гнусных и пошлых провокаций, ка-
кими пугали до полусмерти прежде, то есть абсолютно никакой
пошлятины из дешевых романов и дорогих (по затратой стоимос-
ти) кинофильмов из жизни разведчиков и перебежчиков. Девицы
мельтешили перед глазами, почти не возбуждая, хотя их ту-
фельки посверкивали у самых носов пирующих на французский
манер. Потом было еще кое-что, но уже похлеще. Даже Гугин
сказал:
- Эт-то они переборщили, Михалыч, как считаешь?!
- Тут восприятие от уровня культуры зависит, Боря! Пони-
мать надо! - полузаплетающимся языком объяснил Семен Михай-
лович и погрозил Гугину вилкой с подцепленной на ней масли-
ной. - Куль-тур-ра!
- Угу, - согласился Гугин без споров.
Его теперь больше интересовала выпивка. Закусывать, одна-
ко, он тоже не забывал - кормили вкусно и без обычной евро-
пейской скаредности. Это также льстило. Будет что вспомнить.
Пьер и его напарник казались лучшими друзьями, да что там,
они ими и были! Правда, шутили без изысканности, которую
непременно приписывают французам, плосковато, но для такой
обстановки "полной международной взаимопонимаемости" в самый
раз. Семен Михайлович блаженствовал. Европа! Это тебе не
Тамбовщина заплесневелая, не Рязанщина... Да что там, сама
Москва - мрак и темень, провинция, периферия.
По дороге в отель, в такси, Гугин по широте души своей,
впитавшей-таки, видно, в себя просторы российские какой-то
частью, лез целоваться к Пьеру и громко заверял всех, вклю-
чая и шофера, что мы еще, дескать, всех и вся! обойдем и
обскачем! покажем себя! да нам только простор дай! Кого
конкретно он имел в виду, понять было невозможно. В конце
концов Гугин решил, что слушателей у него явно недостаточно,
высунулся по плечи в окошко и завопил на весь ночной Париж с
изрядной долей свирепости к "чуждому окружению":
- Научно-технические обмены-ы-ы!
А-а-атмен-ны-ы-ы!!!
Па-асылаи-им, эх, тырпсихолу!
Па-алучаи-им, ох, пепси-колу- у-у"!
Семен Михайлович проснулся на минуту и сказал мягко:
- Не тыр, а тер, Боря! Сколько тебя учить можно!
Шел седьмой день пребывания в Париже. Через двое суток их
ожидал самолет, болтанка в воздухе, Москва, родное до оско-
мины в зубах учреждение.
- ...совхоз награждает почетной грамотой товарища Листи-
кова Виктора Николаевича! - представитель протянул руку, и
Листиков понял - не всегда он был представителем, ручища бы-
ла огромная, мозолистая, обветренная, а может и обмороженная
до красноты.
Все хлопали, многие улыбались. Но Листикову было невесе-
ло. "Неужели ну никак нельзя остаться на вторую смену? - гу-
дело в мозгу. - Можно подумать - желающих хоть отбавляй. Так
ведь нет, все равно отзывают!"
Уезжать в пыльный, знойный город, к иудньш однообразным
делам не хотелось. "Да кто спрашивал? Кто интересовался мне-
нием какого-то малюсенького неприметненького Листикова?! О
нем и вспоминают-то, лишь когда надо быстро и надежно сле-
пить нужную бумагу, отчет", - терзался он.
Листиков, не изменяя укоренившимся привычкам русской ин-
теллигенции, отчаянно самокопал себя, не забывая при этом
копнуть и окружающих, сетовал на свою судьбу, искал винова-
тых и думал - что делать? Но было это всего-навсего минутной
слабостью. Уже к ужину он смирился с мыслью, что до будущего
лета ему сельской волюшки не видать и хошь не хошь, а в при-
вычное чиновничье ярмо впрягаться надо. Надо нести свой
крест, тем более ежели сам его себе выбрал.
Последнюю ночь в совхозном бараке, переоборудованном под
общежитие для. приезжающих шефов, Листиков не спал. Он ле-
жал, закинув руки за голову, и думал. О чем? Если бы его кто
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг