остались слабые разводы, память о стенке в заведении напро-
тив. Вертлявый и суетный, он начинал раздражать Ивана. И че-
го елозит, места мало, что ли! Иван потихоньку отодвигался
назад. А вредный тип все наступал, не оборачиваясь, спиной.
Терпения хватило еще на две кружки. Когда оставалась одна,
последняя, а мужик все пер, Иван оттолкнул его плечом. Вис-
логу бый будто ждал - полкружки пива, прямо через согнутый
локоть выплеснулись Ивану на его новые бежевые брюки. Он да-
же отшатнуться не успел. Но главное, он и возмутиться не ус-
пел - вислогубый заверещал на всю пивнуху, сначала бессмыс-
ленно и дико, потом уже членораздельно:
- А-а-эхр-ры-ы!!! Трояк! Он сзади стоял, трояк спер! Из
кармана, гад! Последний!!! А-а-ыии...
Иван опешил, даже про мокрые брюки забыл. А вислогубый
заливался:
- Вот он, вот он, держите! - его скрюченный палец тыкал в
Иванову грудь, где в полупрозрачном кармашке рубахи и впрямь
просвечивала зеленью трехрублевая бумажка.
Но она была его собственной, честно заработанной. От та-
кой наглости можно было растеряться. И Иван растерялся.
- Где?! - из-за плеча вислогубого выдвинулась обрюзгшая
круглая харя, именно харя, а не лицо, заросшая рыжеватым
редким волосом. - Где он, падла?!
Иван видел, что "харя" пьяна в лоскуты, еле на ногах дер-
жится. Но он смотрел на вислогубого, в упор смотрел. И это
было большой ошибкой. "Харя" подступила ближе - низкорослый,
кряжистый бугай тупо вперился в трояк, просвечивающий из
кармана, зарычал утробно... и Иван не успел опомниться, как
его сшибло с ног. Он даже замаха не видел - удар, вспышка, и
все перевернулось в глазах.
Бугая волокли к выходу двое, его же собутыльники, от гре-
ха подальше. Вокруг Ивана скучивался народ, гудел восторжен-
но и громко. А он сам не мог и приподняться, отказывали но-
ги. Но самое неприятное было в том, что вислогубый, склонив-
шись над ним, злорадствуя и торжествуя, противно смеялся
прямо в лицо - рот растягивался до ушей, змеился, скособо-
ченный большой нос морщило и раздувало, выпученные глаза
стали вдруг злы и узки - ни зрачков, ни белков, один тор-
жествующий посверк. Он все время что-то говорил, грозил
пальцем, а потом ловко вытащил три рубля из кармана Ивановой
рубашки, сунул их в брюки, плюнул совсем рядом, забрызгав
лицо, и ушел, подхихикивая на ходу.
Кто-то подхватил Ивана под руку, приподнял, прислонил к
стене. Кружки с пивом не было, увели, покуда он валялся на
полу. Бежать вдогонку не доставало сил, да и желания такого
не было. Иван испытывал сильное отвращение к себе самому,
даже хмель на время покинул его. Не хватало только разры-
даться. Он хватил кулаком по стойке, так, что у соседей
подскочили кружки, ткнулся лбом в стену.
- Эй ты, полегче! А то и добавку схлопочешь, фрайерок! -
донеслось хрипато сбоку.
Иван головы не повернул. Выскреб из кармана всю мелочь,
подцепил в руку три пустые кружки и пошел добавлять.
- А может, хорош, а то опять свалишься? - засмеялась в
лицо разливщица, тугой струей наполняя посудины. - Видать,
ножки-то слабенькие, а?!
- Ножки слабенькие, а жить-то хочется! - в тон ей прого-
ворили из очереди и тоже засмеялись.
- Да пошли вы... - тихо, почти шепотом промямлил Иван,
даже не обижаясь на шутников, - поглядеть бы, какие у вас!
Пиво было паршивое, бессовестно разбавленное и с кислин-
кой. На трезвую голову навряд ли кто стал бы хлебать такую
бурду. Но трезвых здесь что-то не наблюдалось.
Иван все надеялся, что вислогубый подонок вернется, хотя
и знал, что ни при каких обстоятельствах тот не рискнет вто-
рой раз встретиться с ним. Но пьяная, шальная надежда была.
Простоял час, еще добавлял. После удара в голове, у самых
висков засела глухая, но ощутимая боль. Она не то что бы
доставляла большие неприятности или особо чувствовалась,
нет, она просто была - тихая, почти незаметная, но присутс-
твующая, ни на секунду не стихающая, будто поселилось вдруг
под черепной коробкой какое-то мягкое маленькое существо, не
слишком назойливо напоминающее о своем присутствии. Иван не
придавал ей особого значения. В какой-то миг он подумал, что
еще хорошо отделался, могло быть хуже, если б не увели бу-
гая. Но на того как раз злобы и не было почему-то, тот был
тупым орудием, что с него взять. Постепенно возвращалось
нормальное настроение, временная неожиданная "трезвость"
прошла. Выпитое ощущалось основательно - да и куда оно могло
подеваться?
Вернулся не вислогубый, вернулась "харя". И на этот раз
иначе его просто и нельзя было назвать. Бугай был мертвецки
пьян. Ничего не видя вокруг, он шарахался от стены к стене,
падал, долго качался на коленях, вставал и снова падал. Об-
рюзгшее лицо было сплошным синяком, из рассеченного надб-
ровья стекала на щеку и шею кровь, тут же застывала черными
пятнами. Рубаха была разорвана и висела на узловатом здоро-
венном торсе клочьями, брюки, лопнувшие по шву, держались
лишь на ремне. По синякам и кровоподтекам на теле Иван понял
- "харю" били ногами, и били долго. Ну что же, он получил
то, чего искал. Такие всегда получают - сначала бьют, а по-
том и их бьют, да посильнее, побольнее, вымещая злость.
Ивана скривило в горькой усмешке, в голову полезло щемя-
щее, дергающее - и такие, как он, получают, не остаются без
своего. Одна отрада, одно успокоение - милицию сюда не зата-
щишь и на аркане, она все больше с заднего хода, по своим
делам, а то бы... А то бы, глядишь, и не стоял бы у стеночки
с пивком-то! И все равно на душе было мерзко, холодно, нес-
мотря на наружные тридцать градусов.
Он стоял до закрытия, пока не выгнали. Когда выходил, ви-
дел, как усаживался в "Жигули" директор автопоилки - там
закрыли немного раньше. Тут же стояла машина-фургон с мел-
кой, но знакомой надписью "спецмедслужба". В нее загружали
лежавших у автопоилки. Интересно они времечко выбирают, ког-
да уже все закрыто, когда клиентура уже дошла до кондиции и
народа не особо много, подумал Иван философски. Больше он ни
о чем не думал в этот вечер. Как до дому добрался не помнил.
Но как-то добрался.
...Начинало смеркаться, зимой сумерки ранние, быстрые.
Иван стоял здесь уже около часа. И даже мороз ничего не мог
с ним поделать. Все присматривался, припоминал. Жаль, конеч-
но, что не видно отсюда храма со звонницей, того самого, что
наособицу от андрониковского монастыря, нынешнего рублевско-
го музея, жаль. Даже заброшенный, с заколоченными дверьми,
сбитыми крестами и немного помятыми куполами, также обросши-
ми кустами у оснований, - и крохотная, тоненькая березка
умудрилась вырасти, будто из самого тела храма, даже со все-
ми этими не слишком привлекательными деталями он все равно
был мощным, гордым красавцем, напоенным неземной велича-
востью, неземным горним духом. Иван еще раньше, ежедневно
проезжая мимо на троллейбусе, каждый раз не мог глаз отор-
вать, все смотрел. И всегда двери были забиты, заколочены,
всегда было безлюдно и тихо там, возле него. Еще тогда в нем
смутно возникал какой-то расплывчатый вопрос: почему же так,
почему забыта дорога сюда, почему двери заколочены и нет
входа человеку туда, где дух бы его поднялся, воспарил - и
какая разница, верующий ли, зашел ли на чудо рукотворное по-
любоваться, неважно - главное, вверх взлетел, над собою са-
мим возвысился... Вот вопрос, боимся ли чего, за нас ли бо-
ятся, берегут, а может, нас и боятся - поди, разберись. Кто,
зачем? Почему вдруг так стало? И почему вечно на ремонте или
просто на замке музеи наши, галереи - что это вдруг так вот
разом у всех крыши прохудились да стены расшатались? Нет,
надо вверх, ввысь, а иначе же зачем вообще, иначе впустую?!
Зато всегда были открыты двери, дверцы, ворота туда, где че-
ловеку в бреду сивушном казалось, что воспаряет он, на кры-
лах летит в дали заоблачные, но падал, низвергался в такую
грязь, что и человеком уже с трудом мог почитаться. Почему
так, за что? Или зачем, для чего, с какой такой целью? Не
мог Иван разобраться во всем этом, да и не пытался особо. Но
боль, поселившаяся в его теле еще с тех самых пор, жила.
Правда, она уже давно перебралась маленьким живым существом
из-под височной кости в грудь, поближе к теплу, к сердцу и
там свила себе гнездышко, все чаще и чаще напоминая о себе,
пробуждая чувства и мысли прежде неведомые, но жгучие ныне,
от которых небрежно пытается отмахиваться холодный мозг, но
к которым прислушивается сердце. И Иван пусть смутно, но
ощущал, что дорога наверх только начинается, что слишком
долго и упорно он опускался и его опускали куда-то вниз, в
духовное и человеческое небытие, но он выкарабкался оттуда и
пускай медленно, но все же поднимался, наощупь, без провод-
ников и советчиков. И вело его это маленькое существо, эта
боль, поселившаяся в груди, боль не телесная, но жгущая, ис-
целяющая прозрением.
ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ
ЗАПАДНЯ
В авторской редакции
Технический редактор О. Яроспавцева
Корректор И. Лебедева
Сдано в набор 31.07.90. Подписано в печать 29.10.SO. Формат
84х1081/32. Бумага книжно-журнальная для офсетной печати.
Гарнитура "Тип Тайме". Печать офсетная. Усл. печ. л. 20,16.
Усл. кр.-отт. 20,58. Уч.-иэд. л. 21,25. Тираж 100 000. экз.
Заказ © 397. Цена 8 р.
"Метагалактика", приложение к журналу "Приключения", фантас-
тика", 111123, Москва, 2-я Владимирская, а/я 40.
Набрано на ПЭВМ в ордена Трудового Красного Знамени Изда-
тельстве "Художественная литература". 107882, ГСП, Москва,
Б-78, Ново-Басманная, 19.
Отпечатано и изготовлено в Московской типографии © 13 П. О.
"Периодика" Государственного комитета СССР по печати. Моск-
ва, 1070 05 Денисовский пер., дом. 30.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг