лить.
- Авось не помрем с голодухи-то! - стоически произнес он.
- Это точно, - согласился монах, - кому суждено быть по-
вешенным, тот не утонет.
Кроме монаха в камере порядочных людей не было. Дед Куле-
ха это определил сразу, а у него глаз точный был. Сидела
всякая непонятная шантропа - три нищих с площади, спившийся
учитель, два пролетария, опоздавшие к началу смены, и еще
какие-то непонятные типы. Явной контры вроде и не наблюда-
лось, ежели не считать того же монаха, непонятно каким чудом
уцелевшего.
- Ты чай не православный, браток? - поинтересовался дед у
черноризца. - Чай какой-нито ненашенской веры?
- Чего вдруг? - обиделся монах, заерзал.
- А того, - пояснил старик, - вот гляжу я и думаю, не
стрельнули тебя как врага народа, не в прорубя не сунули,
это ж как понимать-то?! Нашенских навроде всех посовали да
постреляли! У их строго с етим!
- Значит, час не вышел, - философски заметил монах, - еще
стрельнут, не боись. Вот прорубей щас нету, весна... тут уж
не обессудь.
Дед Кулеха не слышал ответа. Он уже посапывал вовсю - ус-
тал за прошедшие-то деньки и ночки, притомился.
Разбудил его под вечер жуткий лязг. Дверь в камеру рас-
пахнулась - и два охранника прикладами вбили внутрь кого-то.
- Крест Господень! Едрена оказия! - вырвалось у старика
поневоле, от прилива чувств.
Видывал он битых и контуженных, раненых и калеченных. Но
такое впервой увидал! На приведенном мужике живого места не
было - казалось, какой-то великан и силач взял в одну руку
огромную терку, а в другую этого мужичка, да и построгал его
хорошенько как морковку. Все, торчащее из-под лохмотьев, го-
лова, лицо, руки, ноги, грудь, было изрезано, исколото, ра-
зодрано, разбито. Кровь капала на пол, скатывалась в пыльные
шарики.
- Бог ты мой, Серенька! - всплеснул ручонками дед Кулеха.
- Отзовися, ты ли это?!
Мужик просипел чего-то и рухнул замертво на пол.
Сергей верил в свою удачу. А та, видно, отказалась от не-
го. Да и была ли она когда-нибудь "своей"?! Его прихватил
патруль на выходе из города. Прихватили, а пропуск, который
лежал в кармане френча, вбили в рот вместе с зубами.
Это потом уже он вытащил двумя пальцами обрывки из-за ще-
ки, запрятал под ремень. Хотели расстрелять на месте. Да од-
норукий матрос с косой челкой вдруг засомневался.
- Не-е, братва, тут чего-то не тае, у меня глаз верняк!
Этот павлин не нашего поля ягода. Шлепнуть-то проще просто-
го! - он сдвинул бескозырку на глаза и всмотрелся неожиданно
зоркими глазами в Сергея. - Эта гадина офицерских кровей! Из
нее жилы драть, а не шлепать, понимаешь, по-людски! Мы ее
спровадим, куда надо!
Сергею не дали и рта раскрыть.
- Пошел, золотопогонная шваль! - ткнули в спину прикла-
дом, коленом под зад.
И он пошел, куда ж еще деваться.
В большущем кабинете, который раньше, видать, был гостин-
ной, а то и бальной залой, за огромным резным столом сидел
изможденный бледный человек с вытянутым лошадиным лицом и
колючими глазками. Впрочем, глаза его Сергей увидал позже.
Когда его ввели, усадили на стул, завязали сзади руки, прик-
рутили проволокой к ножкам стула ноги, изможденный глаз не
поднимал. Он их поднял, когда все вышли. И Сергей по одному
взгляду догадался - этот жалеть не станет.
- Гдэ прятать винтовка? - спросил изможденный тусклым го-
лосом.
- Какие у меня винтовки, нету ничего, это недоразумение,
- промямлил Сергей.
- Склад? Винтовка?! Патроны?! - отрывисто выдал изможден-
ный.
В мозгу с феерической одержимостью, в ритмах неистовых
латино-американских плясок замельтешило прежнее: "патроны -
эскадроны! патроны - эскадроны! патроны..."
- Отвечать!
- Вы меня не за того принимаете! - выпалил Сергей.
И получил в зубы.
Изможденный берег свои руки, он бил не кулаком, а дубин-
кой - короткой, непонятно из чего сотвореной, обмотанной
черной тряпицей.
- Гдэ прятать винтовка?!
- Нету винтовка! - закричал Сергей. - Понимаешь, винтовка
нету! Я тебе русским языком говорю!!!
- Нэ понимай! - скривился изможденный. - Отвечать! Гдэ
прятать винтовка?!
В руке у изможденного появилась карта. Сергей вгляделся -
судя по всему, это была карта города. Изможденный тыкал ею в
лицо и на ломанном русском требовал указать, где склад с
винтовками и прочими боеприпасами. Сергей начал подозревать,
что этот дотошный следователь и на самом деле ни черта не
понимал кроме трех-четырех нужных ему слов.
- Отвечать!!! - ревел он белугой. И бил дубинкой по голо-
ве, рукам, животу, спине. - Гдэ винтовка?!
- Нету! Ничего нету!!! - Сергей уже рыдал, он не мог
сдержаться. - Было бы - все отдал, понимаешь, все-е-е!!!
- Нэ понимай!
И все начиналось сначала.
Через полтора часа Сергею начало казаться, что он сходит
с ума, что так вообще не может быть в реальности. Но измож-
денный только входил в раж. Вытянутое его лошадиное лицо на-
ливалось красками, оживало. Град ударов сыпался на допраши-
ваемого. Толку было маловато.
Еще через полчаса в кабинет вошел низенький пузанок в ко-
жане. Он положил на стол перед изможденным какую-то бумагу.
Потом пристально вгляделся в Сергея, просто пронизывая его
острым взглядом прищуренных глаз. У того мурашки по коже по-
бежали - ну почему у них у всех одинаковый взгляд, почему?!
ведь это взгляд заведомого палача на заведомую жертву, неуж-
то они абсолютно уверены в своей непогрешимости, в своем
праве судить, казнить, пытать?! Это было страшной неразреши-
мой загадкой. Не могло быть на белом свете, среди людей соз-
данных по Образу и Подобию, таких вот существ, просто не
могло. Они пришли из иного мира, их породила иная вселенная,
не иначе! Сергей прикрыл глаза.
- Ну что, мерзавец, - процедил пузанок, шевеля змеистыми
бровями, - упорствуешь?! Пользуешься, гад, тем, что товарищ
Генрих ни бельмеса на местных диалектах не сечет, так?! Ду-
маешь обдурить нас?! А ты знаешь, контра ползучая, отрыжка
старого мира, что товарищ Генрих двадцать лет на царских ка-
торгах просидел?!
- Мог бы за двадцать лет-то и подучить немного язык, -
вставил Сергей.
Били его вдвоем, били долго. Он больше не рыдал, не про-
сил отпустить. В нем проснулось что-то непонятное, такое,
чего прежде не было почти, что приходило иногда, но позже
уходило.
А когда они кончили его бить, Сергей с трудом разлепил
заплывшие глаза, посмотрел снизу на обоих. И просипел с вы-
зовом:
- Не хреново, небось, сиделось, коль двадцать лет проси-
дел! У вас столько не просидишь.
И опять его били. Методично, умело, неторопливо, но очень
больно. Трижды отливали водой. И опять начинали бить. Потом
утомились. И изможденный взялся за свое.
- Гдэ винтовка?! - спросил он, будто ничего не было, буд-
то допрос только начинался.
- Да пошел ты на хер, ублюдок вшивый, палач! Ни черта я
тебе не скажу, хоть кожу сдирай! - заявил Сергей и в четвер-
тый раз провалился в небытие.
Он уже не чувствовал и не знал, что с ним делали дальше.
А было так - два молчаливых китайца хлестали его плетями,
думали привести в сознание, но ничего не вышло. Тогда его
снова обливали водой. Потом кололи иглами, прижигали ногти
спичками. Наконец изможденному надоело тратить время попусту
и он приказал покорным и исполнительным китайцам отнести те-
ло в камеру.
Они выполнили приказ.
Перед черной мрачной дверью Сергей опамятовался, уперся
руками в косяк. С ним не стали церемониться, прикладами ки-
тайцы работали неплохо.
- Точняк, профессионалы, - пролепетал Сергей, падая на
замызганный пол. Ему казалось, что он еще продолжает старую
беседу с зеленым гадом, с наставничком - видно, дубинка по-
действовала на его мозги, да и немудрено!
- Главное, душу не вышибли, - успокоил его старичок, - а
остальное образуется, спи, Серенька!
Обитатели камеры с любопытством поглядывали на новичка.
Но не пытались чего бы то ни было предпринять. Лишь монах с
треском выдрал из-под своей рясы большой клок белой материи
и принялся обматывать голову Сергею. Тот не сопротивлялся и
не помогал. Он был безучастен. И только когда пальцы монаха
ненароком причинили ему острейшую боль, заорал вдруг не сво-
им голосом, блажным криком заорал:
- Гдэ винтовка?! Гдэ винтовка-а-а!!!
Один из нищих отполз подальше и впервые за все время по-
дал голос.
- Сбрендил сердешный, - сказал он, - выбили умишко-то!
- Ниче он не сбрендил! Это сам ты сбрендил! - вступился
за мученика дед Кулеха. - Вот двину щас по рылу!
- Уж и сказать нельзя, - обиделся нищий и отполз еще
дальше, хотя он был втрое больше и жирнее старика-бродяжки.
До Сергея его собственный крик долетел эхом, словно он
отразился от сырых тюремных стен и вернулся к хозяину. Точ-
но, сбрендил, подумалось ему, и немудрено! Раны, ушибы, по-
резы вдруг перестали причинять боль, тело онемело, стало чу-
жим - словно полведра новокаина вкололи. Сергей попробовал
пошевелить рукою - та подчинилась, согнулась в локте, потом
поднялась. Но он ее не чувствовал, совсем не чувствовал. И
это было странным, такого с ним еще не бывало. Видать, приш-
ла такая пора, когда нервные окончания уже не могли переда-
вать болевые ощущения в мозг, а скорее всего сам мозг уже
отказывался принимать сигналы, он был пресыщен, забит болью
и ужасом до предела. А вместе с болевыми ощущениями он отка-
зывался принимать и все прочие ощущения, свойственные здоро-
вому телу. Ну и пусть!
Сергей привалился спиной к стене, замер. Монах перестал
его мучить, ушел под свое окошко. Дед Кулеха тихонько сопел
рядом. На улице смеркалось, и оттого в камере становилось
все темнее. Сергей сидел и не мог закрыть глаз. Он и рад был
бы сейчас провалиться в забытие, отрешиться, да только не
мог. Навалилась бессонница - тело спало в онемении и засты-
лости, а мозг бодрствовал, не желал уходить во тьму.
- Были б косточки, - подал голос дед Кулеха, - а мясцо-то
нарастет, не печалуйся, паря.
- Врешь, старик! - проговорил монах со своего места. -
Ничего у вас уже не нарастет, нечего сказки рассказывать.
Надо к смерти готовиться. Надо чтоб душа чистой отошла в мир
иной, просветленной. Надо простить врагам своим и самим по-
каяться. Нечего перед Богом-то лукавить!
- Сам врешь! - заупрямился дед Кулеха. - Ты, может, и
отойдешь! А других не стращай! Вывернимси!
- Не тебе говорю, ты - безбожник! Какой с тобой разговор!
Другие поймут, услышат! Чего плоть-то жалеть? Плоть - это
грязь, присохшая к душе! Плоть - глина, из земли рождена, в
землю и уйдет. А душа в выси небесные поднимется, соединится
с Тем, кто вдохнул ее в глину эту, позабудет про земные го-
рести. Вот тогда только и начнется жизнь-то, и покажется
сверху все мелким и суетным, и не вспомнится даже о страда-
ниях глины этой, будто и не было ничего...
- Тут я с тобою не согласный, - встрял старик и засопел
пуще прежнего, - тут ты промашку даешь - все верно, все. Но
тока не позабудется ниче, отольютсято слезоньки наши катам,
в адском пламени, на сковородах да в чанах с кипящим масли-
цем отольются!
Монах вздохнул тяжко.
- Вот потому-то ты должен их простить, раб Божий! - ска-
зал он. - Им мучиться вековечно! А ты лишь малую толику при-
мешь пред новой жизнью-то! Простить надо и покаяться.
Жирный нищий откинул капюшон, и Сергею показалось, что он
его видал где-то, слишком уж знакомая харя была - толстая,
волосатая, губастая. Голос жирного прозвучал грубо и надмен-
но:
- Ты тута свободных граждан республики рабами не обзывай!
Кончилося рабство-то! Теперя не старопрежние времена пошли!
Не позволю при себе людишек унижать. Мы не рабы! Рабы не мы!
Орал он во всю глотку, и Сергей сообразил - работает на
охранничков, думает, передадут кому надо, те оценят лояль-
ность да и выпустят.
- Дурак ты, человече! - ответил монах глухо. - Дурак и
холуй! Нет свободнее того, кто сам о себе, с полным понима-
нием скажет - раб Божий! Ибо говоря так, он дает понять, что
лишь Богу он служит, лишь Бога над собою ставит. Все осталь-
ные - и цари, и вельможи, и комиссары, и палачи - лишь тво-
рения Божьи, ни в чем не могущие подняться над ним, рабом
Божиим! Все сотворены равными! А не признающий над собою Бо-
га, признает над собой власть иного человека, его рабом ста-
новится. Вот и подумай, кто из нас свободнее и кто из нас не
раб на деле!
- Опиум! Все это опиум!!! - заверещал жирный.
- Заткнися! - не выдержал дед Кулеха. - Холуй!
- Опиу-у-ум!!!
Сергей смотрел на все как через толстое и мутное стекло.
А в глаза словно распялки вставили, не опускались веки - и
хоть ты вой!
- Тыщу лет народ в страхе держали! - вопил нищий. - Тыщу
лет измывались, попы проклятые! Тока теперь конец! Крышка
вам! Теперя все кресты с ваших мракобесных церквух посшиба-
ли! А гце не сшибли, еще посшибают! И правильно! Так и надо!
- А кто креста боится, знаешь? - тихо спросил монах.
- Ну кто? - опешил от неожиданности жирный.
- Нечистая сила!
- Охрана-а-а!!! - истерически завизжал жирный и бросился
к двери.
Открыли сразу. И жирный полетел на пол - открывший мас-
терски уложил его. Потом поинтересовался:
- Ну чего тут?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг