Глеб сидел, уткнувшись лицом в ладони, по худому и жилистому горлу,
торчащему из форменного ворота, нервно ходил кадык.
- Мы не вытянем против них, - просипел в оцепенении комитетчик.
Иван с силой сдавил подлокотники. Терпение! Терпение и спокойствие!
Избитый, окровавленный и слабеющий на глазах зверочеловек отступал,
уворачивался, падал и поднимался снова, отскакивал, проскальзывал в
миллиметрах от убийственных лап. Он уже почти и не пытался сам наносить
удары. Даже барьер не мог заглушить его тяжелого, срывающегося дыхания и
стонов. Это было избиение - страшное своей неотвратимостью и
беспощадностью. Да, на ринге не было судей, не было передышек после
коротких раундов. Борьба шла на смерть.
Дил приподнялся из своего кресла. Но Иван, даже не повернув головы,
будто стальными клещами ухватил его за кисть, дернул, усадил назад.
- Вы все сдохнете, - снова взревел трехглазый, - сдохнете, как сдохнет
сейчас это слизняк!
Шум, грохот, рев амфитеатра - того, невероятно далекого - ударил Ивану
в виски. Ар-ра-ах! Ар-р-р-а-ах!! Сдавило горло, будто тогда, будто
ошейником. Горько. Страшно. Безысходно! Но никуда не денешься...
Отступления нет и не будет. Ар-ар-рр-а-ах!!! Тогда он был даже не
странником, не скитальцем. Тогда он был игрушкой. Но он играл и свою игру.
Он не боялся их... точнее, он их боялся, до судорог, до смертного
ледяного пота, но он пересиливал себя, и всегда вставал против них грудью,
не прятал лица. Он был слабее телом. Но не духом. Ар-р-рра-ах! Страшный
враг, смертный враг. И снова он один. Они, друзья, соратники не понимают
его Не понимают, что от этого боя будет зависеть все! Или почти все!
Встретят ли они Вторжение уже покоренными и слабыми духом, поверженными до
сражения.
Или обретут силу в самих себе, и встанут на пути нелюдей бойцами,
воинами, готовыми биться до последнего смертного выдоха. Он воин, и они
будут такими.
- Йа-а-ааа!!! - взревел истошным, отчаянным ревом зверочеловек.
Мощный удар снизу подбросил его метров на семь вверх, закрутил,
завертел, лишил опоры и... надежды. Не-гуманоид снова поджал свои
кряжистые лапищи, выставил когти, собираясь нанизать на них падающую
жертву.
- Прекратите это! - закричал в голос Голодов. Зверочеловек, немыслимо
вывернувшись, перекинувшись всем своим мускулистым и изодранным в кровь
телом, сумел миновать убийственных когтей, упал за спиной трехглазого. Тут
же вскочил на ноги, снова упал в бессилии. И пополз, пополз по помосту,
оставляя бурый поблескивающий след.
-Прекратите!!!
Уже все повскакивали со своих мест, желая остановить жуткую расправу.
Все! Но Иван опередил их на миг, на мгновение - он сорвался с кресла
будто выброшенный катапультой, в два огромных прыжка преодолел расстояние
до барьера, пробил его - барьер был односторонним - вспрыгнул на помост. И
замер.
- Слизняк! - прохрипел трехглазый и зашелся в тихом цоканье - он
смеялся. Смеялся над смельчаком, над очередной жалкой и беспомощной
жертвой - разве могут они, амебы, недосущества, тягаться с ним!
В эти секунды Иван не видел никого, кроме врага - страшного,
беспощадного, вкусившего человечьей крови, не слышал ничего, кроме его
наглого, вызывающего смеха. Он погружался в себя, в собственное
подсознание и сверхсознание, он готовился к битве. Он собирал в себе силы
тысячелетий, сокровенными чарами рос-веда превращал себя в алмазную палицу
Индры, славянского всесокрушающего бога-воина. Он отдавал годы жизни для
того, чтобы выиграть сейчас мгновения, он до предела ускорял собственное
время, входил в бешеный, губительный ритм одухотворенной и праведной
машины смерти. И он уже жил в этом новом ритме. Он начинал видеть, как
медленно, будто заторможенный до предела, ползет прочь умирающий
зверочеловек, как со скоростью улитки, но с неотвратимостью парового
молота тянет к нему лапищу трехглазый, как застыли за барьером
статуями-манекенами с разинутыми ртами его соратники-друзья. Он не спешил.
Он вбирал в себя энергию тысяч воинов-росов, ушедших из жизни за многие
века, но не выпустивших из руки меча. Их рассеянная в пространстве мощь и
воля становились его мощью, его волей. Он окружал себя барьерами Вритры,
превращая собственную кожу в броню, а мышцы в гранит. Да, он превращался в
несокрушимого, неостановимого бойца, каким были его давние предки, в
одиночку бившие рати, а вдесятером - орды. Он обретал свою сущность,
разнесенную по поколениям, но единую, необоримо-живучую, вездесущую,
вековечную, заложенную в рос-ведов Творцом.
Он один из немногих сынов Великой Славяно-арийской цивилизации
богатырей-росов, внуков Стрибога - Старого Бога первоцивилизации земной,
умел это делать. И он это делал! Для всех - людей и нелюдей прошли две-три
секунды, для него - часы. Но теперь он был готов. Теперь ему не было
равных. Ар-рр-аахх! Арена! Он снова на арене.
Но не паукомонстр-ург, тысячетонный убийца, противостоит ему, а лишь
жалкий двулапый и двуногий монстр. Так пусть же свершится...
- Иди сюда, иди! - выдавил Иван.
Перехватил лапищу стальной хваткой, рванул на себя, отступил на полшага.
Будто в замедленном кино, переворачиваясь через голову, вскидывая вверх
задние лапы ящера, четырехглазый поплыл в тягучем, застывшем воздухе.
Иван, скрестив руки на груди, ждал - когда он упадет на помост. Не
добивал. Пусть они видят. И этот пусть видит - он скосил глаза на
уползающего полуживого зве-рочеловека, на двойника своего, свою кровь и
плоть. Тот, вывернув шею, смотрел назад - и глаза его не были звериными.
- А-а-а-а... - гудело бессмысленно и нечленораздельно снаружи, звуки не
складывались в слова, не успевали.
Иван дождался, когда трехглазый, ударившийся спиной о помост, вскочил,
развернулся и, склонив голову, ринулся на него. Только тогда он подпрыгнул
метра на полтора и обеими ногами ударил монстра в круп, ускоряя его
движение - тот снова поплыл в тягучем воздухе, пластинчатой головой вниз,
будто прыгал в воду. Опамятовавшийся зверочеловек, скаля выбитые
наполовину зубы, столь же медленно несся на трехглазого, намереваясь
добить его. Но Иван помешал двойнику, выставил руку, отбросил назад -
поздно сводить счеты! теперь он сам разберется на смертном ринге. Он сам!
Монстр снова поднялся.
И нарвался на встречный прямой удар такой силы, что многопудовой тушей,
подобно сверженному монументу, рухнул на спину. Он был силен, огромен,
напоен злобой и он был готов драться! Но он не успевал поднять лапы, не
успевал даже осмыслить ситуации, как снова летел на помост. Такое с ним
творилось впервые.
А Иван не спешил добивать противника. Пусть все видят. Пусть знают, что
и этих чудищ можно бить. Еще как можно!
Трижды негуманоид поднимался на ноги, трижды бросался на Ивана в
слепой, нечеловеческой ярости. И трижды, отброшенный прямыми ударами,
падал на помост, заставляя его содрогаться от тяжести своего огромного
тела.
Глеб Сизов, Дил Бронкс, министр обороны Голодов и все другие, обступив
ринг-арену, в изумлении, затаив дыхание наблюдали за поединком и ничего не
могли по-/ нять. Для них время продолжало идти в привычном размеренном
ритме - монстр был стремителен, резок, быстр, он в доли секунд после
ударов вскакивал на лапы, бросался вперед... и получал новый удар от почти
невидимого противника. По лицу окаменевшего Дила Бронкса крупными
градинами тек пот, губы, толстые и синюшные, дрожали. Дил не верил своим
глазам, хотя не раз видывал Ивана в деле. Он догадывался, что происходит,
он и сам умел ускорять реакцию, движения тела... но не до такой же
степени! Иван то застывал на арене неподвижным памятником, со скрещенными
на груди руками, то почти исчезал в полуневидимом резком броске, в
стремительном и неуловимом порыве - и после этого кошмарное чудище
опрокидывалось на спину, переворачивалось, катилось кубырем по помосту,
будто ему в лоб ударяло двухпудовым снарядом. Молодец Иван! Страх перед
пришельцем пропал. Можно! Их можно бить! Дил готов был и сам выскочить на
ринг, помериться силушкой с монстром. Но ведь Иван не уступит места, ни за
что не уступит!
Иван и не собирался никому уступать своего права повергнуть
трехглазого. После очередного мощного двойного удара, опрокинувшего
негуманоида, он решил, что пора с ним кончать, достаточно, хватит, много
чести для этой иновселенской нежити биться с ней в долгом честном бою. И
когда трехглазый застыл на короткие секунды, застыл, лежа на спине,
широченной панцирной спине, от которой гудел помост, он резко взмыл вверх
на три метра, намереваясь в падении сокрушить ударом ног непрошибаемую,
выпуклую грудь чудовища, сломать ребра, чтобы их острыми осколками
пронзить, продырявить черное сердце трехглазой гадины-ящера. Да, только
так, иначе одолеть его было невозможно, только так...
Пятки с силой ударили в помост, заставив его отозваться натужным гулом.
Иван не удержался, рухнул на колени, перевернулся через голову, тут же
поднялся. Он был ошарашен - он не мог промахнуться! Но он промахнулся!
Монстра не было на помосте. Его вообще нигде не было!
- Слизняк! - вдруг прошипело за спиной.
И сокрушительным, чудовищным ударом Ивана бросило на силовую преграду,
чуть не расплющило, лишь барьеры черного божества Вритры спасли его, не
дали превращенному в базальт телу обратиться в кровавый студень.
Он отключил болевые центры - не время предаваться ощущениям. Замер,
собирая силы, приходя в себя, все еще не понимая, что же произошло. Потом
осторожно шагнул вперед, еще шагнул, быстро развернулся, выставив вперед
руки, будто принимая удар сзади, отпрыгнул.
- Вы все сдохнете! - прогремело под сводами зала.
Иван врожденным чутьем ощутил угрозу слева. И тут же его бросило вниз,
на помост. Он успел перевернуться, откатиться - не напрасно, совсем рядом
ударила в поверхностный пластик сначала одна незримая звериная лапа, потом
другая... И тогда до него дошло, будто прожектором ослепило - Невидимый
спектр! Да, этот гнусный монстр ушел в Невидимый спектр, и теперь именно
оттуда достает своими убийственными ударами. Еще два, три, от силы четыре
таких удара - и все будет кончено. Нет! Не для этого он прошел тяжкий путь
от скитальца до воина, не для этого. Иван вскочил на ноги, отпрыгнул -
преимущество во времени было за ним, а значит, не все потеряно. Он шарил
по клапанам, искал. И одновременно прислушивался, пытался ощутить
внутренним чутьем, где сейчас монстр, где?!
Очередной удар оглушил его, отбросил на противоположную сторону
ринга-арены. Сознание уже покинуло Ивана, погружая весь мир во тьму, но
тут же вернулось - он был не человеком, не простым смертным, он был
воплощением воинов-росов, и он не мог уйти из осязаемого и зримого мира
раньше своей смерти. На этот раз Иван с трудом поднялся на колени. Он не
мог отдышаться.
Но сквозь мельтешение черных кругов и точек перед глазами он видел, как
мечется по арене зверочеловек, размахивая руками, пытаясь вслепую достать
невидимого врага. Он видел застывшие лица за барьером - на них были боль,
страдание, и непонимание. Он видел даже капли пота на черном лице Дила
Бронкса. Он видел все.
Он не видел лишь монстра-убийцу.
- Вы все сдохнете! - прогремело, прохрипело, прорычало снова.
И зверочеловек рухнул вниз, будто ему перебили ноги. Рваная глубокая
рана словно сама собою вскрылась на его груди, заливая помост кровью.
Значит, он там! Иван прыгнул вперед и, не глядя, молниеносно обрушил
град ударов в воздух. Один из них достиг цели - что-то хрустнуло,
защелкало, зацокало и повалилось. Но мешкать было нельзя.
Рисковать тоже.
- Ты сам сдохнешь, тварь! - закричал Иван в гневе.
И отпрыгнул назад.
Наконец-то! Наконец-то он нащупал ретранс в боковом набедренном
клапане. Черный кубик скользнул в рассеченную, мокрую от крови ладонь.
Иван сжал кулак.
И тут же очутился в нелепых и гнетущих переплетениях мшистых лиловых и
желтых волокон. Свет померк, но зрение обрело непостижимую ясность, сквозь
волокна, свивающиеся миллионами гирлянд, он видел на сотни верст - не было
ни зала, ни арены, ни трибуны, ни зрителей, ничего, лишь фантастические,
невероятные структуры Невидимого спектра. Так вот почему этот монстр был
столь нагл и уверен в себе, он оставлял запасной выход, ему не страшны
были барьеры, ринги, поединки, он мог в любой миг ускользнуть от землян в
привычное для него и недоступное для них измерение Невидимого спектра. Нет!
Не выйдет!
- Ты сам сдохнешь! - прошептал он себе под нос, неожиданно обернулся.
И увидал страшное чудовище - полупрозрачное, многорукое, покрытое
студенистыми отростками. Это был вовсе не трехглазый негуманоид. Это был
кошмарный, наводящий смертный ужас оборотень Осевого... нет, это была все
та же тварь иновселенская, просто в Невидимом спектре она выглядела так,
именно так. Три мертвенно-зеленых, будто потусторонних глаза прожигали
Ивана. Извивающиеся щупальца с бритвенно острыми, тонкими когтями тянулись
к нему, суля лютую смерть.
Господи, спаси и укрепи, дай сил! Иван наотмашь рубанул ребром ладони -
рука погрузилась в вязкую, омерзительную массу. Он еле успел выдернуть ее.
Отступил.
Гадина медленно надвигалась на него.
Иван собрался. Теперь он не имел права промахнуться. Иначе все окажется
напрасным. Иначе грош ему цена и вечное проклятие!
Он взвился вверх, насколько мог, насколько позволяли силы. Удар надо
было нанести всем телом, всей массой. Ну, грозный и справедливый Индра,
дай сил! Обрушь свою алмазную палицу на демона черного зла! Не оставь в
праведном бою!
Прежде, чем сжаться в комок, в сгусток нечеловеческой, божественной
мощи, Иван снова сдавил в кулаке черный кубик - его мгновенно вынесло из
Невидимого спектра.
И тогда он ударил! Будто вырвавшаяся из грозовой тучи стрела Перунова
осветила мрак, пропала в пустоте... Нет, не в пустоте - ступни ощутили
броню хитина, пробили ее, сорвали с невидимых плеч... Иван обессиленный,
выдохшийся, еле живой упал на помост, скрючился от острой боли. Тело
обретало обычную плоть, живую и ранимую, оно не могло больше выдерживать
страшной нагрузки, оно дрожало рваной крупной дрожью, молило об отдыхе,
покое, не повиновалось. Иван не мог даже встать на колени, он лишь
приподнял голову, посмотрел назад мутным взглядом.
- Все, - просипел он, - кончено.
Прямо посредине арены валялся в уродливо-вывернутой позе безголовый
труп иновселенского монстра. Он медленно выявлялся из прозрачного воздуха,
обретал материальность, видимость. Из разодранной глотки ручьем вытекала
густая зеленая жижа, наверное, кровь. Метрах в двенадцати от трупа лежала
оторванная голова, но ни глаз, ни носа, ни жвал на ней различить было
невозможно, все было разбито, вдавлено внутрь жуткого черепа.
Он не промахнулся. Удар попал в цель!
Иван входил в прежний, обычный ритм.
Теперь он явственно слышал, как кричат, как суетятся там за барьером
люди, видел, как они тянут к нему руки, будто желая поскорее вытащить с
этой проклятой арены, защитить, укрыть. Поздно, он сам себя защитил. Он
одолел чудище. Но какой ценой?!
Он глядел в нервные, растревоженные, кричащие лица. Глядел будто сквозь
них, не замечая, не видя их. Лишь глаза Светланы не горели диким, суетным
огнем. Она сидела в дальнем кресле. Она пришла. Пришла под самый конец,
под развязку. И она молча смотрела на него. Этот взгляд невозможно было
вынести.
И все равно он победил. Он взял верх! И так будет впредь, так будет
всегда. Он пробудит их от спячки, он заставит их защищать Землю!
Изнежились! Размякли! Раскисли! Если б их предки были такими, ничего бы
не было - еще тысячи лет назад сгорели бы последние города и селения в
пламени пожарищ, созидающие были бы уничтожены, вырезаны, выжжены, настал
бы час, когда остались на пожарищах и в пустынях одни
разрушители-убийцы... и конец их стал бы страшен - передохли бы все до
единого подобно саранче в пустыне, опустела бы земля, обезлюдела бы Земля.
Нет, предки умели не только дома строить да хлеб ростить, когда надо было,
они становились крепче кремня, они не толкли воду в ступах, не
мудрствовали лукаво и изворотливо, они брали в руки мечи - и уже не знали
ни боли, ни страха, ни пощады. Они были созидателями. Они были воинами.
Они сохранили, сберегли жизнь на планете-мученице. Но потом, века в неге,
в пресыщении, в "общечеловеческом" парнике-цветнике... прав был ублюдок
Правитель, прав, - они все вырождаются, все до единого, и самые умные,
самые добрые, самые человечные - все на гибельной тропе в ничто, в ад
кромешной и необратимой дегенерации!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг