столбом - хочешь, дыши, хочешь, не дыши, твоя воля.
Но Чудовище брело именно в том направлении, на восток -
какая разница, где бить эту мерзость! А найти везде найдут!
По дороге оно вытащило из заплечного мешка малюсенькое
карманное зеркальце, погляделось в него искоса, вполглаза, а
потом медленно и сладострастно растоптало, чуть ли не в
пыль.
Вот так вот! Всем им так!
Изрешеченная пулями конечность немного побаливала. Но
совсем немного, ранки на волдыристой коже затянулись, так,
бередило слегка кость, сухожилия - как от дурной погоды.
Только ведь погода здесь всегда дурная, куда денешься!
Было жаль погибшую малышню, даже туристов становилось
жаль - и они не рассчитывали найти могилы в этой поганой ды-
ре. Да что поделаешь, сами напросились! Чудовище все понима-
ло, все чувствовало. Но плакать оно не умело.
После расправы над туристами надо было улепетывать как
можно быстрее, заметать следы, прятаться, а может и уйти на
глубины - на второй или третий ярус, а то и в саму преиспод-
нюю, туда, где в переплетении труб черт ногу сломит. За
двести лет было столько понастроено, понапроложено, понавя-
зано и позапутано, что и разбираться бессмысленно, все одно
не разберешься. И все ж таки на глубины не манило.
Идти напролом, через пустыню, было опасно. И Чудовище ре-
шило заглянуть к Отшельнику, посоветоваться. Когда-то От-
шельник давал ему самые толстые и самые интересные книги. Но
он давненько не показывал носа из своей берлоги, может, бо-
лел, а может и помер.
Берлога была километров за тридцать от поселка, у самых
холмов. И Чудовище, без долгих раздумий, свернуло к ней.
В прошлый раз то ли лаз был пошире, то ли само Чудовище
поуже да порезвей, короче, протиснуться сразу не удалось,
пришлось расширять дыру, оббивать спекшиеся края лаза, зака-
меневшие и глинистые.
Раза два или три Чудовище отвлекалось от этой нудной ра-
ботенки - наверху, там, где должно было быть небо, что-то
начинало трещать, трещало, трещало, а потом и смолкало. Что
там могло быть? В небе никто не был, откуда знать! Шум сти-
хал, пропадал, но и тишина не несла душевного равновесия.
Муторно было.
Наконец удалось протиснуться в дыру. Выдохнув из себя ос-
татки воздуха. Чудовище проползло несколько метров в темноте
лаза, оттолкнулось от внутреннего края и мягко перевалилось
в воду, почти не ощущая ее теплого нежного касания. Все
здесь было как встарь.
"Вот ведь, устроился Отшельник! Живет и не тужит. Всем бы
так жить! И за каким дьяволом меня носит по поверхности! Им
там хорошо в поселочках, у труб! Они насосутся из краников,
похлебают баланды у разливочной - и счастливы до следующей
смены. А мне-то чего там делать? Любоваться на их счастливые
рожи? На папашу Пуго любоваться, что ли? На этого облезлого
дегенерата, так и не научившегося разговаривать, но выполня-
ющего двойные нормы по обходу труб?! Так, что ли?! Да и что
это вообще такое - двойные нормы обхода? Разве от того, что
обойдешь чего-нибудь два или три, а то и четыре раза, мир
лучше станет, или, может, изменится что-то?! Ведь нет же!
Все они там чокнутые. Не только лишь один этот Буба. По-
думаешь, он из внешнего мира! Не помнит ни хрена. Он в этом
мире в бреду жил, только здесь-то и прочухался. А тоже мне,
председатель поселкового совета! Сам себя выбрал, сам всю
эту канитель затеял. А кому она там нужна? Папаше Пуго? Или
может, дуре Мочалкиной? Им на все наплевать! Даже Хреноредь-
еву, как бы он ни пыжился и ни корчил из себя ветерана, нап-
левать ровным счетом на всех до единого! Но все равно, они -
это они, пускай сходят с ума - хотя и сходить-то вроде бы не
с чего - пускай развлекаются, как хотят. Но мне-то что?!
Не-е, пора в глубины! Пора самому в отшельники!"
С такими мыслями Чудовище вдохнуло поглубже и погрузилось
в воду с головой.
И хотя оно неплохо видело в темноте, в этой кромешной
подводной тьме ориентироваться приходилось в основном нао-
щупь, по стеночкам - шершавым, обросшим полипами и водорос-
лями.
У самого дна протиснулось еще в одну дыру, пошире первой,
проползло несколько метров - там начинался подъем, снова по
стеночке, впритык. Но здесь было посветлее, сверху пробивал-
ся свет лампочки, пусть и совсем слабо, но пробивался.
Вынырнув, Чудовище огляделось и медленно, прямо из воды
начало подниматься по скользким ступенькам к большой желез-
ной двери. Над ней и висела совсем крохотная тусклая лампоч-
ка. Горела себе, как могла, как получалось, освещала путь, а
значит, и Отшельник был жив.
Поднявшись на площадку перед дверью, Чудовище тем же ма-
нером, что стряхивают с себя воду собаки, передернулось - от
головы до кончиков щупальц. И замерло.
Отшельник обычно открывал сам. Надо было подождать: при-
шел в гости, так и веди себя как гость.
"Интересно, как они там? В поселке, небось, вовсю шуруют,
разыскивают виноватых. Еще достанется олухам этим! Они по-
нять-то не смогут, за что их наказывать хотят! Точно не пой-
мут! А может, и обойдется? Буба Чокнутый остатками мозгов
пораскинет, сумеет вывернуться! А нет, так это их личное де-
ло, мне-то что! Но, скорее всего, никого обижать не станут,
ведь они-то там, за куполом, за стеночкой и барьерчиком,
они-то ведь нормальные, должны ведь понять, что к чему!
Должны, должны... А кто их знает! Ежели облавы устраивают,
так может, и они свихнулись! Ладно, Отшельник умный, он все
растолкует".
Дверь не открывалась.
Чудовище, поразмыслив немного, подняло с площадки обломок
кирпича и постучало по ржавеющей, покрытой множеством мелких
капелек металлической поверхности. Дверь поддалась, чуть
сдвинулась. Она была незапертой! Чудовище удивилось, обычно
Отшельник не страдал забывчивостью, всегда запирал за собой.
Но надо было идти, куда теперь деваться!
В коридоре с потолка капало, видно, прорвало где-то тру-
бу. Капала явно не вода, а какая-то мерзкая жижа с сильным
отвратительным запахом. Коридор был длинным и пустынным.
Каждый шаг отдавался эхом под его сводчатыми потолками. Но
это была еще не пещера. Это были лишь подступы к пещере. Вот
только автоматика не работала - ходи-броди сколько влезет!
Чудовище отмерило нужное количество шагов до потайного
люка, прижалось к нему всем телом. Крышка люка сползла на-
бок. Теперь оставалось подняться по винтовой лестнице на три
пролета, миновав три площадки. Там пещера.
- Это ты, Биг?
Голос прозвучал неожиданно, из стены. И это был вовсе не
голос Отшельника, а какой-то старческий сип, тусклый и невы-
разительный.
Чудовище вздрогнуло. Мышцы буграми перекатились под сырой
пористой кожей, большой горб, соединяющий голову со спиной,
напрягся, вздыбился еще сильнее, круче.
- Это я, Отшельник, - ответило оно так же тихо.
- Ну, проходи, чего встал! Забываешь старых друзей, чуче-
ло?!
Голос совершенно не вязался с шутливым тоном. И это нас-
тораживало.
- Проходи, проходи!
Сделав еще несколько шагов, чудовище оказалось перед де-
ревянной перекошенной дверцей, висящей на старинных бронзо-
вых петлях. На дверце была прибита одним гнутым гвоздем таб-
личка с кругленьким благообразным черепом, пронзенным зигза-
гом молнии. Табличка также была старинной, теперь такие де-
лать не умели, по крайней мере здесь, под куполом. За двер-
цей и находилась пещера, обиталище Отшельника, его Берлога.
- Ты заснул там, что ли? - вопросил старческий голос, но
уже бодрее.
- Нет, я иду! - ответило Чудовище и дернуло на себя ручку
дверцы.
Пещера была огромна. Не пещера, а целый зал с высоченны-
ми, увешанными каменными сосульками всех цветов потолками
или сводами, с уходящими во тьму стенами, с гладким, будто
мозаичной плиткой выложенным полом. Посреди этого пустынного
зала стоял грубо сколоченный деревянный стол, заставленный
пустыми пыльными бутылками. Рядышком валялся колченогий стул
с гнутой спинкой, явно не самодельный. Но за столом никого
не было. На этот раз берлога Отшельника поражала запущением.
- Ну чего ты там застрял, Биг?!
Голос доносился из угла. И Чудовище пошло на этот голос,
такой знакомый и совсем не узнаваемый. Теперь оно разбирало
в полутьме нишу, занавешенную странными то ли водорослями,
то ли обрывками...
- Не включай света, глаза болят.
Отшельник сидел в нише, скрестив ноги, поджав их под се-
бя. Голова у него стала еще больше, чем была в их последнюю
встречу, и напоминала она теперь не кастрюлю с просвечиваю-
щими тоненькими стенками, а целый котел, в котором что-то
бурлило, кипело, переливалось... Лишь свечение вокруг этого
котла оставалось прежним - нежно-розовым, еле заметным.
- Молчи, - сказал Отшельник, - я и так все знаю.
Огрызина не заметила утраты одного из своих отпрысков. Да
если бы и заметила, что ей! Ей все - до фига! На день она
повторяла любимое присловье раз по сто, наверное, чтоб ни у
кого сомнений по этой части не возникало. Но никто и не сом-
невался. Тем более, Хитрый Пак с Гурыней.
- Вы чего, тута, что ль, жить-то будете? - спросила их
Эда, одновременно обмакивая пальцы в желтую слизь на стене и
поднося их к носу.
- Поглядим еще, - повторил Пак на иной лад.
Эда попробовала слизь на вкус.
- Тьфу! Дрянь-то какая! Вы, что ль, нагадили?!
- Заткнись! - ответил Гурыня.
Эда погрозила ему кулаком, но не расстроилась.
- Ладно, вы как хотите, а я в подпол полезла!
И ушла.
Пак нацелился ей в спину железякой, сказал вяло:
- Не промахнешься.
- Это точно, - поддакнул Гурыня.
Как бы ни хотелось Паку сохранить репутацию умного малого
и хитреца, ему ничто не шло на ум, ничего-то он не мог при-
думать. Больно непривычная раскладка получалась - куда ни
плюнь, в себя попадешь! И от Гурыни этого, придурошного,
толку не будет, какой от него, пустоголового, толк! И бежать
некуда, и посоветоваться не с кем, и поплакаться некому!
Прямо, хоть иди и сдавайся!
- Ты сбегал бы пока за своей железякой! Да не позабудь
эти хреновинки, ладно? Без них...
- Да понял, падла! Я мигом обернусь, гадом буду! Туда -
сюда, падла!
Гурыня сорвался с места как ошпаренный. Он и вообще-то
был заводной, а в последние двое суток совсем очумел.
Пак достал из кармана комбинезона осколок зеркала. Долго
рассматривал себя. Лицо его при этом кривилось, глаза слези-
лись, но не все - лишь два верхних, те, что были под вмяти-
ной на лбу, оставшейся на память от туристов. Сама дыра поч-
ти заросла уже. Пак ощупал затылок - выходного отверстия не
было, значит, этот комочек железа застрял где-то в башке. Ну
и черт с ним! Не очень-то Пак расстроился от такого приобре-
тения. Если что и задело за живое, так это краса его и гор-
дость - широкий морщинистый хоботок, свивавший чуть ниже
подбородка и невероятно изуродованный теперь багровым водя-
нистым рубцом. Вот сволочи! Он был готов тут же сразиться с
десятком этих наглых охотничков. Он бы их собственными клеш-
нями на клочки бы порвал, в капусту искрошил!
Но долго предаваться отчаянию не стоило. Пак спрятал ос-
колок обратно. Присел, встал, потом еще раз, еще... помахал
руками, согнулся. Поднатужившись, перевернул тяжеленный сы-
рой матрас. Хоть и не жрал ничего весь день, изранен, избит,
искалечен, а все ж таки молодой организм брал свое, восста-
навливал силы. А силенка ныне ох как нужна была Паку!
- Поглядим еще! - процедил он в третий раз, совсем злове-
ще.
Вышел из комнатки. Осторожно, стараясь не шуметь. Загля-
нул в хлев. Там, за прогнившей и почерневшей от старости
бревенчатой перегородкой в метр высотой копошились Эдины де-
теныши. Они были омерзительны.
Пак собрал в пересохшем рте остатки слюны и плюнул за пе-
регородку. Один из Эдиных сопляков на лету поймал плевок
длинным жабьим языком и тут же заквохтал, заерзал. Осталь-
ные, сгрудившись вокруг счастливчика, плаксиво подвывали.
Все как один дрожали в каком-то непонятном ознобе.
Среди выродков были и довольно-таки здоровые особи. Па-
рочка крайних, тех, что лежали у самого заборчика, были
вдвое больше Пака, во всяком случае вдвое жирнее и толще.
Вот гаденыши! Паку смотреть на них не хотелось. Но он по-
нимал, что когда прижмет, придется лезть в этот гадюшник и
самому притворяться выродком. И еще неизвестно, как дело
обернется, может, туристы всех недоносков и переносков ра-
зом-то и ухайдакают?! А чего им стоит? Нет, нигде не было
спасения!
На прощанье Пак треснул железякой по загривку самого жир-
ного выродка и вышел из хлева.
Снизу, из подпола доносилась какая-то возня. Там что-то
падало, гремело, звенело... Пак заглянул в дыру, полуприкры-
тую фанерой. Но почти сразу же ему в лицо плеснуло чем-то
горячим, помойным, аж дыхание сперло.
- Уйдитя-я! Я тут не при чем буду! Не виноватая я! - ис-
тошно завопила снизу Эда Огрызина. - Там ищитя, наверху-у!
Пак захотел спуститься и разобраться с толстухой. Но пе-
редумал.
- Осатанела, что ль? - поинтересовался он, вытирая лицо.
Эда тут же успокоилась.
- Хитрец, ты? Чего пужаешь-то?! Я уж думала, конец, ту-
ристы по мою душу пришли! Ну ты совсем блажной, разве ж так
шутят?!
Пак не стал пререкаться.
- Ты про меня молчи, дура! - сказал он коротко. - А то я
тебя без туристов прикончу!
- Все ходют, пугают, понимаешь, стращают все! - заворчала
Огрызина. - Нужны вы мне больно, да катись хоть сейчас, пла-
кать не стану. Я б тебя еще на матрасе придушить могла б, а
я пожалела на свою голову. Вот и жалей вас теперича...
Паку надоела пустая бабья болтовня. И он вернулся в ком-
натушку. Постоял немного, прислушиваясь, потом отодрал доску
с заколоченного окна, присмотрелся. Снаружи все было вроде
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг