проделаем! Думаете, он что, просто так зеркала по всему го-
родишку колотит? От нечего делать, да? Остолопы вы, вот что
я вам всем скажу!
- Да ладно уж, - пробурчал Пеликан Бумба, он был второй
по уму в этой компании, но скромный. - Не тяни.
- А чего тянуть? - покладисто провозгласил Пак. - Мы щас
зеркальце поставим перед ним да поглядим - в чем дело! Ясно,
тупари?
До большинства не дошло, но и они закивали.
Огромное зеркало водрузили прямо перед невыносимо мерзкой
пакостной рожей чудовища. Пошевельнуться, отпихнуть зеркало
да и просто отвернуться оно не могло, путы мешали.
Когда зеркало установили, все расступились, словно по ко-
манде, хотя ее и не было.
С полминуты чудовище перекатывало водянисто-желтые, мут-
ные глазные яблоки под сырой прозрачной кожей отвратительной
морды. Потом кожа полопалась, источая вонючую зелень, сразу
в трех местах, глазища прорвались наружу, налились красным.
Бесчисленные жвала задергались, задрожали, покрываясь желтой
пузырящейся массой, распахнулся смрадный багровый зев, усе-
янный зеленоватыми бородавками и бледными шевелящимися поли-
пами... И чудовище дико, надрывно взревело.
Но длилось это недолго. Глаза тут же пропали под кожей.
Зев закрылся. Из сомкнувшихся жвал пробулькало:
- Дураки вы все же! И гады порядочные!
Гурыня-младший громко расхохотался. На него реакция чудо-
вища произвела самое приятное впечатление.
- Ура Паку! Молодчага! Это надо ж умыслить такое! Вот го-
лова, вот ум!
Умный Пак помалкивал. Он был доволен собою. Знал, что чу-
довище выбрало самую простую тактику - не смотреть в зерка-
ло. Так, будто его и нет вовсе. Но Пак знал и другое - всю
жизнь-то не просидишь с закрытыми глазами!
И они решили ждать. Устроились поудобнее. Послали Волоса-
того Грюню в поселок, разжиться чем-нибудь съеетным. Но Грю-
ня совсем пропал, видно, заснул по дороге. Ничего, терпели,
развлекались, побрасывая камушки в чудовище, пересказывая
давно всем знакомые истории и байки.
До вечера чудовище лишь дважды выкатывало свои бельма и
ревело жутким образом, дергалось, пыталось вырваться - не
получалось. Веселью не было ни конца ни края.
Но к ночи все устали и решили отложить развлечение до ут-
ра. Утомленные и довольные, разбрелись по домам.
"Ушлепали. Дурачье! И этого недобитка своего, Хряпалу,
уволокли. Подонки! Ублюдки! И все же что взять с этих маль-
чуганов?! Они хоть говорить не разучились, не то что их па-
паши и мамаши. Те долакались, доприсасывались - последние
мозги порастеряли. А впрочем, какое мне дело. Наплевать!"
Чудовище медленно высвободило одну конечность, пропихнуло
ее в ячейку и с легкостью выдернуло из заросшего землей пола
ближайший крюк. Все это оно проделало с закрытыми глазами,
на ощупь. Следом за первым повыскакивали из стен и пола еще
несколько крюков. Натяжение сети ослабло. Чудовище тяжело и
прерывисто вздохнуло, судороги прокатились по его крупному
телу.
"Умники, хитрецы! Другой надавал бы вам ту-, маков да
шлепков, чтоб неповадно было. Да теперь уж ладно, чего там.
Попробуй-ка я побушевать в этом каменном ущелье, помахать
щупальцами - да половина из них костей бы не собрала, приш-
лось бы потом соскребать со стен! Но не понимают, не сообра-
жают! Думают, победили, поймали! Мелюзга! Злобные растут,
дикие и беспощадные. Но других-то нет, и этих осталось - по
пальцам перечесть. А что они народят? Поди-ка угадай! Гля-
дишь, и я со временем в красавцах ходить буду. Да что с них
возьмешь! Кто из них читать выучился? Никто! Даже этот, хит-
ренький, с хоботом, не смог сладить! Да и кто их научить-то
мог! Так, я думаю, еще два, от силы три поколения - и некому
будет у труб вахту нести. Хотя, черт их знает, бабка говори-
ла, время от времени снаружи к нам подбрасывают всяких там,
сброд разный, что во внешнем мире по своей пакостности и уб-
людству не удержался. Вот их-то и к нам, под колпак, на раз-
вод. А кто знает, может, на этом только и держится? Может,
никого бы уже давным-давно не осталось в резервации, кроме
механизмов да всяких там автоприслужничков на подземных за-
водах и в хранилищах? Никто ничего толком не знает. А они,
мальчишки эти, и вовсе слыхом не слыхали про внешний мир. Да
и кто им раскажет? Если и видали, так туристов одних, когда
те по своим трапам разгуливали. Да и то наверняка ничего не
поняли. Только я их в этом не виню. Им кажется, что все
здесь всегда так и было, что так везде есть и так оно и
должно быть. Олухи несчастные! Откуда им знать! Никогда не
прощу своим, что выродили меня такого на свет! И то, что
жить оставили! А пуще всего, что бабка с матерью читать нау-
чили да порассказали много всего разного. Они-то сохранили
кое-что, они сами к краникам не прикладывались, тем, что у
труб. Только таких ведь больше не найти, уж в нашем местечке
- точно! Выучили, рассказали... Дескать, чтоб хоть кто-то
память хранил. А зачем? Кому все это надо?! Я когда читал
всю эту муть - а я ведь читал и днями и ночами, подбирал в
развалинах книжки, журналы и читал - так вот, когда я грезил
над этими желтыми страничками, я себя таким же ощущал, как
те, что писали, и как те, что на картинках были! А как же
иначе, ведь в голове у нас - одно! А когда-то и все у нас
одно было! За что же, за что? Я ж после этих грез ненавидеть
стал не только себя, а всех! Всех до единого! Но больше все-
го я ненавижу свое отражение! Мир не видывал ничего пакост-
нее и страшнее! Меня начинает трясти, рвать, когда я вижу
себя в зеркале! Меня выворачивает наизнанку, и я не могу
терпеть этой муки! И потому я буду их разыскивать везде,
повсюду, находить, вытаскивать, выкапывать - и бить, бить,
бить! Пускай смеются и издеваются! Я знаю, что не то что лю-
бить и терпеть, а и просто выносить меня невозможно. Но раз-
ве я в этом виноват? Пока я был маленьким, бабка и мать еще
терпели меня, ходили за мной. А потом и они сказали, чтобы я
"убирался из дому, - кто хочет жить вместе с чудовищем, под
одной дранкой, в одной тесной землянке? Кто?! Ну да ничего,
наплевать! Я уже знаю, что буду делать. А вот эти несмышле-
ныши? Они как дальше-то?! У них нет ничего, ни прошлого, ни
будущего. И откуда им знать, что раньше здесь была большая
страна, жило много народу, росли леса, текли реки? Конечно,
и я не видал ничего из этого, но я столько прочитал и прос-
мотрел, что как будто бы и видал. Во всяком случае, я знаю.
Но мне трудно представить, чтоб среди этих развалин потекла
вдруг река. Голубая, чистая вода? Тут и цветов таких нет.
Тут развалины и трубы, трубы, трубы... На черта им столько
труб?! Все чего-то гонят из-под земли, из хранилищ. Все го-
нят и гонят. Я и не знаю толком - что. Когда прорвало отцову
трубу, его стометровый участочек они вдвоем с матерью обха-
живали. Прорвало-то - всего ничего, струйка одна и пшикнула
- а папашу заживо сварило. Вот так! Только у него штукови-
на-то эта, что с рождения всаживают под кожу и при совершен-
нолетии подправляют, когда к трубе уже допущен, так вот она
и сработала. Мигом железный прислужничек приперся, мигом все
заварил. А на хрена тогда папаша нужен был, я спрашиваю? За
каким чертом?! Хотя и чего ему свет коптить было, он ведь из
краника исправно высасывал порцию - уже и не говорил, и не
пел, лишь хихикал все да на карачках вдоль трубы ползал! Так
мать говорила. Сам не помню. Зато, рассказывал там, за кол-
паком,-никаких труб, все чистенько, все свеженько! Никаких
заводов и хранилищ. Красота! Я, правда, в эти байки не
очень-то верю. Как это без труб?! Так не бывает! Но мало ли
чего! И в книгах тоже разное пишут. Будто бы раньше везде
были и трубы, и заводы, и бункера, и фабрики там какие-то, а
потом к нам переводить стали - сначала одно, потом другое,
потихоньку-полегоньку, но все сюда, все сюда... Так решили,
видно. Им виднее было. Но еще до этого всякие-разные появ-
ляться на свет стали. Вначале никто не знал почему. А потом
- хотя и знали, да молчали, чего панику сеять. И все сюда,
все сюда... Может, и верно? Зачем всем подыхать-то? Навер-
ное, так и надо было. Тогда и к трубам приставлять начали да
к краникам присасывать - чтоб от труб не убежали! Хотя какая
польза, в толк не возьму! Так и приспособились. Кто пошуст-
рее, так те умотали во внешний мир, там получше житуха-то,
ясное дело, вот они и переселились. А кто у краника - куда ж
ему, ему и тут хорошо! Правда, колпак позже появился, намно-
го позже, когда поползли облачка прям из сердцевины резерва-
ции на внешний мир. И то не сразу дело делалось-то! А боль-
шая страна была! Даже не одна, говорят, страна, много разных
народов жило, непохожих... Не знаю, верить или нет? Теперь
все разные, все непохожие - ну чего общего у Хряпалы с этим
клопом на ножках?! Ничего! А у меня с хитрецом ихним? Ноль!
Только теперь по-другому деление-то, теперь два народца-то:
те, что за колпаком, и те, что тута! А может, тут лучше, а?
Может, там вообще жизни нету?! Ведь никто из наших там не
бывал. Они-то вот, однако, бывают. Редко, но бывают. Я на
них зла не держу, ведь и в самом деле - не всем же подыхать
в одной яме?!"
Чудовище освободилось полностью. Но сеть с уродливого
горба не сбросило, и та колыхалась на нем дырявой накидкой,
шалью.
Осторожно, чтобы не разбить, чудище приподняло зеркало в
раме, поднесло его к стене и повернуло стеклом к камню.
"Пускай постоит. В темнотище его расколачивать - и радос-
ти-то никакой! Не увидишь, как мерзкое отражение рассыпается
на мириады кусочков и исчезает. А это надо видеть! Иначе и
смысла нету. А вот рассветет, и тогда..."
Чудище почувствовало мягкое ворсистое прикосновение, за-
мерло. Кто-то подошел совсем близко и на ощупь пытался тя-
нуть на себя сеть. Краешком глаза, перекатившегося под кожей
почти к самому горбу, чудище увидало одного из своих давеш-
них мучителей, того, которого называли Волосатый Грюня и ко-
торому за день от вожака и прочих досталось немало оплеух.
Грюня нащупывал крюки, отбрасывал их. Почти ничего не видел,
мало того что он был соней, он был и слепышом.
- Чего тебе? - не утерпело чудище.
Грюня с перепугу заорал благим матом, упал лицом в землю.
Его трясло такой дрожью, что становилось страшно за него -
еще выскочит из своей волосатой шкуры!
- Не бойся, - произнесло чудовище мягче, - чего ты боишь-
ся?
Волосатый Грюня лежал ни жив ни мертв. Во всяком случае,
дар речи он потерял надолго.
- Ну ладно, не хочешь - не отвечай.
Чудище засопело. Стало устраиваться на ночлег - прямо тут
же, в развалинах, на том месте, где его мальчишки опутали
сетью.
Но Грюня через некоторое время пришел в себя, осмелел.
- Я только хотел крючья повыдергивать, - сказал он, при-
поднимая заросшее шерстью лицо. - Не все, штук восемь. Чтоб
ты сам потом выпутался... А я б убежал.
Чудовище засопело сильнее.
- Ну спасибо. А чего это так вдруг? Чего подобрел-то? -
спросило оно.
Грюня не нашелся. Но он уже не дрожал. В темнотище чудище
было совсем и не страшным. С ним можно было запросто побесе-
довать. Оно совсем не собиралось, похоже, проглатывать его,
разжевывать, топтать, рвать когтями или еще как-либо уродо-
вать.
- Хитрец Пак сказал, что завтра приведет сюда туристов, -
промямлил нерешительно Грюня. - Или послезавтра, когда они
придут... Мне страшно. Я не знаю, зачем он их хочет позвать,
но мне очень страшно.
- Да ладно уж, не бойся, - проговорило чудовище. - Ты их
видал когда?
- Угу. Только раз.
- Ну и что?
- Ничего.
- Вот и на этот раз ничего не будет. Не надо бояться. Они
сюда глазеть приезжают. Чего их боятся?
- Ну, тогда я пошел? - просительно произнес Грюня.
- Иди, - согласилось чудовище.
Волосатый Грюня, оглядываясь ежесекундно и втягивая голо-
ву в плечи, натыкаясь на мшистые каменные обломки стен, поп-
лелся в сторону поселка.
- И не бойся ничего! - крикнуло ему вслед чудовище.
Оно еще долго не могло после этого уснуть. Думало. "Хоро-
ший мальчуган. Добрый. Сколько-то он протянет тут? Его можно
было бы научить читать. Рассказать обо всем. А потом он бы
научил кого-нибудь из мальчуганов, следующего. Ведь память
должна храниться. Ведь должна? Или... Не знаю. Обрекать на
мучения еще одного? А чего ради? Каких таких целей ради? Вот
свою цель я понимаю, пускай не все с ней согласятся, но она
понятная. А вот память - зачем? Нет, лучше, наверное, не
стоит. Добра в мире от нее что-то не прибавляется. Но и без
нее не так-то много на свете этого продукта! Поди разберись,
что лучше! И к чему это он упомянул про туристов? Ведь они
же никогда не сходят с трапов, натянутых прямо над трубами?
Ведь они же всего на свете боятся? Как это они придут сюда?
Бред! Не придет никто. У них свои дела, у нас свои. Никто не
придет, кроме самих мальчуганов. А они заслуживают того,
чтобы их попугать немного! Попугаем! Вот только пусть зая-
вятся! Я думаю, они сделаются подобрее после этого. А как
же!"
Начинало холодать. И чудовище ежилось под сетью. Ему было
зябко и неуютно на этих продуваемых мокрыми ветрами развали-
нах - ведь и оно было живым существом.
Хитрый Пак проснулся еще до рассвета. Папаши в лачуге не
было, он сегодня дежурил в ночную. Это означало, что он не
получил очередной порции из краника вечером и должен был
бродить по своему участку всю ночь, до тех пор пока не сме-
нят. А как сменят - сразу можно будет хлебнуть горячащего и
забыться. Хуже всего было вот в такие пересменки, раз в пол-
года, когда приходилось выдерживать больше суток без пойла.
Пак это уже понимал по состоянию своего молчаливого драчу-
на-родителя, хотя и сам мало вникал в такие дела - ведь к
кранику его не подпускали.
И потому он поднялся сразу, без мучений, был бодр и свеж.
Первым делом он вылизал вчерашние миски, там оставалось нем-
ного баланды. Раздача откроется лишь днем. И потому ждать
нечего. Он выскочил на улицу. Голова закружилась от тошнот-
ворных аммиачных испарений. Снова прорвало где-то, решил он.
И побежал будить Пеликана Бумбу и братьев Гурынь. Они жили
ближе всех.
К рассвету ватага была в сборе.
Протирали глаза, жмурились, зевали, кряхтели. Волосатый
Грюня пошатывался, норовил плюхнуться прямо на землю. Его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг