- К покаянию он точно, призывал, - согласился Хреноредь-
ев. - Но для надежности, едрена вероятность, его все же сле-
дует уконтропупить! Я так рассуждаю, Пак, в природе и сооб-
ществе гражданском от етого дохляка ничего не убудет, точно
ведь?! А порядку и благонадежности прибавится, едрена! Так
что, для надежности надо, Пак! Мы не имеем прав быть доб-
ренькими!
- А на коленях грехи отмаливать кто звал, а?! - не сда-
вался Буба. - Кто вас к спасению звал, кто на себя первый
удар принимал?!
- Кто, кто! Не ты, Чокнутый! А наш доблестный обходчик,
передовик папаша Пуго принял на себя и первый, и последующие
удары судьбы, так-то, едреный ты возвращенец!
- Может, и впрямь его шлепнуть? - засомневался Пак. -
Верно инвалид говорит, не убудет!
Кругом порхали какие-то небесные пташки, пели, чирикали.
Одна капнула Бубе на плешь. И он плаксиво сморщился. Подсту-
пающий к нему с корявой дубиной в руках Хреноредьев укрепил
в мыслях.
Буба созрел.
- Все! Сознаюсь! - торжественно произнес он. - Но прошу
учесь, сознаюсь сам, добровольно, без давления и физического
воздействия. Да, дорогие посельчане и сотоварищи, я матерый
враг, двурушник, лазутчик, предатель, провокатор, шпион и
диверсант!
Хреноредьев вместе со своей дубинкой шлепнулся на мясис-
тую задницу.
- Едрена простота! А мы ж ему, гаду, во всем верили! Мы ж
его дважды на ответственные посты избирали! А он?!
У Пака в голове помутилось. Все перемешалось в его мозгу
- и покаяния массовые, - и клятвы, и мольбы, и признания Бу-
бы, и треск горящей трибуны, и упорхнувшие в неизвестном
направлении голуби мира, и предупреждения карлика-мудреца -
все!
- Ежели вы сей минут не заткнетесь, - сказал он, налива-
ясь злобой, - я вас обоих к едрене фене! Укокошу, гадом бу-
ду!
Хреноредьев погрозил ему обрубком пальца.
- Не-е, Хитрец, тут железные нервы нужны! Иначе он нас
заново обдурит! И сдаст врагам тепленькими!
- Прошу предать меня всенародному презренью, покарать су-
рово и на первый раз простить, - предложил Чокнутый.
- Больно мудрено загнул, - сказал инвалид. Пак его оста-
новил, сунул железяку под нос, чтоб не возникал. Задумался.
Думал он минут шесть с половиной, потом молвил:
- Не-е, Хреноредьев, в словах этого врага есть доля прав-
ды. Первым делом мы его предадим...
- Как его?! - привстал Хреноредьев.
- ...презрению предадим! - пояснил Пак. - Ты его презира-
ешь?
- Презираю, едрена вошь! - твердо произнес Хреноредьев. -
Как шпиона, врага, лазутчика, диверсанта и оскорбителя чест-
ных людей презираю Бубу Чокнутого до глубины своей бездонной
души. Все!
- И я его презираю! - сказал Пак. - Значит, с первым де-
лом мы совладали, презрению его предали, верно?
- Верно, - вздохнув, согласился Хреноредьев.
- Конечно, верно, - подытожил сам Буба.
- Теперь нам остается что?
- Что? - переспросил туповатый инвалид.
- Покарать! А потом простить! - разъяснил умный Пак.
- И это дело!
- Только быстрей давайте! - Бубу охватило нетерпение.
- Ладно, щя мы тебя покараем, - Пак почесал голый лоб,
поглядел по сторонам. - Ну, Хреноредьев, чего встал? Давай
карай!
Хреноредьев понял все так, как, наверное, и следовало по-
нять. Он поднял свою огромную дубину. Размахнулся. И ударил
стоящего у дерева Бубу Чокнутого прямо по макушке. Тот ли-
шился чувств, голова его свесилась на грудь, ноги подогну-
лись.
- Покарали, - произнес Хреноредьеа важно, с чувством вы-
полненного долга.
- Покарали, - как-то смущенно согласился с ним Пак.
Они посмотрели друг на друга.
- Ну, а когда прощать-то станем, едрена-матрена? - задал-
ся вопросом Хреноредьев.
Пак снова почесал лоб.
- Погодим немного, - сказал он, все взвесив и разложив по
полочкам, - вот прочухается, тогда и поглядим, прощать его
или нет.
- Разумное решение, едрит мя по башке! - заключил Хрено-
редьев Он был уверен, что Буба не очухается никогда. А если
и очухается, так уж точно чокнутым!
- И все же мы с тобой, хрен старый, поспешили! - сорвался
вдруг Пак. - Такого общественника обидели. Ну и что, что он
враг и лазутчик, старая ты хреноредина, зато душа-то какая
была?!
Хреноредьев выпучил рачьи глаза и набросился на Пака с
кулаками. Но не успел первый удар обрушиться на выпуклую Па-
кову грудь, как Хреноредьев вдруг замер, позеленел, схватил-
ся за сердце. И шмякнулся как подкошенный на траву.
- Ты чего? - заволновался Пак.
- Помираю, - синюшными губами простонал Хреноредьев, - От
незаслуженных обид и оскорблений помираю, едрена...
Пак видел, что трехногий инвалид не шутит, что дела его
плохи. Но ему до того надоела вся эта бестолковая возня и
суета, из которой складывалась его непутевая жизнь, что он
вместо того, чтоб оказать хоть какуюто помощь, отвернулся,
плюнул под ноги. И пошел резким, все убыстряющимся шагом к
той самой далекой лужайке, на которой резвились туристы -
мужчины, женщины, дети. На ходу он встряхнул железяку, выс-
тавил ее стволом вперед. Бить! Всех подряд бить! Убивать!
Одного за другим! Без жалости и пощады! Как мокриц поганых!
Как слизней!
- Приидут праведны-е! - послышалось из-за спины. Это про-
чухался Буба Чокнутый. - И настанет судный день и час! И во-
зопят грешники-и! И содрогнутся их души, ибо откроется их
взорам геена огненная, и встанет над ними страж небесный с
мечом в руках! И ниспошлется на всех, едрена-матрена, кара!
Пак не оборачивался. Он знал, что будет делать. И ему бы-
ло наплевать на всяких там Чокнутых и на их проповеди. Хва-
тит! Наслушался! Вот когда этот мир заволокет точно такой же
пеленой, когда потянутся дымы от земли к небу и от горизонта
к горизонту, закрывая все, когда ничего, кроме труб и крани-
ков, не останется в этом мире, а всех успокоившихся будут в
нем отволакивать к отстойнику, когда придут и сюда охотники,
чтобы охотиться за беззащитными жертвами, тогда и он отбро-
сит ненужную железяку, вздохнет спокойно, встанет на колени
и будет каяться хоть до конца света, будет разбивать лоб о
грунт, глину, полы, паркеты, мостовые, днища труб... А по-
ка... Пока он будет сам карать. И не найдется такой силы,
чтобы остановила его. Нет ее в этом мире - ни по одну сторо-
ну барьера, ни по другую!
Он вскинул железяку к плечу, поймал в прицел крохотную
девочку, подождал, когда ее головка замрет хоть на миг, дож-
дался и нажал на спуск.
- Ну все, хорош! - произнес усталый голос совсем рядом,
будто из-за плеча. - Пошалили немного, поиграли, и хватит!
Пак на мгновение ощутил невесомость. Ему показалось, что
он падает в это бездонное небо, что сн тонет в его пучинах.
Пак даже закрыл глаза, зажмурился, что было мочи, сжался в
комок, съежился. Но трубки он не выпустил.
- Всех призываю я к покаянию! В последний раз, едре-
на-матрена, ибо грядет расплата! - провозгласил кто-то Буби-
ным голосом.
Пак открыл глаза. Прямо посреди каменного пола стоял на
коленях Чокнутый. Он вздымал руки к потолку и вопил без
умолку. Похоже было, что он все-таки спятил - и на этот раз
окончательно.
Хреноредьев, живой и здоровый, сидел рядышком, с недоуме-
нием вертел головой, он был румян и весел.
После ослепительного, чистого, ясного, прозрачного мира
казалось, что в пещере стоит мрак. Да, это была пещера кар-
лика-отшельника. И все стены ее были каменными, непроницае-
мыми.
Сам Отшельник сидел на своем грубосколоченном столе и
смотрел поверх голов. Ввд у него был отрешенный. Но когда он
начал говорить, Бубин надрывный глас сразу куда-то запропас-
тился, исчез.
- И с этим вы собрались идти в мир? - спросил Отшельник.
Ответа он не дождался. Да и что ему можно было ответить.
- Сла-авненькие ребятки, сла-вненькие!
- А с чем они пришли к нам?! - сурово спросил Пак. И до-
бавил, совсем зло добавил: - Может, ты за их воспитание
возьмешься?!
Глаз Отшельника подернулся пеленой.
- Я вижу, вы созрели, - сказал тихо. - Ну что же, пора!
- И-ех, обдурил нас! А мы-то и поверили, едрена простота!
- пожаловался Хреноредьев.
- Это была маленькая проверочка. И вы ее не выдержали! Ни
по каким статьям не выдержали! - сказал Отшельник. - Но это
ровным счетом ничего не значит. Я вам не судья! Это вон Буба
ваш все о судьях-то толкует, а я не берусь судить. Не мной
этот мир создан, не мне и менять его. Так что. Хитрец, не
собираюсь я вас воспитывать, была нужда! Хотел помочь, да
вот не получается! Что же делать-то, как быть?! И здесь я
призадумался, чего это я за вас-то решаю, как, мол, быть, то
да се, третье да десятое... А катитесь-ка вы отсюда без вся-
кой моей помощи!
Пак взглянул на него исподлобья,
- Как же мы без помощи твоей сквозь стену пройдем?
- Не надо сквозь! Я вам ходы покажу - и гуляйте. А хоти-
те, так назад возвращайтесь, воля ваша!
- На все воля всевышнего, - поправил его Буба и выкатил
налитой безумный глаз.
- И ты, дружок, не притворяйся! Не такой уж ты и чокну-
тый!
Отшельник подтянул ко рту-клювику трубочку, присосался.
Банка пустела, далеко не первая банка. В огромной голове
бурлило, переливалось что-то, какие-то вихревые потоки гуля-
ли в глубинах полупрозрачного непостижимого мозга. И колыха-
лось еле заметное розовое сияние вокруг головы. Дышал От-
шельник тяжело, с присвистом. Наконец оторвался.
- Как же мы дорогу-то найдем? И где выход? - спросил Пак.
- Был бы вход, Хитрец, - промолвил Отшельник, - а выход
всегда отыщется.
Хенк бодрился, старался держать спину прямой. Но все это
было напускным. Его шатало из стороны в сторону.
- Может, и впрямь тебя запереть в бункер, а? - предложило
Чудовище. - Посидишь, отдохнешь немного? Жратвы и пойла я
тебе приволоку...
- Сам полезай в бункер! - ответил Хенк. Чудовище вздохну-
ло - тяжело, с присвистом и прихлюпом, с надрывом каким-то,
так, что туриста обдало едким паром.
- Мне впору хоть на нижние ярусы спускаться, - пробурчало
оно, - сам думай, Хенк, поселок они все равно пожгли, - лю-
дишек побили. Неужто ты считаешь, вот выползу я наверх,
сдамся, и все путем пойдет?
Турист присел на корточки, привалился спиной к ржавой
стене. На лбу у него выступила испарина, лицо было бледным,
изможденным.
- Ни черта я не считаю, Биг! Я тебе уже говорил, они тебя
из-под земли вытащат. Чего ты ко мне привязался, у меня со-
ветов нет, понял?!
Губы Хенка внезапно обмякли, глаза прикрылись, голова
свесилась набок. И сам он сполз по стене па пол, скрючился в
нелепой позе. Он был в обмороке.
- Ну и ладно! - сказало Чудовище вслух. - Чего будет, то
и будет!
Оно подхватило туриста гибким сильным щупальцем, прижало
его вместе с пулеметом к своему влажному волдыристому боку.
И поплелось наверх.
Перебитые конечности постепенно восстанавливались. Чудо-
вище чувствовало, как они оживают, как уходит прочь оцепене-
ние. Организм его обладал способностью к регенерации, но,
скорее всего, помогал Отшельник. Иначе бы ушло не меньше не-
дели, прежде чем щупальца стали прежними - мощными, ухватис-
тыми. И все же еще никогда в жизни Чудовище не чувствовало
себя настолько измотанным, измученным, выжатым - и немудре-
но, после той трепки, что задала ему гигантская паучиха,
после того безумного футбольного матча, в котором ему было
суждено стать мячом, после киножально-острых тисков, после
невероятного напряжения всех сил.
- Ничего, Хенк, - проговорило Чудовище, проговорило опять
вслух. - Сейчас мы передохнем! Мы заслужили маленькое право
на маленький отдых.
Оскальзываясь и ударяясь боками о проржавевшие перильца,
оно поднялось выше, почти к самой поверхности. Там была ти-
хая бронированная комнатушка, в которой в былые стародавние
времена жил смотритель. Туда-то и забралось Чудовище. Уложи-
ло туриста-приятеля на ворох полусгнквшего тряпья. Осмотре-
лось.
Не сразу до него дошло, что и здесь может быть такое. Но
было! В углу комнатушки стояло запыленное донельзя зеркало в
витой деревянной, изъеденной червями раме. Было оно почти в
рост человека. И потому Чудовищу пришлось пригнуться.
Оно выхватило из груды тряпок первую попавшуюся, смахнуло
пыль с поверхности зеркала, потом протерло тщательнее.
Тряпка выпала из щупальца.
Это было свыше данных Богом и Природой сил - смотреть на
подобное. Сегодня перекошенная и измятая, полуизуродованная
морда выглядела особенно страшно и особенно мерзко. Волдыри
и бородавки перемежались кровоточащими язвами, казалось, из
каждой поры слизистой кожи сочилась гнойная зелеш?, Местами
она запеклась, подернулась корэчкой, залубенела - но и кор-
сета была изрезана сетью мелких трещинок. У носовых отверс-
тий кожкца сзясала рваной, грубо наструганной лапшой, что-то
черное, водянистое булькало и переливалось внутри, полипы
шевелились будто живые существа, обладающие собственной во-
лей. Ряды зктал судорожно подергивались, цеплялись друг за
друга, путались, накладывались один на другой, усики блед-
но-розовых рецепторов трепыхались, полуисчезая в пузырящейся
желтой пене. Два острых клыка обнажились, свисали ниже за-
росщего седой щетиной подбородка - распухший зев не принимал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг