Когти надавили чуть сильнее. Вот сейчас, еще немного и
из-под них брызнет изумрудная кровь, они вопьются в мясо, в
вены, в артерии, в легкие, в нервные узлы...
- Ты непроницаем, Биг! Твоя кожа стала броней, Биг!!! -
голос Отшельника звучал уже не только в мозгу. Им была на-
полнена вся Вселенная. Но это лишь казалось Чудовищу.
- Нет такой силы в мире, которая пронзит твою титановую
обшивку, Биг! Ты не живое существо, ты стальной монстр! ты
бронированный корабль, который выдерживает давление в милли-
оны атмосфер! Ты не-побе-дим, Биг!
Чудовище почувствовало, что когти надавили сильнее, что
паучиха жала, сжимала его тело, напрягая все мышцы, что она
уже не играла с ним будто кошка с мышкой, что она начинала
свирепеть. Но оно чувствовало и другое: игольно-острые концы
когтей не могли проткнуть его плотную волдыристую кожу - она
превратилась в броню. Когти скрежетали по этой броне, сколь-
зили, один обломился с треском... но ни на миллиметр они не
проникли внутрь!
- Держись, Биг! Я помогаю тебе! - прозвучал опять голос
Отшельника.
- Я держусь! - ответило Чудовище. Оно вновь обрело волю к
жизни. Оно хотело драться за свою жизнь. Но оно было бес-
сильно против этого исполинского механизма смерти. И надолго
ли могло хватить его защитных сил, надолго ли могло хватить
самого Отшельника?! Ведь тот был слаб! Чудовище помнило все
очень хорошо - и его высохшее тельце, и огромную распухшую
голову, и то, что он был почти недвижим. И все-таки надо бы-
ло бороться за себя. Надо бороться!
Еще один коготь с хрустом сломался.
- А ты крепкий орешек! - зло проговорила паучиха. И рез-
ким движением головы скинула железную решетчатую маску. За-
остренный клюв навис над Чудовищем. Глаза паучихи из холод-
ных, стальных превратились в безумно-дикие, пылающие желтым
пламенем, это были глаза убийцы.
Голова откинулась назад, для размаха, клюв сверкнул воро-
неным тусклым блеском и пошел обратно, набирая скорость, си-
лу, тяжесть для удара...
И в этот миг совершенно неожиданно правый глаз, выпучен-
ный, страшный, огромный, взорвался, словно его разнесло из-
нутри неведомой силой. Кожу Чудовища забрызгало желтоватой
студенистой дрянью. И только тогда раздался звук:
- Тра-та-та-та-та!!!
Чудовище еще ничего не поняло, когда то же самое произош-
ло с левым глазом - его расплескало, разбрызгало в долю се-
кунды. Теперь обе огромные глазницы были пусты, безжизненны.
Голова вместе со смертельным своим орудием - острейшим тяже-
ленным клювом - свесилась набок. Жижа потекла из глазниц на
пушистый ковер пола.
И только тогда боковым зрением Чудовище увидало стоящего
на коленях Хенка. Он сжимал обеими руками пулемет. И продол-
жал стрелять по этим пустым, безжизненным глазницам. Он еле
держался, его водило из стороны в сторону, лицо было мело-
вым, под глазами синели большие набрякшие круги... Но он
стрелял и стрелял. До тех пор, пока магазин пулемета не
опустел. Вместе с последней пулей, вырвавшейся из ствола,
Хенк выронил пулемет, упал навзничь.
- Осторожно! - пророкотал голос Отшельника.
Чудовище почувствовало, как ослабло давление когтей, но-
го-лап. Оно выпало из них мешком, шлепнулось
на заросший пол. И тут же сверху на него обрушилось
огромное серо-желтое брюхо. Лишь врожденная реакция
помогла Чудовищу, спасла его - оно увернулось в са-
мый последний миг.
Собрав остатки сил, чудовище дернулось, вырвалось. И рух-
нуло рядом, сознание оставило его.
И снова - качалась люлька, пела колыбельную мать, и несли
теплые игровые вслни... куда несли - неизвестно, лишь пока-
чивало, мягко, приятно, усыпляюще. А петом и это пропало.
Навалилась свинцово-черная пустота. Навалилась, прижала, ли-
шила всего.
Когда Чудовище очнулось, над ним стоял Хенх. Он был не
таким бледным как раньше, лишь круги под глазами остались.
- Ну что, продрыхся, приятель? - спросил он.
Чудовище не ответило. Оно еще не понимало, где сон, где
явь. Голова была пустой и невесомой. Но когда оно перекатило
глаз назад, оглянулось и увидало ужасающие останки исполинс-
кой изуродованной паучихи, память вернулась. И все стало на
свои места.
- Чего молчишь? - заволновался Хенк.
- Там, наверху, в гнезде, - медленно, вразбивку прогово-
рило Чудовище, - детеныши этой твари! Надо бы их передавить!
Хенк задумался.
Чудовище медленно приподнялось, встряхнулось.
- Но это же детеныши... - неуверенно начал Хенк.
- Неважно! - проворчало Чудовище.
Оно уже уцепилось щупальцами за нити-водоросли.
- Нет, Биг, не стоит! Ты потом будешь жалеть!
Чудовище выпустило упруго-мягкую зелень. Расслабилось.
- Хорошо, - проговорило оно, - тогда пошли отсюда скорее!
А то и меня навроде вас всех начинает тошнить!
- Пошли! - согласился Хенк.
Бубу только за смертью было посылать! Он ушел и как в во-
ду канул. Хреноредьев сидел, поджав деревяшку под жирную
задницу, и ныл:
- Ни стыда, ни совести, едрена-матрена. А еще избранник!
Не, Хитрец, надо нам промеж себя главного выбирать, а Чокну-
того - к едрене фене, в отставку!
Вся маслянисто-жирная, расплывшаяся рожа Хренорсдьева бы-
ла красна от сока ягод, которых он на поляне не оставил ни
одной штучки даже на развод... Хреноредьев обожрал все вок-
руг, не брезгуя молоденькими листочками, гусеницами, жучка-
ми, двумя невесть как попавшими на полянку пиявками и мыш-
кой-норушкой, которую он проглотил от алчности целиком, не
пережевывая.
- Не-е, с такими чокнутыми избранниками нам не по пути,
Хитрец, они нас с тобой угробят, а сами и смоются, едрит их
наперекосяк!
Пак лежал в засаде и помалкивал. Он выжидал жертву. И его
больше не манило бездонное небо. Он присмотрелся к этой го-
лубой пропасти, привык. И теперь всякий раз, поднимая голо-
ву, он видел совсем иное - не лазурь и сияние солнышка - а
пепелище, скукожившуюся телогрейку, дымы над поселком и бь-
ющуюся в агонии Эду Огрызину.
А потому, когда за кружевом листвы показалась двуногая
вытянутая фигура, Пак, не раздумывая, нажал на спусковой
крюк.
- А-аау!!! - раздался короткий вопль.
И через полминуты на поляну выполз Буба. Он держался ру-
кой за ухо. Из-под ладони сочилась кровь. Хреноредьев шепнул
Паку:
- Ты б его дострелял, что ли! Чего етому избраннику му-
читься!
Пак треснул Хреноредьева железякой по башке. Хотя надо
было бы треснуть за промашку самого себя.
- Ну и как знаешь, едрена! - не обиделся Хреноредьев. - А
только я скажу, что он опять все забаламутит! Лучше бы его
кокнуть!
Буба выразительно поглядел на Пака, но не стал выяснять
отношений - Хитрец все еще сжимал в руках трубку, мог нена-
роком прострелить и другое ухо.
- Ну и чего ты там разведал? - ехидненько поинтересовался
Хреноредьев.
- Военная тайна! - важно промолвил Буба.
Хреноредьев разинул беззубый рот.
Паку тоже не понравился ответ.
- Чего дурака валяешь! - сказал он строго.
Буба внимательно посмотрел на окровавленную ладонь, потом
другой рукой потрогал продырявленное ухо, сморщился как
гриб-перестарок, сплюнул под ноги.
- Нету там ни хрена! - сказал он беззаботно.
- Ну, я тебе нос отгрызу! - взъелся Хреноредьев. Пак от-
толкнул инвалида локтем.
- Как это - ни хрена?
- А вот так, ни хрена, и все!
Инвалид пригорюнился, заплакал, снова уселся на собствен-
ную же деревяшку. Он не мог переносить этих бесчисленных ос-
корблений, этих обыгрываний на все лады его вполне симпатич-
ной и милой фамилии. Но что было делать! Тут даже самый
"компанейский мужик" сомлеет.
- Врешь! - лицо Пака скривилось.
- Ей богу, не вру!
- Врет он! - заорал Хреноредьев снизу. - Врет, едрена!
Глаза у Бубы стали совсем безумными.
- Ты, придурок старый, пораскинь остатками своих куриных
мозгов, на хрена мне врать?!
Инвалид начал рвать на себе майку под комбинезоном. Его
волнение грозило перерасти в истерику. И Пак еще раз дал ему
трубкой по башке.
- Чего ты его все время по чану лупишь?! - заорал Буба. -
Он и так ни хрена не соображает, а после этого и вовсе охре-
неет!
Хреноредьев встал. И прищурившись, исподлобья, уставился
на Чокнутого.
- По-моему, - сказал он тяжело и весомо, словно превозмо-
гая в себе что-то, - по-моему, Буба предатель и вражеский
лазутчик.
Пак оглядел Хреноредьева так, как будто впервые его уви-
дал.
- Не зыркай, Хитрец! Я давненько наблюдал, едрена кочер-
га, за этим недобитком. Точно тебе говорю, враг! Подосланный
он!
Чокнутый провел ладонью по лицу и перемазал его сверху
донизу собственной кровью, теперь он стал похож на свирепо-
го, но оплешивевшего и окончательно спятившего индейца, ко-
торый прямо в сию минуту встал на тропу войны.
Но Хреноредьева трудно было взять голыми руками.
- Ну-у, - протянул он, - что я тебе говорил, едрена?! Или
ты, Хитрец, чутье потерял? Ты погляди, кто перед тобою сто-
ит?! Это ж контра, едрит его благородие!
- Ты, Хреноредьев, гусеницами обожрался, вот и спятил! -
заявил Буба.
Но Пак начинал чувствовать к Чокнутому непонятную, не
осознанную еще ненависть. Он поддался инвалидову настроению.
- Руки! - резко выпалил он.
- Чего-о?
- Руки в гору!
- Придурок...
Пак пальнул над самой головой Бубы.
- Руки, падла!
Чокнутый неторопливо задрал над головой свои костлявые
грабли. Челюсть у него отвисла.
- Обыщи, - приказал Пак Хреноредьеву.
- Это мы в момент! - ответил инвалид и засуетился вокруг
Бубы, обшаривая его.
- Точно, придурки!
- Молчать, вражья морда!
Пак не спускал глаз с лазутчика. Он готов был прикончить
его при малейшем движении. Да, бдительность и еще раз бди-
тельность! И как он забыл об этом! Прав Хреноредьев, промор-
гали врага и шпиона, но не беда - вперед наука!
- Нету ничего! - доложил инвалид, закончив кропотливое
дело. - Видать, припрятал, гад!
- Ну чего я припрятал? - возмутился Буба.
- Чего надо, то и припрятал! - пояснил Хреноредьев тоном,
не терпящим возражений, - У-у, контра недорезанная!
Глаза у Бубы бегали как у воришки, пойманного на месте
преступления. Но он ничегошеньки толком не понимал.
- К дереву! - скомандовал Пак.
Хреноредьев толкнул Бубу кулаком в грудь. Пришлось тому
подчиниться. Он встал спиной к дереву, прислонился к шерша-
вой коре.
- Так, значит, там нету ничего? - повторил вопрос Пак.
Буба покосился на Хреноредьева и дипломатично ответил:
- Абсолютно ничего.
Хреноредьев меленько засмеялся - противно, разливчато.
- Что и требовалось доказать, едрена-матрена! Враг! Скры-
вает что-то!
- Потом будешь разговоры разговаривать, - разозлился Пак.
- А сейчас снимай с него ремень и руки вяжи!
Хреноредьев исполнил требуемое моментально. Теперь Буба
стоял истуканом, со связанными за деревом кистями рук. Он
так и не врубился в ситуацию, так и не осмыслил происходяще-
го - и чего эти придурки, недоумки, дерьмом набитые, обал-
дуи, собираются вытворять?! Может, они его разыгрывают? А
может, чокнулись здесь, пока он по округе шастал?! Все для
Бубы было странным.
- Придется пытать! - зловеще проговорил Хреноредьев,
скрипя деревяшками-протезами. - Тогда, едрена, как миленький
сознается!
Для начала он ткнул Бубу кулаком в живот.
- 0-ойей!!! - выкрикнул тот. И дал Хреноредьеву такого
пинка своим длинным мосластым костылем, что бдительный инва-
лид отлетел на середину поляны.
Пак чуть не нажал на спуск. Клешни у него дрогнули, сов-
сем малого усилия не хватило для того, чтоб железяка выплю-
нула из себя малюсенький кусочек свинца и чтоб тот продыря-
вил Чокнутого насквозь.
- Отвяжи-и! - потребовал Буба.
- Вот сознаешься, тогда и отвяжем, - мрачно сказал Пак.
- В че-е-ем?!
- В чем надо!
Хреноредьев приковылял к дереву. Но подойти вплотную к
привязанному не решился.
- Как же мы ету контру пытать будем? - спросил он в заме-
шательстве, почесывая набитый Паковой железякой затылок. -
Вот незадача, едрена!
- Я тебя, придурок, сам запытаю! - процедил Буба.
- Разговорчики! - встрял Пак.
И немного помолчав, добавил с изрядной долей нерешитель-
ности:
- Может, он того - и в самом деле невиновен, а?!
- Невиновен я! - бодро заорал Буба. - Пак, малыш, Хитрец
ты мой разумненький, ты вспомни, кто всех призывал покаять-
ся, а?! Кто народ спасал от беды?! Ну неужто бы враг и ла-
зутчик стал бы таким делом заниматься?! Ну, подумай же?!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг