ным, непонятным. Не тусклым, расплывающимся в туманной пеле-
не диском, не полуслепым фонарем, а мощным прожектором, нап-
равленным прямо в глаза. И смотреть на него было больно.
- И-ех! Это ведь все мое! - простонал Буба не своим голо-
сом. Схватился руками за плешиво-всклокоченную голову, за-
бился в истерике. - Ведь я... ведь я там жил, и-ех!!! Ведь я
же ничего не видел!!!
Хреноредьев из своего угла тоже понемногу присматривался.
Его уже не так трясло.
И все-таки было просто жутко!
Паку казалось, что он сейчас упадет в эту синь, что он
провалится в безоблачную и бесконечную пропасть неба. И он,
что было мочи, держался за каменный пол, пытаясь нащупать в
нем шероховатости и выемки, чтоб зацепиться, чтоб хоть
как-то удержаться.
- Смотрите, смотрите!
Отшельник занимался своим делом. Он присосался к новой
банке, тянул понемножечку, смакуя. Не отвлекая от диковинно-
го зрелища гостей незваных.
- Вот те и едрена-матрена! - подал голос из угла Хрено-
редьев. Голосок был дрожащим и слабеньким. Но инвалид бод-
рился: - Ето прям как в песне, едрена, иех, загудели-зазве-
нели провода, мы такого, едрит мене дурака старого, не вида-
ли никогда-а!
Больно было смотреть в эту чистоту и ясность, в эту синь
и прозрачность. Но Пак расхрабрился - и смотрел, смотрел, да
еще как! Вытаращив все свои четыре глаза, не отрываясь, бо-
ясь упустить хоть что-то! И боязно было, и мороз по хребту
волной продирался, и кишки сводило, но он смотрел и смотрел.
Под фантастическим небом стояли дома - трехэтажные, двух,
одноэтажные, больших не было. Но это были дома! Это были не
лачуги и хибары, не бараки и корпуса... это были дома! Кра-
сивые, будто выписанные талантливым художником или вырезан-
ные мастерским резцом. Дома утопали в чем-то пышном, мягком,
зеленом. Паку пришлось пристально вглядываться, прежде чем
он понял - это же деревья! Черт возьми, деревья, кусты! Но
он никогда не видал таких деревьев и кустов, он никогда не
видал такой травы! Те жалкие коряги, колючки, голые ветки и
стволы, что торчали из грунта в их поселке и на окраине, не
шли ни в какое сравнение с этой пышной зеленью, с этим бе-
зумством рвущейся к солнцу листвы.
- Ты нам морочишь голову бредовыми картинами, мудрец! -
сказал он карлику. - Ты нам делаешь больно! Зачем?!
- Смотрите! Смотрите! - только и ответил тот. Пак подполз
ближе, метров на семь или восемь. Он увидал несколько фигу-
рок - длинноногих, стройных.
- Туристы?!
- Да, Пак, это именно туристы, ты не ошибся! Только те-
перь не они туристы, а вы сами! Хочешь туда?
- Нет! Ни за что!!! - завопил Пак.
- А я хочу-у, - промычал неожиданно Буба.
- И меня не забудьте, едрены торопыги! - закричал из угла
опамятовавшийся Хреноредьев. Он все боялся, что упустит че-
го-нибудь или что ему не достанется чего.
- А ты не бойся, Пак, подойди ближе, тебя никто не тро-
нет, поверь мне.
- Нет!
Пак закрыл глаза руками.
- А я хочу-у!!!
Буба вдруг подскочил и побежал. В два прыжка он преодолел
немалое расстояние, ткнулся было... но отлетел, упал. Стена,
видно, оставалась на своем месте.
- Не спеши, Чокнутый! - предупредил Отшельник. Пак убрал
руку. Его как магнитом тянуло в пугающую пропасть.
- А это кто? - спросил он.
- А это дети, они бегают по лугу и играют, - ответил От-
шельник. - И играют они не так, как вы, в них нет той жесто-
кости и нетерпимости. Ну, смотри же! Ты все еще ненавидишь
этих существ?
Пак видел, что и взрослые и дети вполне миролюбивы, что
они улыбаются и смеются, что они радуются жизни и любят друг
друга. Но он знал и о другом.
- Да, я ненавижу их! - сказал он твердо. - Я их всех не-
навижу!
- Не торопись с выводами, Пак! Подойди ближе к краю!
Пак подошел вплотную, протянул клешню. И почувствовал,
что никакой стены нет.
Никогда в жизни Чудовище не спало так хорошо. Сон был ле-
гок и невыразимо сладостен. Ему снилось, что жива еще мама-
ша, что не сварился в прорвавшейся из трубы струе отец,
большой и сильный мужчина - наверное, и страшный своим обли-
чием для кого-то, но только не для него, Бита. Ему снилось,
что он лежит в крохотной деревянной люльке - маленький, сла-
бенький, беззащитный, но всеми любимый, что мать его нежно
укрывает чем-то и напевает вполголоса старинную колыбельную,
каких он потом не слыхивал ни разу. Ему снилось, что оно
вовсе не чудовище, что оно ребенок - он, беззаботный, что-то
лопочущий по-своему младенец, безмятежно улыбающийся и мате-
ри, и отцу, и потолку в хижине, и всем заходящим, и вообще
всем на этом свете... И так было приятно лежать в мягкой
постельке, под одеяльцем, так приятно было покачиваться
вместе с люлькой, что и просыпаться не хотелось!
Так можно было лежать вечно! Лежать и радоваться, забыв
про все тяготы и невзгоды, про этот грязный и поганый мир.
Зачем вспоминать о нем?! Ведь во сне все так прекрасно! И
Чудовище погружалось все глубже и глубже в заволакивающую
истому, его опутывала паутина дремы, вязкая и сладостная
трясина засасывала, не давала вырваться, выбиться на поверх-
ность. Да Чудовище и не стремилось никуда вырываться или вы-
биваться, ему и так неплохо было! На остальное наплевать!
Когда еще удастся так хорошо поспать, посмотреть такие чуд-
ные, завораживающие сновидения?!
И все-таки в какой-то момент что-то его насторожило -
слишком уж приторным, сиропным показался сон. Не могло быть
такого, ну ни как не могло! Ну и что?! нашептывало подсозна-
ние, ну и что?! мало ли чего не бывает на свете! спи, и ра-
дуйся себе! сейчас ты поплывешь по большой широкой реке,
поплывешь по ней, не касаясь прохладных струй, и тебя унесет
течение, и тебе будет так хорошо, как никогда не бывало!
наплюй на все остальное! спи! смотри эти дивные сны! поддай-
ся этим чудесным грезам! не надо просыпаться! там дрянь! там
мерзость! там проклятая повседневная жизнь, в которой все
тебя ненавидят и все тебя гонят! там за тобой охотятся! там
тебя преследуют! а здесь ты желанный гость! река вынесет те-
бя в огромный и теплый океан! будет светить солнце, будут
плескаться волны! и ты будешь вечно по ним плыть! а там...
там тебя убьют! ты не убережешься, нет! они настигнут тебя!
и смерть будет мучительной, страшной! нет, тебе не нужно
всего этого! Зачем?! ты уже обрел все, что искал! ты плы-
вешь... смотри, как здесь хорошо! ничего похожего ты не най-
дешь нигде в мире! здесь твое место! это твой путь! твоя ко-
лыбель - твой корабль, твой дом, ты сам! а будет еще лучше!
ты растворишься в этом океане! весь, без остатка! ты сам
станешь океаном - бескрайним и бездонным, бессмертным, веч-
ным...
Нет! Чудовище уцепилось за краешек ускользающего созна-
ния. Нет! Мне еще рано в океан! Я не хочу плескаться и
плыть! Я не желаю быть водой! И вовсе не собираюсь жить веч-
но! Мне не нужно бессмертие! Я сам прерву свою жизнь, когда
расколочу все эти мерзкие стекляшки! Я сам перережу себе
глотку! Но не теперь! Теперь растворяться, уходить, стано-
виться водой еще рано! Наверх! На поверхность! Вон из люль-
ки! Вон из болота! Только туда, вверх!
С невероятным напряжением всех нервных и психических сил,
обливаясь потом от этого напряжения, с рвущимся из груди
сердцем оно проснулось. Приоткрыло один глаз.
Лежалось хорошо, лучше и мягче, чем в люльке. Пол был са-
мой настоящей периной! Да и сверху прикрывало что-то мягкое,
теплое. Чудовище попробовало пошевельнуться. Но у него ниче-
го не получилось - это самое теплое и мягкое одеяло сковыва-
ло движения. Пришлось открыть еще три глаза, с разных сто-
рон, чтобы оглядеться толком.
Понимание случившегося пришло не сразу. Чудовище не толь-
ко увидело, оно и почувствовало, что все его тело опутано
мягкими теплыми водорослями - или чем они там были на самом
деле! Вот тебе и одеяльце!!! Переплетения были сложны и
узорчаты - водоросли свивались тысячекратно и уходили в пол,
стены. Сквозь них почти ничего не было видно дальше полумет-
ра. Но зато с ними было все ясно!
Чудовище напрягло верхнее щупальце, попробовало притянуть
к голове. С большим трудом удалось сдвинуть его на несколько
сантиметров. Тогда Чудовище попыталось резким движением под-
няться на конечности, выпрямиться. Водоросли спружинили, не
дали этого сделать. Положение складывалось нелучшее!
Решив, что трепыхаться попусту не следует, Чудовище на
время успокоилось. В коконе было тепло и приятно лежать. Его
вдруг снова потянуло в сон. Сомкнулись веки, стало уплывать
сознание. Но на этот раз Чудовище быстро пришло в себя. Нет!
Надо не рваться, не дергаться, словно рыбина, запутавшаяся в
сети, надо бить в одно место, тогда можно будет выбраться!
Тем более, что до конца его навряд ли успели опутать, ведь
оно проснулось раньше намеченного. Явно раньше!
И оно принялось потихонечку, но с изрядным упорством пе-
ретирать ближайшие водоросли жвалами. Те поддавались плохо,
были упруги как резина. Но и челюсти у Чудовища были крепки-
ми, жвалы и зубы острыми. Через несколько минут образовалась
дыра. И к этой дыре, изнутри, с большим напряжением удалось
подтянуть два щупальца. Но они довершили начатое - Чудовище
прорвало кокон на уровне глаз. Дальше было проще - надо было
расширять дыру и в то же время выпутывать одно за другим щу-
пальца, нижние конечности. Но и теперь Чудовище не рвалось,
не пыталось вырваться в миг единый. Кто знает, может, за ним
наблюдали?! Может, ждали его действий, чтобы наброситься,
сломить сопротивление?! И оно утвердилось в мысли, что спе-
шить не надо. Лишь когда все тело почувствует возможность
вырваться из кокона, лишь тогда можно будет вскочить, разор-
вать остатки пут. Но не сейчас!
Вот так сон! Хорошо поспали! Чудовище посмеивалось над
самим собой, но на душе было гадко. Жвалы работали тихо, без
остановки. Дыра разрасталась.
Чуть повернув голову. Чудовище увидало жуткую картину.
Оно не поняло вначале, в чем дело. Лишь мгновенья спустя
дошло. Хенк лежал метрах в восьми, весь перевитый сине-зеле-
ными жгутами. Его невозможно было узнать - это была какая-то
мумия, опутанная, оплетенная, чуть вздымающаяся в такт дыха-
нию. Водоросли выходили прямо из пола и крепчайшими канатами
удерживали тело туриста. Но не это было страшным!
Над головой Хенка, подрагивая на тоненьких раскоряченных
многосуставчатых лапках, навис гномик-паучок. Его полупроз-
рачное брюшко было на четверть красным, ярко красным, на три
четверти желтеньким - как у поганой сортирной мухи. Чудовище
не сразу поняло, почему это так. Оно вообще не поняло, что
он делал, этот паук. Но тот сам шевельнулся, слегка развер-
нулся, оттопыривая две задние лапки с коготками... И Чудови-
ще увидало, что гномик не просто так нависает над туристом,
что его длинные, вылезающие из благообразного рта зубы-клы-
ки, а может, и не зубы, а какие-то полупрозрачные острые
трубки, погружены внутрь кокона, и по ним перетекает в брюш-
ко гномика что-то красное. Кровь! Чудовище чуть не вскочило
на конечности. Да, все так и было - паук-гномик, пронзив зу-
бами обнаженное и вздрагивающее горло Хенка, высасывал из
его тела кровь.
Гномик ничего не замечал вокруг. Он был увлечен. Причмо-
кивал, почавкивал, тяжело дышал, сучил лапками, трясся. В
брюшке скапливалось все больше крови - ее было уже не на
четверть, а на треть брюшной прозрачной полости.
Ну, хозяин! ну, гостелюб! сейчас мы разберемся! решило
Чудовище. Его захлестнула волна ярости. В миг сорвав с себя
остатки полуживой паутины и отшвырнув их, оно поднялось.
Прыгнуло. Восемь метров остались позади, там же остался ше-
велящийся изуродованный кокон. Чудовище медленно, осторожно
сжало щупальцем тельце гномика, так, чтобы случайно не пов-
редить горла Хенку.
- И-иииии! - заверещал вдруг гномик.
Но Чудовище не предоставило ему права последнего слова.
Щупальце сжалось. Кровь брызнула на пол. Благообразная го-
ловка с выставленными клыками свесилась набок. Чудовище
брезгливо отшвырнуло тельце, даже не поглядев, куда то упа-
дет. И потянулось к лежавшему рядом с Хенком пулемету.
Первым желанием было изрешетить здесь все, перервать, пе-
рерубить, перебить, перегрызть, все в прах разнести!
Чудовище вскинуло пулемет и послало короткую очередь
вверх. Пули увязли в водорослях. Нет! Так не годится.
Оно нагнулось к Хенку. Начало осторожно, чтобы не повре-
дить кожи и внутренних органов, распутывать сплетения водо-
рослей. Хенк дышал, а значит, он был жив. Лицо, проглядываю-
щее сквозь сине-зеленую пелену, было мертвенно бледным. На
шее красовался здоровущий синяк с двумя красными точками в
центре, корочка спекшейся крови подсыхала возле них. Ранки
были неглубокими. И это обнадеживало.
- Хенк! Ты слышишь меня? - позвало Чудовище.
Турист застонал, но очень тихо. Он был без сознания.
Наконец Чудовищу удалось выпутать его из кокона. Оно при-
жало к боку обессиленное тело, двинулось к выходу, к дыре.
Но почти сразу же остановилось. Бережно положило Хенка на
мягкий пол. Подошло к ближайшим свисающим с потолка водорос-
лям, уцепилось за них щупальцами, дернуло. Две мохнатые нити
оборвались, упали кольцами к ногам Хенка.
Чудовище взялось поухватистее, собрало в каждое щупальце
по несколько водорослей, подтянулось. Водоросли держали.
Тогда оно быстро, словно по канату, взобралось наверх. Там,
под самым потолком, таким же мягким и заросшим как и пол,
была устроена широченная лежанка. Снизу ее не было видно со-
вершенно. Но вблизи она производила впечатление. Посреди ле-
жанки находилось сплетенное из тех же паутинообразных водо-
рослей гнездо. И в нем мирно посапывали шесть розовеньких
паучат, еще меньше, чем их папаша, раздавленный Чудовищем.
Паучата, видно, и не подозревали об опасности, грозящей им.
Один проснулся и в недоумении уставился на Чудовище круглым
серым глазом. Наверное, он никогда не видал таких странных
существ, а может, просто спросонья был не в настроении.
- Ладно, лежите, гаденыши! - пробурчало Чудовище. Паучат
оно не тронуло, спустилось вниз.
Хенк так и не пришел в себя. Он лежал как покойник и даже
дышал уже не так явственно - грудь вздымалась еле-еле. Чудо-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг