самой ручки, что отправила в мирой иной шесть черных душ, а потом день
за днем пилила оставленные душами в ее хибаре тела. Нет, Гуг или врал,
или это и впрямь необыкновенная женщина. Надо заставить ее, упросить,
убедить.
- Вам надо идти к ним, - начал он с горячностью, - надо! Они все
вам простят. Нельзя губить такую красоту и так-то молодость! Через
год-другой вас переведут на мягкую зону, вы все позабудете, время
вдет, законы меняются, вас выпустят, обязательно выпустят, вы заживете
новой жизнью, на Земле рай, вас ждут в этом раю, надо только сделать
первый шаг, маленький шажочек!
Она резко отпихнула его руку. Пнула белым сапожком в грудь - Иван
качнулся назад, но не встал с колен.
- Мент! - она чуть ли не визжала. - Поганый мент! Ты чего сюда
пришел, а?! Ты пришел, чтобы оставить Гуга одного, чтобы взять его,
да?! Гуг! Это стукач, они подослали его специально, они подсадили его
к нам!
Гуг обхватил красавицу руками сзади, из-за кресла, прижал свою
стриженную седую голову к ее точеному виску. Гуг был мрачен.
- Нет, Ливочка, он не стукач. Он просто дурак! Он не знает, что
такое любовь. Ты уж прости его, несчастного.
Иван встал. Плюхнулся на диван.
- Ну, как знаешь!
Гуг перебрался к основанию кресла, обнял рукой шоколадные ноги,
привалился щекой к колену - округлому и гладкому. Вид у него стал
умиротворенным и счастливым - хоть немного счастья, но оно ведь есть
пока, зачем думать о том, что будет завтра, через час, через два?!
- Ты хочешь меня спросить, Иван. Давай!
- Да, я давно хотел тебя спросить. Гуг. Все откладывал, как-то
неловко было, неудобно. А теперь понял - скоро нам всем конец, так и
не узнаю... Короче, как ты вляпался во все это дерьмо?! Ведь ты был
десантником экстра-класса?! Чего тебя дернуло связаться с ворами и
бандитами. Не понимаю, Гуг, не понимаю! Здесь есть хоть какая-то
логика? Или ты просто спился, опустился, дошел... нет, все не то,
ерунда какая-то! Я все время думаю - почему наши лучшие парни или
спиваются или гибнут. Ну почему?
Мулатка прикрыла глаза. Но она не спала, слушала.
- Эх, Ваня. Бередишь ты мне старые раны! - Гуг покраснел, кровь
прилила к голове, видно, и впрямь ему было нелгко вспоминать прежнее.
- Ладно, слушай. И ты, детка, тоже послушай, наука будет. Столько лет
прошло. А ведь ты, Ванюша, совсем от Земли оторвался, давно не был на
ней. Хотя вы там, в России, все малость трахнутые и оторванные,
идеалисты вы, все Бога ищете. Нету Бога, Ваня, нету! Мы с тобой
последний раз вместе на Сельме были, так?
Иван кивнул. Целая эпоха прошла-прокатилась с тех пор.
- А на Параданге меня подставили, Ванюша. Да так подставили, что
лучше б в петлю сразу. Нас бросили на прорыв - восемнадцать лбов, я
главный. Атака с ходу, десант с боем - ты знаешь, что это такое.
Приказ - взять заставу, разнести форпост в пыль. Тройная защита,
уровень ваш, вооружение наше - сказали, дескать, десять лет им
поставляли, обучали персонал, а они, дескать, всех вырезали, две
колонии выбили - отдыхающих с Земли, детишек да старичков с
бабусями... И еще приказ - заглушки по всей форме, никакой связи,
будут давать слуховую дезу, сбивать с толку. Ну, ты меня знаешь,
приказ есть, надо работу работать. Перед стартом у Билла Аскина сидел
- пригласил, по душам толковали, всех знакомых-друзей перебрали, тебя
тоже, Ванюша, слезу пускали, подпили малость, по плечам друг дружку
хлопали, кореша! кровные братки! Ты, Ваня, представляешь, как он меня
подставил! Я ведь всегда как думал - Космофлот, Два Океана - оба
вместе, сам знаешь. Отряд Дальнего Поиска, гранит, мрамор, водой не
разольешь, я ведь, Ваня, розовым был и зеленым, хотя и через сто
смертей прошел. Короче, броней прикрылись, пушки выставили - и прямо
из туннеля вниз, на планету, на Параданг трижды проклятый. В тишине
идем, только друг друга слышим. Нас уж тыщу раз засечь должны были,
угостить. А ни хрена нету! Хитрят, думаю. Ваня, ты меня сейчас пошлешь
к дьяволу и никогда руки не подать, а может и прибьешь здесь прямо?
Бей, Ваня, я и прикрываться не стану, меня давно прибить пора.
Иван поморщился.
- Кончай юродствовать. Гуг. Я ни черта еще не понял, а ты уже
предлагаешь тебя прибить. Хорош гусь - приперся ва эту поганую каторгу
за тридевять миров и пространств, что прибить каторжника
Гуга-Игунфельда?
- Ладно, потом сам решишь, - Гуг говорил быстро, нервно, его
трясло от страшных воспоминаний. - Ваня, я вышиб заглушку и чуть не
оглох. Какой-то тип орал мне прямо в уши по прямой связи голосом Кира
Смирнова, ты ведь помнишь его?!
Еще бы не помнить, Кир дважды выручал Ивана - вытаскивал
изтральгарского болотного ада, отбивал от тупых зарогов-черепогрызов.
Кир был славным парнем... Был? Иван поймал себя на неожиданной мысли.
- Кого ты еще слышал? - спросил он, резко подавшись вперед.
- Погоди! - Гуг отмахнулся. - Он орал: "Гуг! старина! ты ослеп,
что ли?! или это твои новые фокусы?! Гуг! мы ждем тебя в гости! но ты
же сейчас протаранишь нашу старушку! Стой, Гуг-Игуйфельд Хлодрик!"
Деза! Я сразу просек, что это деза, что зеленорожие убийцы давят мне
на психику, дурят! Они орали беспередыху, все! И Кир, и Чарли Сай, и
Пер Винсент, и братья Поиски на три голоса, и Ева Хитроу, рыжая Ева...
Они орали, молили, просили, а мы били - залп за залпом, шестнадцать
десантных боевых шлюпов, двойной боезаряд. Это была преисподняя! Они
стонали, плакали, выли.. но они не выпустили ни одной ракеты, только
защита, только поля. Мы пробили все, Ваня, мы все уничтожили там... Я
верил, что крушу базу сволочей. Я сам вопил: "Вот вам за бабушек! вот
вам за деток! вот вам за старичков несчастных! твари! убийцы! зуб за
зуб! око за око! аз отмщение - и аз воздам!!!" Приказ был после
операции сразу сниматься - штурм прошел, придут ребятки, наше дело
отдыхать. Но я нарушил приказ, какой-то черт дернул меня, Ваня.. Я
спустился на заставу. Она была разбита вдребезги. В центральном
бункере в месиве из костей, мяса, крови лежали герметические
феррологовые очки Кира Смирнова, понимаешь, они оказались прочнее его
самого, прочнее всех, ты ведь помнишь, он их никогда не снимал - после
Гуганга, после операции на глазах, он без них не мог. У меня ноги
подогнулись, Ваня я упал на пол. Я не мог встать.
- Ты ошибся. Гуг!
- Нет, я не ошибся. Они все погибли в этом бункере. Это я их убил.
Я один - парни из моей команды ничего не знали, а я слышал! Я проверял
потом - их имена никогда и нигде не упоминали, на них наложили табу,
их забыли, будто их не было. Я выполнил приказ.
Ивана тоже начинало трясти. Гуг рассказывал невозможные вещи. Так
не шутят, так не врут. Но верить было нельзя. Билл Аскин не мог отдать
приказа уничтожить своих... но ведь он и не отдавал приказа уничтожать
своих.
Бред! Просто Гуг допился, ему это все примерещилось в пьяном
бреду.
- Что было дальше?
Мулатка сидела ни жива ни мертва, белыми пальцами она вцепилась в
Гугово плечо, по нежному личику пробегал нервный тик.
- Эх, что было, Ваня. Это длинная история, - Гуг вздохнул, -
говорил, лучше прибей меня, гада ползучего, сразу! Я пошел к Биллу...
если б ты видел, как он обрадовался моему приходу, как он разулыбался
- рот до ушей!
- А ты?
- А я врезал ему в морду - он чуть не пробил башкой стену. А
потом, пока он еще не прочухался, я взял его за ноги, Ваня, и разодрал
на две половины. Пришлось уложить трех его секретарей - не знаю,
может, и неповинны ни в чем, подвернулись под руку. А потом я пошел к
штабным...
- Бокс 14-14X?
- Он самый. Я точно знал, что именно эти парнишечки разрабатывали
операцию. Не буду описывать, как я их молотил - такие суки не должны
жить, Ваня. И они не живут... - Гуг выдохся, голова его опустилась на
грудь, нижняя губа отвисла.
- На глотни, милый! - мулатка поднесла к самому рту Хлодрика
бутылочку с фаргадонским ромом.
- Нет, не хочу!
Гуг глухо, беззвучно рыдал, спина его сотрясалась огромным живым
айсбергом.
- Это все ошибка, - сказал Иван. Он не мог поверить рассказу. С
какой стати штабным уничтожать Парадангский форпост, своих же ребят?
Гуг просто спятил. Возможно, прямо сейчас, на каторге немудрено
спятить. Иван знал Билла Аскина как отличного парня, своего
брата-десантника, прыгнувшего с годами чуть повыше в мягонькое
креслице. Нет, не могло быть такого.
- Это все правда, Ваня, - пробурчал Гуг, словно угадав мысли. - Ты
много не знаешь. Я тоже много не знал, пока не попал в Синдикат.
- Ты - в Синдикат? - удивился Иван.
- Да, я два года варился в этой каше, ни хрена не понимая, но
работая на них. Они уже давно почти всюду пробрались, везде их
щупальца. Я даже не знаю, сколько их - Синдикат настоящий, основной, и
Синдикат левый, Новый Порядок, Строители Храма, Восьмое Небо,
Черное...
- Что - черное? - встрепенулся Иван.
- Нет, я ничего не говорил, это слухи. Их не так уж и много, но
они все время делят мир. Наверху эти горлапаны из правительства,
парламентов, выборные всякие, министры хреновы и прочая мишура,
марионетки на ниточках, а внизу, в темноте они - подлинные хозяева
мира. Они все время что-то делят, Ваня. Они не поделили Параданг, а
потом поделили, а я им помог, понимаешь?
- С трудом, - Иван слыхал, что где-то вдет какая-то закулисная
возня, грязная, подлая, гнусная. Но ему некогда было заниматься всякой
ерундой, у него всегда было настоящее дело, по крайней мере, он сам
так всегда считал. - Как тебе удалось уйти из Штаба?
- Это они меня вытащили. У них везде свои люди. Синдикат сводил
счеты с Восьмым Небом, понимаешь. И они решили, что крутой парень Гуг
Хлодрик им не помешает. Грязь, Ваня, гнусь, мерзость. Сколько планет
мы с тобой геизировали, вспомнишь?
- Двадцать девять - ответил Иван, - это с тобой. Но ты и без меня
работал. А я - без тебя.
- Двадцать девять миров, Ваня! - Гуг схватился за голову. -
Семнадцать населенных. Ты знаешь, что теперь на четырех из них?
Иван скрестил руки на груди.
- Что на них может быть? Базы. Дома отдыха. Охотничьи зоны.
Заводишки и комбинатики... много чего.
- Вот ты и дурак, самый настоящий, Ваня! Розовый ты
карась-идеалист, а не десантник-смертник. На четырех планетах сейчас
каторги похлеще гиргейской. Только парятся на них не зэки с Земли, а
местная, туземная братия. Черный Шар забетонировали полностью, выхода
наверх местным нет, они горбятся на подземных фабриках, гнут спину на
Синдикат.
- Врешь!
- Нет, Ваня, не вру. Синдикат взял Черный Шар в аренду на
девятьсот девяносто девять лет, вместе со всем, что там есть, вместе с
сорока семью миллиардами туземцев. На Шаре сутки - тридцать два часа,
а рабочий день - двадцать шесть. Из этих бедолаг выжимают все, они
лепят процессоры с утра до ночи и с ночи до утра, они даже не знают,
что они делают, для чего, их просто выдрессировали, обучили... - и все
с нашей легкой руки, Ваня!
- Неправда!
В голове у Ивана помутилось от слов Гуга, он не хотел верить, не
хотел! Великая Россия контролирует населенные миры, она бы никогда не
допустила...
- Это рабство. Настоящее рабство. Но бывает хуже, Ваня, Илонян и
огазейцев продают с их геизированных планет по всей Вселенной, всем,
кто хочет получить дармовые рабочие руки или наложниц. И Сообщество
знает об этом, несчастные проходят по статье "псевдоразумные тягловые
животные", понял?! А мы-то с тобой старались, несли свет бедным
аборигенам, пребывающим во мраке и сырости родных планетенок!
- Ложь!
В мозгу у Ивана вдруг пронеслось полузабытое: "Человеку нечего
делать в Пространстве, его дом - Земля, на Земле и искать он себе
должен применение, ищущий чуждого несет зло всем..." Отец Алексий
умер, а вот голос его жил, звучал в ушах. Иван покачал головой. Не
время, сейчас не время погружаться во все эти дрязги.
Он встал, подошел ближе к черному, пустому и безжизненному
аквариуму. Провел рукой по холодному стеклу.
- Гуг, - спросил он неожиданно, - а твой Цай хорошо знает дорогу
наверх?
- Если он не знает, значит, никто не знает, - философически изрек
Гуг.
Два красных глаза мигнули ив глубин, вперились в раскрытую душу,
обожгли. Иван вздрогнул, прильнул к стеклу - ничего за ним не было.
Пустота холод, мрак.
- Мне надо поговорить с тобой, давай выйдем.
Мулатка вскочила на ноги. Вспыхнула.
- Я и сама могу уйти. Прощайте, грубые и глупые мужланы!
- Ой-ей-ей! - пропел тонюсенько Гуг.
- Простите меня, - бросил Иван вдогонку красавице Ливе,
ускользавшей в дверцу, - но дело есть дело. - Он был сух и скуп. Не до
деликатностей. Ближайшие три-че" тыре часа решат все.
- Гуг!
- Чего?
- Узнаешь? - Иван держал у горла серенькое гладенькое яичко.
- И не надоело тебе играться? - рассердился Гуг.
- Надо проверить!
Иван нажимал все сильнее и на глазах терял свою стройность, жирел,
расплывался, рос. Он превращался в Туга-Игунфельда Хлодрика Буйного -
в его абсолютную копию, а точнее, в него самого, раздвоенного
сказочным образом.
- Погляди на меня!
- Грех смеяться над старыми больными людьми! - Гуг подошел и
ударил здоровой ногой по протезу своего двойника.
Иван чуть не упал.
- Ну и шутки у тебя!
- Привыкай! Я ведь привык. А вообще, Ваня, зря ты меня не прибил,
- Гуг смотрел на самого себя с презрением и враждой.
- Успеется еще. Я оставлю за собой это право, согласен?
- Согласен. Прибьешь, когда все до конца поймешь!
Гуг повернулся к нему спиной, уперся ручищами в резную столешницу
массивного деревянного письменного стола, совсем неуместного на
глубине восемьдесят километров.
- Обязательно прибью.
Иван быстро вытащил из-под мышки возвратник, накинул его на
предплечье Гуга Хлодрика, с силой сдавил контактные пластины. Прежде,
чем раздался полуслышный щелчок, Иван сказал:
- Привет Бронксу!
Гуг обернулся разинул рот... и пропал.
В эту минуту, с разинутым ртом и выпученными глазами он уже стоял
на борту Дубль-Бига-4, в приемной камере, обшитой мягкой оленьей кожей
вперемешку с пластинами угазавра с планеты У.
* * *
Лива не выдержала и получаса. Когда она вошла, Иван, он же Гуг
Хлодрик Буйный, главарь гиргейской освобожденной банды, сидел в мягком
черном кресле, забросив голову на спинку.
- А где это фраер, где твой карась? - спросила мулатка томно на
немецком. - Сбежал?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг