возвратника, пусть на Землю не возвращается, я его и за океаном разыщу да
рожу надраю. Ну ладно, Ваня, давай уже - отваливай, не жми из меня слезу,
я и так уже рыдаю!
- До встречи! - сказал Иван. И вышел.
Проводов ему не устраивали. Удерживать не пытались. Слежки судя по
всему не было. Позабыт, позаброшен! Но оно и к лучшему.
До Эрты Иван тащился на антигравитаторах, приходилось экономить
каждую каплю топлива. Он лежал на полу капсулы лицом вниз и, не отрываясь,
смотрел на удаляющуюся Землю сквозь пластиконовую прозрачную обшивку. Он
ограничил радиус прозрачности двумя метрами. Но все равно-казалось, что
это не капсула, а он сам, раскинув руки и ноги, парит над огромным
затянутым белыми облаками шаром.
Шар уменьшался в размерах постепенно, скорость была невелика. Но Иван
лежал и глядел. Он сам не знал, что именно хотел увидать напоследок. А
может, просто не мог налюбоваться родной планетой. Каждое расставание с
ней отдавалось в груди щемящей болью. Правда, раньше, в предыдущие отлеты,
Иван был полностью, непоколебимо уверен - он обязательно вернется,
обязательно увидит этот голубовато-белый шар, а потом и ступит на его
поверхность... В этот раз такой уверенности почему-то не было.
И все-таки он не напрасно лежал на прозрачном полу и ждал чего-то.
Когда Земля уменьшилась до размеров обычного яблока, подернутого легкой
просвечивающей местами пеленой, когда все на ней уже должно было слиться и
пропасть в зыбком удаленном мареве, вдруг пробился сквозь заслоны пелены
тоненький золотой лучик, сверкнул - чисто, ясно, путеводно - и пропал.
Только тогда Иван понял, чего он ждал, и сразу же почувствовал облегчение.
Нет, рано еще его отпевать, рано хоронить! Еще поглядим, чья возьмет, кому
суждено вернуться, а кому и нет. Он с силой сжал виски ладонями, замжурил
глаза.
Полежал так с минуту. Потом оттянул край ворота, вытащил маленький
железный крестик, приник к нему губами. И почти сразу спрятал его обратно,
словно застеснявшись. Встал... Отключил прозрачность.
Впереди его ждал системный перевалочный спутник-заправочная, уже лет
триста болтавшийся между орбитами Юпитера и Сатурна, злополучная
развалюха, последнее пристанище спивающихся космолетчиков и
администраторов Флота, допотопная пробабушка нынешних заправочных станций
- Эрта-387.
Иван не собирался задерживаться на Эрте-была охота! Он думал
прицепить баки и гнать прямиком до Дубля, за возвратником. Но давнишний
знакомец по гадрианским болотам Хук Образина, затащил его в
одну-единственную на Эрте гостиную. Он волок упирающегося Ивана по
коридору и приговаривал:
- Все-е, попался, Ванюша! От меня быстрехонько не уйдешь, мимо меня
скорехонько не проскочишь! Экий ты мерзавец, Ваня! В кои-то годы
повстречались, а ты норовишь улизнуть! Не-е, нехорошо это.
От Хука разило за версту. Но держался он молодцом - не качался, не
падал, только трясся беспрестанно. В последнюю их встречу Хук выглядел
значительно хуже, Иван думал, он загнется, не переможет себя.
Не загнулся Хук Образина. Но и не скажешь, что выправился. Он был
изможден до последней стадии измождения, казалось, ребра сквозь комбинезон
проглядывают, а на лицо было страшно смотреть - это было не лицо, это была
высохшая маска, натянутая на череп мертвеца, пролежавшего в гробу неменьше
года.
- Сейчас мы с тобой, Ванюша, раздавим пузыречек, побеседуем по душам,
вспомним житье-бытье. Нам ведь есть чего вспомнить, а?
Им было, что вспомнить. Три года вместе на Гадре, да не сейчас, когда
там все улеглось и утихомирилось, а когда только начиналась геизация.
Ивану и самому было страшно думать о тех временах, второй раз его бы в
такое дело не втравили!
- Вот и притопали, Ванюша, а ты упирался, голубь!
Посреди гостиной, называвшейся когда-то, в романтические годы
освоения Пространства, кают-компанией, прямо на полу валялся мертвецки
пьяный Арман-Жофруа дер Крузербильд-Дзухмантовский - золотой медалист
Школы и гроза звероноидов. Арману предрекали невиданные свершения на ниве
Дальнего Поиска, а в итоге-кресло Главного Управляющего Космофлотом.
Отличник с блеском прошел Гадру, Гиргею, но сломался на Сельме, паршивой
планетенке, где без труда делали себе карьеру бывшие второгодники и
неудачники. Иван никогда не дружил с Арманом, они издавна испытывали
неприязнь друг к другу, а потому он и не переживал особо падение баловня
судьбы.
- Ты его тока не буди, Ваня, ладно? - предупредил Хук и побежал к
столу, откупорил новую бутылку.
На бутылку была пришлепнута коньячная этикетка, но Иван знал, что это
мишура, внутри наверняка разведенный спирт-вонючий, технический, ведь
держать на станциях-заправочных спиртное не полагалось.
- Ну, вздрогнули, Ваня!
Хук, не дожидаясь совместного "вздрога", опрокинул стакан в горло,
побелел до невозможности. И тут же налил себе еще.
- А ты чего? - поинтересовался он заплетающимся языком.
Иван замешкался, стал обдумывать, как бы потолковее все разъяснить
Хуку, а потом вдруг решил, что ничего разъяснять не надо, и выпалил:
- Я, Образина, на дело иду, понимаешь? На дело надо идти сухим!
- Да ладно уж, загнул! Ты и раньше, Ваня, был никудышным борцом с
зеленым змием, видать жизньто не исправила тебя. Ну да не беда! Я за тебя
стакашек хлопну, лады?!
- Ты бы сначала баки прицепил.
- Обижаешь, Ваня! У нас третий год как все на авторежиме. Ты не
гляди, что Эрта старушка, тута недавно реконструкция была, понимаешь?
Понаехало народищу - пропасть! Человек шесть. И давай все переколпачивать.
Мы с Крузей месяц по подсобкам жались, втихаря стаканили. Ой, тяжко, Ваня,
было! Ну да миновали лихие денечки!
Иван видел совершенно ясно, что Хуку не протянуть больше года, от
силы-двух. Но ведь не скажешь, - не полезешь в душу! Не такие уж и долгие
были их года, а однокашники один за другим сходили с орбиты, гнулись, а то
и вовсе погибали. И как ни ломал себе голову Иван, он не мог понять,
почему так происходит. Ведь вроде бы самые сильные, ловкие,
натренированные, отважные, все как на подбор умницы и даже по-своему
таланты. И на тебе! Странное дело, странное и непонятное. Серые лошадушки
тянули себе понемногу, волокли свой воз полегоньку - и не видно им было
износу, а тут... вот и иди после этого в герои-комолетчики. Нет, хватит
ныть! Поздно горевать!
- Включи экраны! - настоял Иван.
- Ух ты какой, недоверчивый! - Хук щелкнул клавишей. Она скрипнула
словно старинная несмазанная дверь. - Гляди, Ваня!
На экране два бочкообразных безголовых кибера крепили к Ивановой
капсуле разгонные баки. Работали они вяло, без энтузиазма. Но Иван уже
понял, здесь никого и ни за что не подгонишь, только нервы тратить!
Он присел к столу. Но стул-кресло чуть не развалился под его
тяжестью, видно было все тут запущено до предела, заброшено, некому было
заняться обустройством. Иван пересел на широченный обитый желтым
кожзаменителем диван, раскинул руки.
- Воще-то, Ваня-я, - с укоризной протянул Хук, - мог бы и привезть
кой-чего старым друзьям-собутыльникам! Не уважаешь?! Да ладно уж, я шучу.
Эй!
Он легонько пнул ногон в бок Армана. Но тот даже не пошевельнулся,
только застонал спросонья.
- Дрыхнет, - сделал вывод Хук. - Хорошо ему! Я бы тоже отключился на
часик-другой... не не могу, Ваня, у меня бессонница - вторую неделю не
смыкаю глаз. Вот только этим и держусь!
Он налил себе еще.
- Ты бы погодил немного, - проворчал Иван, зная, что его все равно не
послушают.
Разговора не получалось. Да и какой-там разговор! Хук глядел на Ивана
мутными желтушечнымн глазами, тряс головой. И невозможно было поверить,
что несколько лет назад он один в течение трех суток с половиною сдерживал
круговую атаку гиргейских псевдоразумных оборотней. Вот тогда он на самом
деле не спал, попробуй усни! За эти сутки Иван с Гугом Хлодриком
восстановили последний не изуродованный аборигенами возвратник - да только
нужда в нем отпала. Хук Образина отбил-таки атаку оборотней, и из Центра
сразу же пришел приказ оставаться до "зимы на своих" позициях. Легко им
там в Центре было распоряжаться! Помнил ли Хук о тогдашнем? Иван и
спрашивать не решался, никак в его мозгу не мог совместиться тот
румянощекий чистоглазый здоровяк с этим трясущимся стариком.
- В отпуск? - поинтересовался Хук. И громко икнул.
- Ага, - ответил Иван.
- Не ври! Я ведь все знаю, Ваня, меня не проведешь! А ну-ка,
выкладывай - на черта старое ворошить удумал?!
Иван закинул ногу за ногу, поморщился. Все-то они знают! Прямо,
всезнальцы какие-то! К кому ни сунься - все ведомо, все наперед известно,
не говоря уж про прошлое! Один он ничего толком не знает, ничего понять не
может - чехарда какая-то бестолковая? Уж скорее бы баки цепляли, скорее бы
отсюда удочки сматывать!
- Ну, не хочешь говорить-не говори, я не настаиваю, - Хук чуть не
выпал из кресла, он был предельно пьян. - Но я тебе окажу, Ваня, дружескую
услугу, цени! - он снова громко и противно икнул, выпучил бессмысленные
глаза. - Ванюша, - у этого хмыря, - Хук качнул носком башмака в сторону
лежащего Крузербильда-Дзухмантовского, - еще с Гиргеи плазменный резачок
припасен, поня-ял?!
Хук вывалился все же из кресла. Но не расстроился и не попытался
взобраться обратно. А так и остался на полу в полускрюченном положении.
Голова его выбивала чечетку по засаленному подлокотнику кресла. Голос же
был тверд и сипат.
- Не дергайся, Ваня! Я киберам сказал, чего надо, они сами все путем
упакуют, значитца, и укладут, куда положено, а ты у нас гость, вот и сиди
себе гостем! Я на тебя, Ваня, гляжу-и душою отдыхаю, такой ты простой,
свойский парень. Но одно я тебе скажу прямо, в глаза, как другу!
- Чего?
- Дурак ты, Ваня, набитый! Вот тебе и весь мой сказ! Оставайся с
нами, пропадешь ведь!
Иван усмехнулся. Но было ему невесело.
- Может, с вами-то я еще быстрей пропаду.
- И так может статься, - согласился Хук.
Он снова нажал на клавишу, предварительно совершив титаническое
усилие и на четвереньках добравшись до пульта. Там и обмяк.
Киберы монтировали переходник для восьмого бака. Иван вздохнул
облегченно - худо-бедно, а дела делались. И только теперь он заметил
висевшее на противоположной стене прямоугольное зеркало, каких и у
антикваров не сыщешь. Вгляделся в отражение-то ли свет был неважный, то ли
он сам неважно выглядел, но из зеркала на него смотрел усталый и совсем не
молодой человек с кругами под глазами, почти безгубым напряженным ртом.
Иван посмотрел прямо в глаза человеку - и ему стало не по себе: глаза были
отрешенными, неживыми, будто что-то потухло у этого человека внутри.
Но наваждение длилось недолго. Иван встряхнулся, пришел в себя.
Уставился на лежащего между ним и зеркалом Армана-Жофруа. От пульта
гостиной доносился хлюпающий, с присвистом храп Хука Образины.
Иван вытащил из кармана яйцо, подержал его на ладони. И неожиданно,
словно решившись, вдруг, прижал его острым концом к шее - над самым
кадыком. Сдавил. Яйцо стало мягким. Но лишь до определенной степени. Чем
сильнее он сжимал его, тем тверже оно становилось. И не сразу сообразил,
что смотреть-то надо в зеркало, а не на эту хитрую штуковину. Когда он
поднял глаза, отражавшийся в мутноватой поверхности человек был уже мало
похож на него - лишь лоб с шрамом оставался прежним да прямой нос... Но
нос на глазах вырастал, обретал горбинку. Подбородок тяжелел, выдвигался
вперед. На щеках появлялся синюшный оттенок. Волосы редели и темнели,
начинали курчавиться, местами седеть. Тело наливалось тяжестью -
неприятной, излишней. Он превращался в Крузербильда-Дзухмантовского - но
не в того отчаянного малого, при виде которого звероноидов бросало в
дрожь, а в нынешнего-оплывшего, размякшего, опустившегося. При этом Иван
оставался Иваном, он не чувствовал ни каких изменений в психике, сознание
его оставалось прежним... Превращение произошло в считанные секунды.
Иван оторвал яйцо от шеи, сунул в карман. Заглянул краем глаза на
экран-безголовые киберы заканчивали свое дело: капсула была почти
подготовлена, даже менее опытный человек понял бы - этих баков, если они,
разумеется, не пусты, вполне хватит для начального разгона и входа в
Осевое измерение.
Иван собирался уже встать. Но услышал вдруг странное гудение. Он
повернул голову. Хук Образина стоял на коленях и отчаянно тер глаза,
переносицу, надбровные дуги. Одновременно он на одной ноте, протяжно и
совершенно не по-людски выл.
- Ууууу-ааа-у... - вырывалось у него то ли из горла, то ли из
ноздрей, - уууууу-ааааа-уу!
Оставив глаза в покое. Хук принялся тыкать в Ивана корявым красным
пальцем. И Хука и его палец вместе с рукой трясло будто на вибростенде.
- Ты чего, Образина? - спросил Иван, прикрывая лицо руками.
- Обо-о-ууууууууу-оооооротень!!! - провыл Хук. И для наглядности
ткнул несколько раз поочередно то в Ивана, то в мирно посапывающего
Армана-Жофруа.
- Нет, Образина, старина, нет, - проговорил мягко Иван, - тут тебе не
Гиргея, тут нет никаких оборотней. Просто ты допился, вот тебе и мерещится
всякое, понял?
Хук, не переставая выть, пополз на карачках к лежащему в семи метрах
от него Арману. Полз он медленно, с опаской поглядывая на Ивана-Жофруа дер
и так далее. Хука явно не устраивала версия о начавшейся у него белой
горячке. И он тянулся к последней соломинке.
- Ладно, я пошел! - сказал Иван вставая.
- Ты оборотень! - процедил Хук. Глаза у него были безумными. - Ты
сначала прикинулся Иваном. А сейчас под Крузю работаешь! Я все понял.
Сгинь!
- Щас сгину!
Иван подошел к столу, собрал с него бутылки, стаканы и бросил их в
утилизатор.
- Так-то лучше будет!
По щекам Хука побежали слезы. Но он не стал отвлекаться. Он
перевернул Армана-Жофруа на спину и почти с восторгом победителя ткнул
тому пальцем в лоб.
- Вот он Крузя! Настоящий! А ты - оборотень. Сгинь!
От прикосновения к лицу Арман пробудился, отпихнул от себя Хука.
Потом две минуты кряду пялился на Ивана осоловелыми и дикими
глазами-буркалами, челюсть его отвисала все ниже, крылья носа начинали
мелко и порывисто дрожать, по лбу потек пот, наконец он вскочил, заревел
как дикий раненый вепрь и, ничего не видя, не разбирая дороги, наступив на
Хука и опрокинув три стула, выбежал из гостиной. Но еще долго, из
распахнутой двери доносился его жуткий нечеловеческий рев, усиленный эхом
пустых коридоров.
Иван с помощью яйца вернул себе прежний облик. Подошел к трясущемуся
Хуку. Взял его за плечо.
- Прощай, старина, - сказал он. - Спасибо тебе за резак. Думаю, он
пригодится. Ну что ты? Опомнись! Образина!
Хук настороженно взглянул на него снизу. Но тут же зажмурился.
- Сгинь, нечистая сила! Сгинь! - выкрикнул он.
Иван распрямился, улыбнулся, хотя ему было совсем не весело.
- Ну что же, - проговорил он, - придется исполнить твое пожелание.
Прощай, Хук, навряд ли когда увидимся!
Он немного побродил по станции, по ее коридорам и отсекам. Но Армана
так и не нашел. Да и что бы он ему сказал, если бы и нашел? Прощаться со
сверстниками, однокашниками, старыми приятелями по Школе и другим, менее
спокойным, местам было всегда нелегко. Особенно с живыми.
Надо было рвануть на ускорителях. Но куда рванешь без возвратника.
Иван, закусив губу, повернул к Дублю - будет, так будет, нет, так нет - в
любом случае назад он возвращаться не станет.
Старую капсулу потряхивало. Ее обшивка иногда начинала вибрировать ни
с того, ни с сего. Иван не тужил, он знал, что за колымага ему досталась.
Ну да ничего! Это на антигравитаторах трясет, потом, в Осевом и до него,
перестанет. Если, конечно, раньше времени не развалится!
Сама обсерватория еще не появилась на экранах, как внутри капсулы
пророкотал восторженный и бодрый голос:
- Ваня, дорогой! Рад тебя видеть в наших краях. Заходи,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг