я к тебе всегда хорошо относился... и вообще...
- То-то,- сказал Иванушка.
Гордо выпрямившись, он вышел из избушки: Баба Яга, забегая то
слева, то справа, последовала за ним.
- Да уж, молодец наш Иванушка, извиняй его. Он у нас дурак
необразованный, хоть и трехголовый. Про автомат никогда ничего не
слыхивал, вот и не разобрался сразу-то.
Горыныч почтительно хихикнул.
- Надоели вы мне,- сказал Иванушка, останавливаясь
и поглядывая то снизу вверх на Горыныча, то сверху вниз на Бабу
Ягу. Горыныч сразу наклонился, лег на брюхо, вытянув шеи, чтобы и
на него Иванушка мог теперь смотреть сверху вниз.- Царевичем я
хочу быть. Где Кащей? Сколько можно ждать? Подать его сюда!
Быстро!
И явился Кащей.
- Что такое? Кто звал? Кто посмел? Разорю, сокрушу, в порошок
сотру, по ветру развею...
Но тут он увидел автомат в руках у Иванушки и
подавился очередной своей угрозой. Кащей был кащеем образованным -
не даром столько лет вокруг Василисы ошивался, и что такое автомат
Калашникова знал.
- Ва-аня,- протянул он, глядя на автомат, как зачарованный.-
Где ты это достал, Ваня?
- Не твоего ума дело,- грубо ответил Иванушка.- Мне сказывали,
ты тут звания раздаешь. Я меньше, чем на Царевича не согласен, так
и знай. И по-быстрому, я ждать не люблю.
Кащей молчал, вытаращившись на автомат, пока его не толкнул
под локоть Горыныч.
- А-а?- Кащей мотнул головой.- Конечно, конечно. Один момент,
Ваня, один момент.
Он лихорадочно защелкал пальцами, но они тряслись, и в них
mhwecn не появлялось.
- Я жду,- сказал Иванушка страшным голосом.- Хотя ждать не
люблю...
- Сейчас, сейчас,- Кащей затрясся теперь весь. Наконец, после
очередного щелчка в пальцах у него появился свиток с золотым
обрезом.- Вот, Ваня, готово. Отныне ты становишься Иваном-
Царевичем,- Кащей, поклонившись, передал свиток Иванушке.
Иванушка, придерживая одной рукой автомат, другой -
взял свиток. Все там было на месте: и его цветное изображение с
короной на голове, и множество печатей и подписей, удостоверяющих
личность. Иванушка свернул свиток и спрятал его за пазуху. Построю-
ка их напоследок, решил он, снова наставляя автомат на Кащея.
- Ну а теперь...- сказал Иванушка.
- Не уби-ий!- протяжно закричал Кащей и вдруг упал на колени.-
Ваня, родной, не надо, не надо, я тебя умоляю. Я тебе слугой буду.
Я тебе над всеми нечистыми силами власть отдам. Только не стреляй!
- Тебе-то чего бояться,- сказал Иванушка.- Ты же Бессмертный.
- Бессмертный... а это знаешь какая штука, страшная это штука,
Ваня. Я на себе ее действие испробовать не хочу. Ты не стреляй,
Ваня, а? Я все, все тебе отдам. Хочешь на Василисе женю? Я давно
замечал, что вы друг другу подходите... Она тебе не откажет. Ты же
молодец хоть куда, да к тому же теперь и Царевич...
Иванушка подумал.
- Не нужна мне ваша Василиса,- сказал он.- Только
хлопоты лишние. Да и силы твои нечистые мне тоже ни к чему.
Кащей заплакал, на коленях, протягивая руки, пополз к
Иванушке:
- Не убивай, Ваня, не убивай. Ты же, Ваня, не представляешь,
как мне жить хочется. Сколько уже прожил, со счета сбился, а с
каждым веком жить хочется все больше и больше. Знаешь, Ваня, что
это за штука - жизнь? Это же вечный праздник. Это же подарок, и
такого не будет больше никогда. Ваня!- Кащей плакал, слезы
катились у него по лицу, и Иванушка услышал, как в голос стала
подвывать ему Баба Яга, и даже Горыныч не удержался, заревел
тихонько, прикрывшись лапами.
Иванушка растерялся.
- Да вы что, ребята?- сказал он.- Да я же не хотел... Да и
автомат у меня ненастоящий. Я позавчера трубку металлическую в
лесу нашел, деревяшку обстругал, как в книжке нарисовано, и к ней
трубку эту приделал. Шутка это была, ребята. Шутка. Правда ведь,
смешно? Вот ведь умора, правда?
Он увидел, как страшно перекосилось лицо Кащея. Казалось, того
сейчас хватит удар. А Горыныч сплюнул в сторону (там, куда попал
его плевок, пожухла и задымилась трава) и сказал:
- Хоть ты, Ванька, ноне и Царевич, но дура-а-ак!
КУКОЛЬНЫХ ДЕЛ МАСТЕРА,
или ИСТОРИЯ КАРТОННОЙ ДУРИЛКИ
Картонная дурилка - это дурилка,
вырезанная из картона.
Справочная литература
И кукол снимут с нитки длинной
И...
Андрей Макаревич
...ветер, ветер... Мелкое дрожание... Шорох... листья или
шелест... шорох и шелест... Мысль... мысль - это мелкое дрожание.
Мысль - это существование, потому что... потому что мысль...
Как-то так... или иначе... Ветер... Пух... Полет пуха, клочья
пуха... тумана... туман... клочья тумана... Играет ветер... Что-
то... или иначе... и ветер играет травой, а трава играет
ветром... это взаимосвязь... это взаимность... и мелкое
дрожание... Почему? А если ветер окружает, значит есть, я
существует и мысль... Я иду, и ветер бросает клочья. Мне
весело... Я замечаю, мне весело... и есть взаимосвязь... это
так... мне весело... Я делаю... мне хочется делать, что хочется
делать. Мне хочется идти - я иду; мне хочется бежать - я бегу;
все так здорово. Шелест и шорох. Может быть, листья... Это
природа, здесь много природы. В кои-то веки вырваться на
природу. Это тоже мысль. Старая мысль. Называется
воспоминание... Мне весело, хочется, чтобы было еще веселей.
Потому что танец... Он совсем рядом. Он был только что тут. Я
иду, я бегу... Это не то, это другое... Это танец. Делать танец
- танцевать. Я не умею делать танец. Но все равно весело, потому
что есть, кто умеет... Он умеет, он умеет, он рядом, он где-то
рядом... Искать, найти... мне весело... Их двое... Я их вижу. Это
люди, человеки, человечки. Какие они милые, какие они
симпатичные, эти человеки. Милые и симпатичные. Но хмурые такие,
такие сердитые, что-то им не нравится. Они умеют делать танец?
Посмотрите, какой ветер, какие клочья, какой свет, какая тень,
посмотрите, посмотрите, как все - вокруг, как здорово, как
красиво, какая взаимосвязь! Неужели не видите, ничего не слышите?
Вы прислушайтесь, вы ведь можете, не могут такие милые человеки
ничего не слышать, не видеть... Вы умеете танцевать?..
- Смотри!
- Что?
- Вон там - дурилка картонная!
- Вижу... Бедняга! Во как его перекосило!
- Мастера, знаешь, постарались. Весь в шрамах.
- Берем его?
- Не бросать же.
- Подходим тогда. Дернется - сразу наваливайся.
- В курсе. Не в первый раз.
...Что-то чирикают. Человеки... Грустные мои человеки, хмурые
мои человеки... Не умеете танцевать? Вы же такие милые... что же
вы такие грустные... Ветер же и шорох... а вы, вы... человеки.
Чирикают... Как воробей... воробей... жил у меня под окном на
карнизе; я сыпал ему крошки, сыпал крошки, высовывал руку в
форточку и сыпал крошки, сыпал... Он склевывал, склевывал и
чирикал... А еще иногда взлетал на подоконник, чистил перышки,
чистил перышки... А в марте сверху свисали сосульки, длинные и
гладкие, прозрачные, молчаливые, без дрожания, без ветра, совсем
молчаливые. Мы их обламывали, ломали, они тают в руках и во рту,
холодные и молчаливые тают, мы смеялись, нам было весело, нам
весело, нам было хорошо... Сосульки - это вода, а вода течет, и
забудешь сосульку где-нибудь на том же подоконнике, придешь -
она уже вода и течет, течет... А что? Зачем? Зачем?.. Милые мои
человеки... Вы держите меня, вы хотите мне помочь... Наверное, вы
ошибаетесь... Мне помогает ветер, мне помогает взаимосвязь...
Не нужно держать, не нужно... Зачем? Может быть, вы желаете ходить
со мной вместе... вместе ходить... Но нужен танец... Вы умеете
танцевать?..
- Спокойный. Сам идет.
- Интересно, который уже по счету.
- Мне это, знаешь, неинтересно.
- Куда только Метрополия смотрит?
- Двадцать четыре Кармана. За всеми не уследишь. У нас, по
рассказам, еще не так скверно. Слышал о втором номере?
- Зря мы в это дело влезли. Людей теряем, а толку?..
- Это ты, знаешь, у Сергеева спроси. Спроси, спроси,
не морщись. Он у нас комиссар, он тебе живо все обскажет.
- Слова это, слова. А как подумаешь, как представишь себе,
что завтра тебя поведут такого вот; всего в шрамах, с идиотской
ухмылкой, грязного и голого, как подумаешь...
- Ладно тебе, знаешь, не повели еще... Подсади его...
...Чирикают, чирикают... Совсем не понимаю их, не понимаю
совсем. Как воробей, а холод, как от сосульки. Как лед, а такие
милые... Кто же вас так... вас так, что же с вами?.. Вы же
холодные... Что, что, что? Зачем? Мне здесь холодно... Зачем?..
Это мертво, это неподвижно... сюда нельзя... здесь нельзя быть...
Это не мысль... это... это аксиома... Нет, нет, нет!..
- Держи его! Уйдет!
...Мне же холодно, холодно... Нет, не прикасайтесь... Вы
совсем не симпатичные, вы совсем... Нет, нет... Ветер не ветер,
ветер - ураган. Он бьет в лицо... Он стал холодным, он тоже стал
leprb{l... Почему так, так почему? Почему все, к чему вы
прикасаетесь, становится сосулькой? Нет, я не хочу... Он бьет в
лицо, он несется вскачь и мимо... лес вскачь и мимо... Это же
ошибка... вы ошибаетесь... Так нельзя, нельзя. Этого нельзя...
Там дальше - ничто, тень, смерть, холод... Всегда холод...
всегда... вечность... Утро и ночь... все время бьют часы, отмеряют
холод, секунды холода, минуты холода, часы холода, сутки холода,
вечность холода...
- Нормально, парень! Все теперь, знаешь, будет
хорошо. Полечат тебя, все будет хорошо...
...И мертвый уже ветер в лицо. Совсем мертвый,
ветер смерти. Что вы делаете? Я хочу жить, я не хочу умирать!
Не надо! Не надо! А-а-а!..
...Я умер, я умер, я умер, я...
...Холодно, холодно, холодно...
...Нет танца, нет танца, нет...
...Все холодно и бело... Все холодно и бело
вокруг... Квадратно вокруг, квадратично, просто прямоугольно...
Углы, углы, углы... Белые, холодные. Снег такой же белый и
холодный, но снег тает в руке... углы не тают... не тают
углы... Это люди. Посадили. Сюда. Меня. В углы. Сюда посадили...
Я сижу, сижу здесь, потому что посадили... Я вижу - уже умер, но
не так... я вижу перед собой лист... Бумага... Он белый и углы...
Прямоугольный - на доске... Я склоняюсь над ним, в руке -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг