сразу на подобное хранилище выйти и попытаться или ликвидировать его,
или унести представляющие интерес материалы. На этот случай у нас
предусмотрены комнаты-"пустышки", своеобразная имитация хранилищ.
Пойдемте, я вам покажу.
Сифоров шагнул к ближайшей двери. Она была заперта, но у Сифорова
обнаружилась целая связка ключей, одним из которых он открыл замок.
В комнате высились стеллажи, заваленные огромными, на формат А-1
папками, а в центре буквой "П" стояли три письменных стола,
выглядевших так, словно совсем недавно за ними работали. Впрочем,
может быть, и работали. Те самые бюрократы, которых беспощадно
разогнали в отпуска.
- Пока нападающие будут заниматься "пустышками", мы локализуем их,
перекроем все входы-выходы. Кроме того, в каждой пятой комнате засада
- крепкие хорошо обученные парни из "Альфы".
- Учтите, - сказал я. - если боевики Своры пойдут под действием
программы, на силовой прием их брать бесполезно. Нужно или убивать,
или ломать все кости. Помните, как получилось с Заварзиным?
- Это мы учли, - ответил капитан сухо. - На этот случай мы
собираемся использовать нервно-паралитический газ.
Он указал рукой в сторону неприметного вентиляционного отверстия
над стеллажами под самым потолком.
- Там баллон газа с хитроумным радиоуправляемым устройством. По
сигналу все наши сотрудники оденут противогазы, а здание на полчаса
превратится для любого живого существа в совершенно непроходимую зону.
- Все продумано, - признала Марина.
- Не все, - сказал я. - Где гарантия, что сюда явится сам
Герострат? Он пришлет камикадзе, запрограммированных на моментальную
смерть в случае провала, и тогда...
- Не пришлет, - перебил меня Сифоров, злая усмешка искривила его
губы, сразу сделав лицо капитана отталкивающим. - Геростарту нужна
информация, а не полсотни покойников. Стороннее наблюдение за нашим
"Центром" ничего ему не даст, и вопрос о том, чем здесь занимаются на
самом деле, для него останется открытым.
Логика, снова безупречная и величественная госпожа ЛОГИКА.
- Хорошо, - сказал я, машинально похлопывая себя по карманам в
поисках сигарет (в этот момент ощущал я себя самым настоящим
"адвокатом дьявола" - пренеприятнейшая работенка). - Попробуем
по-другому. В операции задействован, надо думать, не один человек, а
многие десятки. Где гарантия, что завтра кто-нибудь из них не исчезнет
в неизвестном направлении? И завтра же Герострат будет знать, что все
это - примитивный блеф, дезинформация, пустышка. Выведывать чужие
секреты он умеет. На то у него целый арсенал методов, наработанных, к
слову говоря, в настоящем, а не фиктивном Центре.
- Резонный вопрос, - признал Сифоров. - Утечка информации в такой
игре может легко обратить все наши усилия в прах. Но дело в том, Борис
Анатольевич, что об истинном предназначении нашего Центра знаем мы
трое, полковник Усманов, вы с ним теперь знакомы, и еще двое человек
из высшего руководства ФСК. Все остальные убеждены, что это самый
НАСТОЯЩИЙ Центр по прикладной психотронике. Все, кому, конечно,
положено иметь такие убеждения. А если Герострат неглуп, а он неглуп,
то должен понимать, что похищение исполнителя опять же ничего ему не
даст, а на руководителя попробуй-ка выйди. Так что, Борис Анатольевич,
с этой стороны мы тоже защищены.
- Поздравляю, - сказал я, отметив для себя упоминание о двоих "из
высшего руководства ФСК".
- Какие-нибудь еще есть вопросы? - вежливо спросил Сифоров.
- Вопросов больше нет.
- Тогда пойдемте, я покажу вам центр управления нашей мышеловкой.
Мы вышли из комнаты, и я обнаружил, что теперь коридор пуст, хотя
из-за дверей продолжал доноситься звук бубнящих голосов и механический
стрекот машинок.
- Как вам звуковое оформление? Магнитофонная запись. Предназначена
для посторонних ушей.
- Превосходно, - не удивился я. - Только, мне кажется, здесь вы
перегибаете палку. Это уже лишнее.
- Не скажите, Борис Анатольевич. Чему нас учит социалистический
реализм? Изображать действительность такой, какой ее хотят видеть
вышестоящие инстанции.
Что ж, отметил я, он шутит? Видно, все-таки поднялось у человека
настроение в связи с маленькой над моим скепсисом победой.
Мы неспешно поднялись на пятый этаж. Такой же коридор, окно в том
конце, окно в этом конце, одинаковые, как двойняшки, двери. На двери
кабинета, к которому привел нас Сифоров висела простенькая табличка:
"Вычислительный центр".
- Прошу, - сказал капитан, открывая дверь.
Снаружи она отличалась лишь этой непритязательной табличкой, но
здесь, за ней, оказался узкий тамбур, заканчивающийся еще одной
дверью: огромной, из сплошной стали, на невероятных размеров петлях.
Нечто похожее, пожалуй, можно встретить на подводных лодках, или в
каком-нибудь правительственном бункере, построенном на случай ядерной
войны.
Наверху в этом закутке между дверьми была закреплена миниатюрная
видеокамера. Я увидел, как она чуть заметно повернулась на
вертикальном удерживающем ее штоке, объектив слепо уставился на нас.
Сифоров тоже взглянул туда и помахал рукой.
- Открывай, Пончик, открывай, свои, - пробормотал он.
Дверь с громким лязгом приоткрылась. Сифоров не без усилия толкнул
ее. Мы вошли в комнату, жмурясь от яркого света. Это помещение было
гораздо просторнее комнаты-"пустышки". Окна были плотно зашторены, и в
полную мощность работали лампы дневного света. В центре помещения
пребывало громоздкое устройство, и еще какие-то металлические ящики
вдоль стен, а на полу - ковром переплетение кабелей, подсоъединенным
разъемами к центральному устройству; еще несколько пучков кабелей в
разных местах уходили в стены. За устройством - шкаф, облицованный
десятками десятками телевизионных экранов с четкими цветными
изображениями вестибюля и знакомых нам коридоров плюс дисплей
мудреного компьютера, на котором высвечивались одна за другой яркие
цветные схемы - сидел на вращающемся кресле маленький круглый
розовощекий субъект в грязноватой майке, которая была ему не по плечу,
а потому открывала взорам всех желающих белый круглый животик, и
поношенные трикотажные штаны. Субъект левой рукой почесывал живот, а
правой - вытягивал из огромной коробки одну за другой шоколадные
конфеты, лишь время от времени отвлекаясь на то, чтобы отстучать на
клавиатуре компьютера загадочную комбинацию символов.
В комнате было из кого выбирать: у миниатюрного холодильника, в
дальнем конце, расположились еще двое гражданских, потягивающих лениво
"фанту" из высоких запотевших бокалов - но я сразу догадался, кого
здесь Сифоров называет "Пончиком". Субъект по прозвищу Пончик
развернулся вместе с креслом, встал и пошел, протягивая на ходу
вымазанные шоколадом пальцы.
Сифоров в ответ руки не подал, а даже несколько отшатнулся.
Субъект остановился и приготовился, видимо, уже обидеться, но тут
сообразил и старательно вытер пальцы о свои трикотажные штаны. После
чего снова полез к Сифорову с рукопожатиями, и неистовому капитану
ничего не оставалось другого, как ответить на них. Правда, с
чрезвычайно болезненной улыбкой на лице. Субъект по прозвищу Пончик
долго тряс ему руку, а "гражданские" в углу откровенно весилились,
наблюдая происходящее. Сразу стало ясно, что субъект этот не просто
так сам себе субъект, а еще и объект всеобщих насмешек, а все поступки
и привычки его давно уже - притча во языцех сотрудников ФСК.
- Пончанов Константин, - представил нам субъекта Сифоров. - Наш
местный гений. А это, познакомься, Костя, наши консультанты: Борис
Орлов и Марина Кэйбот.
Мне Пончанов пожал руку - пальцы у него все же были липкие - а к
Марине самым непринужденным образом полез целоваться. Марина с испугом
отпрянула.
- Полегче, Пончик, - осадил "гения" Сифоров. - Марина - человек
западный, там у них лобызаться при встрече не принято.
Пончанов остановился и тут же затараторил, прижимая руки руки
груди, с выражением совершеннейшего отчаяния на пухленькой своей
физиономии:
- Извините, извините меня, Марина. Не был осведомлен,
предупрежден, поставлен в известность. Но очень-очень-очень рад с вами
познакомиться. Марина, говорите, вас зовут? Очень - очень-чень рад.
В знак примирения Марина протянула ему руку, и Пончик на радостях
ее едва не облобызал. Под его восторженное верещание Марина поспешила
высвободиться.
Что-то начал я уставать от новых знакомств, подумал я, наблюдая
эту сцену. Хотя, как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей.
При условии, если это НАСТОЯЩИЕ друзья, а рубли еще не сожраны
сегодняшней инфляцией.
- Давай, Пончик, показывай гостям свое хозяйство, - распорядился
Сифоров.
Пончанов немедленно засуетился.
- Да-да, проходите, пожалуйста. Не желаете ли конфет, Марина?
Очень-очень-очень вкусные конфеты. Вот здесь у нас оборудован центр
управления всем этим барахлом. Каждый уровень подконторолен, каждый
уровень просматривается. Но барахло барахлом остается, как его не
назови. Вы со мной согласны, Марина? Очень-очень-очень этому рад!
Просто не знаю, что бы они все без меня со своим барахлом делали. Ведь
барахло оно и в Африке - барахло...
Он тараторил, перескакивая с одного на другое, склонял на все лады
узкоспециальный термин "барахло", а я с сомнением взглянул на
Сифорова, и тот, перехватив мой взгляд, конечно же, догадался, о чем я
думаю.
- Успокойтесь, - вполголоса сказал он. - В деле ему равных нет. За
что и держим.
Пончанов тем временем увлек Марину к пульту и, пытаясь угощать ее
своими конфетами, пустился в путаные объяснения:
- Каждый уровень, каждый - подразделяется на подуровни. Управление
таким вот образом разветвляется по деревянному принципу. Смотрите,
Марина, - он застучал пальцами, снова уже вымазанными в шоколаде, по
клавиатуре компьютера.
Изображения на экранах задрожали, дробясь на части. Не прошло и
секунды, и теперь каждый из них вмещал в себя как бы четыре новых
экрана, отличающихся друг от друга транслируемым изображением: там
были комнаты, снимаемые под разными углами, комнаты-"пустышки",
заваленные папками, и ком-наты-ловушки", где занимались своими делами
ребята из "Альфы": кто чистил оружие, кто обедал бутербродами, запивая
их горячим кофе из термосов, кто просто беседовал.
- Видите, видите, Марина, все-все контролируется, - несло
Пончанова. Компьютер осуществляет непрерывный опрос периферийных
устройств, совсем непрерывный. Так что если где что, сразу сюда на
пульт будет выдан сигнал. Все контролируем, все. Насколько можно
контролировать с этим барахлом. Хотите конфет, Марина?
Марина, несколько ошеломленная напором "местного гения",
предпочитала помалкивать.
Сифоров посмотрел на меня:
- Может быть, у вас есть какие-нибудь вопросы к нашему сотруднику,
Борис Анатольевич?
- Никак нет, - отвечал я не без иронии. - Раз у вас все
контролируется, даже с этим барахлом, то, значит, все в порядке.
Остается только ждать.
Сифоров кивнул, а я подумал, что как бы не пришлось ждать слишком
долго. Ведь ожидание - не самый лучший способ времяпровождения.
Особенно для таких "крутых" парней как мы. Тут и нервишки могут не
сдать...
Глава двадцать шестая
Я оказался прав. Ожидание затянулось.
Шел двенадцатый день охоты на Герострата, двадцатое июля, но
никакой новой информации о Своре и самом Герострате сотрудникам ФСК
раздобыть не удалось. След остыл, как сказал бы, наверное, Мишка
Мартынов, будь он рядом. И добавил бы, скрипнув зубами: "Дьявол,
дьявол, а не человек!".
Я бы с ним не согласился. Герострат - человек, а это гораздо
страшнее. Я ПОМНИЛ, насколько страшнее. И то, что ожидание наше
затягивалось, постепенно начинало выводить меня из себя.
Когда-то в мае я каждым нервом, каждой клеткой чувствовал, как
ускользают минуты, как протекают они плавно сквозь пальцы, и что за
любой из них - кровь, новые жертвы. И теперь, в июле, я испытывал
сходные ощущения. Можно было бы вновь заняться самобичеванием, но
результат от подобного мазохизма - нулевой, и я, к счастью, это хорошо
понимал. Потому самобичеваниями не занимался, но раздражение все равно
продолжало накапливаться, нарастать.
Сифоров приходил часто, просиживал время у нас на кухне, литрами
поглощал кофе и, не щадя легких, выкуривал по две пачки в день.
Видимо, и его самообладание где-то имело пределы, и он старался
поддержать его стимулирующими средствами.
Одна Марина, казалось, чувствует себя вполне в своей тарелке. Она
исправно готовила завтраки, обеды и ужины - надо отметить, готовить
она умела - читала книги, разглядывала подолгу репродукции в роскошных
альбомах.
Я же, слоняясь по комнатам "явки номер раз", не мог найти себе
места. Пытался смотреть телевизор, ставил в видеомагнитофон кассеты из
любовно подобранной коллекции, но часто ловил себя на том, что
происходящее на экране совершенно проскальзывает мимо моего
восприятия. Я бросил бесполезное занятие, но нового себе не нашел, и
время тянулось резиной, и раздражение росло.
А срок, выделенный на поиски Герострата, подходил к концу, и
вполне потому понятно, что скоро я сцепился с настолько же
раздраженным Сифоровым.
Был это день четвертый вынужденного безделия, день двенадцатый от
начала охоты. Как всегда, Сифоров появился около десяти утра, и я
застал его, уютно расположившимся на кухне.
- Есть новости? - задал я ставший уже традиционным вопрос.
- Есть, - отвечал Сифоров мрачно.
Я, ожидавший услышать привычное "нет", немедленно встрепенулся:
- Центр?
- Ничего даже похожего. С Центром все в порядке, - Сифоров
помолчал, затем продолжил с плохо скрываемой злостью. - Некий капитан
Андронников, коллега, сами судите, которому поручили взять Заварзина,
решил наконец доложить о мучающих его сомнениях. В момент, когда его
команда должна была Заварзина повязать, рядом остановилось такси.
Водитель такси за минуту до этого отказал в услуге случайному
прохожему. Андронникову показалось странным поведение таксиста, но о
своих подозрениях он рассказал только сейчас.
- Третья сила? - догадался я.
- А может быть, случайное совпадение. Но если все-таки не
случайное, то получается, что третья сила контролирует нас с самого
начала. Каждый наш ход им известен, и не успели они только один раз
при аресте Заварзина.
- Знаете, что я вам скажу, Кирилл. Сейчас мне вспомнилось то наше
майское приключение и вот в каком аспекте. Тогда в мае мы: вы и я -
были пешками, фигурами на чужой доске. Нам ничего не полагалось знать;
нами управляли все, кому не лень. А мы послушно следовали приказам...
Как вы думаете, Кирилл, почему я об этом вспомнил? Не повторяется ли
ситуация сегодня? Не являемся ли мы пешками в новой игре, а все эти
разговоры о том, что мы самостоятельны и чуть ли не возглавляем охоту
на Герострата, предназначены лишь для успокоения нашего честолюбия,
чтобы мы не рыпались, а следовали установленному плану.
- Этого не может быть, - не захотел меня слушать Сифоров, - потому
что этого не может быть никогда.
- Замечательная цитата, но попробуйте мне и, прежде всего, себе
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг