стены под присмотром "Альфы"; пятый лежал, распростершись на полу, и
рабочая спецовка цвета хаки на нем была изодрана пулями и намокла от
крови.
Над этим последним склонился врач и топтался рядом "веселый
ребятенок" с легко угадываемым намерением обыскать неподвижное тело.
Марина взглянула в ту сторону и отвернулась.
Я последовал ее примеру.
- Без сомнения, не лучший результат, - вполголоса сквозь зубы
повторил Сифоров сказанную ранее фразу.
- Мы будем заниматься делом? - с легким раздражением осведомилась
Марина.
- Конечно, - Сифоров кивнул. - Я попросил бы вас, Марина, и вас,
Борис, осмотреть это помещение. Быть может, вы сумеете увидеть нечто
такое, чему мы по незнанию не сумеем придать должного значения. И
очень прошу вас, доверяйте себе. Обращайте внимание на любую мелочь,
хоть чем-то вам знакомую деталь.
- Оружие.
- Что вы сказали?
- Оружие, - повторил я. - В мае мне с похожим приходилось иметь
дело.
Тут я сообразил, что упоминание этого оружия в связи с майскими
событиями у Сифорова вызовут ассоциации несколько иного рода, нежели у
меня: например, те ощущения, которые он испытывал, когда я размахивал
взведенным и снятым с предохранителя стечкиным у него перед носом,
грозясь пустить пистолет в ход. Но Сифоров, даже если именно такие
ассоциации пришли ему в голову, никак этого не выказал, а лишь с
одобрением кивнул:
- Очень хорошо. Продолжайте в том же духе, Борис Анатольевич.
- Когда начнем допрашивать пленных? - напомнила о себе Марина.
- Успеется, - нехорошо ухмыльнулся Сифоров. - Теперь у нас в руках
целый клубок нитей. Можно дергать за любую - не ошибешься.
Дальнейшее развитие событий показало, что клубок гораздо больше,
чем он мог себе вообразить. Настолько больше, что его не всегда
сумеешь удержать в руках.
Едва Сифоров успел закончить фразу, по двору, дому и подвалу, в
котором мы находились, был нанесен первый психотронный удар.
Меня он достал по затылку. От резкой боли, ворвавшейся в голову и
моментальной судорогой прошившей тело, я рухнул сначала на колени, а
потом, извиваясь, схватившись в помрачении руками за виски, - лицом в
пол. На секунду боль схлынула. Я успел с всхлипом выдохнуть, но тут же
последовал второй удар; вгрызаясь, выматывая тело и душу боль
вернулась и теперь не прекращалась ни на мгновение.
Я лежал на полу, щекой на холодном кафеле под белым люминесцентным
светом, а рядом, в поле моего зрения, корчился Сифоров, бился головой,
выкрикивая бессвязно ругательства, и где-то чуть дальше хрипели то ли
бойцы из "Альфы", то ли пленные.
Тогда я и представить себе не мог, даже если был на это способен,
что точно так же сейчас хрипят и корчатся все сотрудники ФСК во дворе
плюс все без исключения жители трех окрестных домов. И даже кошки,
коих целый питомник развелось в закутке двора у мусорных баков, вдруг
разразились дикими воплями и бросились друг на друга, разрывая в
кровавые клочья от бессмысленной неудержимой злобы. Но даже если бы и
представил себе, даже если бы увидел все это, то вряд ли придал бы
этому хоть какое-то значение: слишком был занят собственными
проблемами, собственной болью.
Боль не была чем-то равномерным, постоянно действующим, как,
например, ноющая боль зуба, к которой, безусловно, нельзя привыкнуть,
но которая отличается обычно постоянством амплитуды во времени, - эта
боль изменялась, то дергая и скручивая конечности, то волнами жара
прокатываясь по телу, то заслоняя собой окружающий мир настолько, что
я переставал воспринимать реальность, и сил хватало лишь на то, чтобы
сплевывать наполняющую рот горькую слюну.
Сифоров утверждал потом, будто с момента первого удара до
появления людей в шлемах прошло не более трех минут. Восприятие
времени субъективно - еще одна истина из разряда банальных, но только
теперь я понимаю, что на самом деле она означает. Три минуты
превратиись для меня в тридцать три вечности, и каждая из этих
вечностей была переполнена невыносимой болью. Такого со мной не
случалось и под пулями сепаратистов.
Но три минуты эти в конце концов прошли, и в подвале появились
люди в мешковатых комбинезонах защитного цвета и больших черных
шлемах, схожих с мотоциклетными, на головах. И боль чуть отпустила,
стала ровнее, переносимее. Так что я хоть и с трудом, но сумел
приподнять голову. Соображать от этого лучше я не стал, но восприятие
действительности частично восстановилось.
Я увидел их спускающимися в подвал, одного за другим. Их было
шестеро, и каждый перепоясан широким ремнем, на котором висели длинные
и плоские, как ножны мечей средневековых рыцарей, устройства. Там
горели глазки зеленых индикаторов. Забрала шлемов зеркально отражали
свет, и лиц под ними видно не было.
Двигались эти новые персонажи нашей общей драмы уверенно;
создавалось впечатление, что они подготовлены и знают, чего им ожидать
в подвале.
Они обогнули меня, перешагнули через Сифорова и на минуту скрылись
из поля зрения. Но потом появились вновь, унося на легких складных
носилках двоих пленников. Они ушли, оставив нас наедине с болью еще на
тридцать три вечности, затем вернулись, чтобы забрать еще двоих. Кроме
того один из новоявленных персонажей понес с собой две туго набитые
сумки. Направляясь к выходу, он задержался, остановился надо мной.
Откинувшись затылком на кафель, с пеной на губах, сквозь
застилающую глаза пелену слез я видел, как он, повернув голову в
шлеме, наклоняется ко мне и долго - еще одну вечность - вглядывается
сквозь щиток забрала в мое лицо. Поверхность забрала казалась
совершенно зеркальной, и можно было подумать, что это я собственной
персоной с искаженными от боли чертами наклоняюсь, вглядываюсь, чтобы
убедиться, не сон ли все это и раздвоение личности здесь действительно
имеет место.
А потом он ушел. Вслед за своими спутниками. А еще через какое-то
время боль с той же внезапностью, как и начиналась, схлынула,
освобождая тело, и я с минуту лежал, не меняя позы, наслаждаясь
мгновениями покоя, отрешенной легкости, приходя в себя.
Наконец зашевелилась "Альфа", сел на своем месте Сифоров. Левая
половина его лица стремительно опухала, из прокушенных губ сочилась
кровь. Господи, подумал я, глядя на него снизу вверх, неужели и я так
же выгляжу?
Сифоров сплюнул и встал на ноги. И оглядевшись, кудряво и длинно
выматерился. Я поперхнулся от смеха, поднимаясь следом. Сифоров
поглядел на меня с укоризной. И был прав: смешного ничего в нашем
положении не наблюдалось. Четверых потенциальных "языков" из Своры,
как корова (да простится мне невольный каламбур) языком слизнула. И
еще появился вдруг в повестке дня двойной вопрос: кто и какими
средствами сумел это сделать?
- Что это было? - спросил я у Сифорова немедленно.
- Если бы знать, - Сифоров, морщась, трогал осторожно пальцами
свое теряющее симметрию лицо.
- Психотронные генераторы, - услышал я голос Марины и обернулся:
она стояла, выпрямившись, и выглядела, в общемто, неплохо, только вот
на светлых брюках ее появились пятна грязи, отчего они утратили свою
прежнюю безупречность. - Стандартный режим. Точнее сказать, один из
стандартных режимов. Непосредственное воздействие на болевые центры.
Вот так-то, Игл, подумал я. Представилась наконец возможность
познакомиться и со вторым направлением в развитии прикладной
психотроники.
- Но кто имеет подобные генераторы? - спросил я вслух. -
Герострат? Или...
- Или третья сила, - докончил за меня Сифоров. - Именно так.
Третья сила, о которой мы ничего не знаем.
Третья сила, подумал я обреченно. Вот те раз. Жить становится
веселей.
- Здесь нам делать больше нечего, - заявил Сифоров. - Возвращаемся
в штаб.
Глава пятнадцатая
Президент стоял у окна и смотрел на вечернюю Москву. Сегодня он
должен был принять решение. Решение важное, одно из важнейших за
последний год. И тяжелое решение, потому что от него зависело жить или
умереть одному очень неординарному человеку.
Президент полагал себя добрым и справедливым; он не хотел убивать
этого человека. Но обстоятельства, условия игры, и в не малой степени
- прямые действия этого человека, требовали иного. Требовали убить.
Он стал опасен, думал Президент. Он смертельно опасен для
государства, даже для меня. Он открыто противоставляет себя
государственным службам; он не останавливается перед тем, что-бы
убивать невинных людей. Просто так, ради демонстрации всем нам своих
возможностей. Он - как зверь, вырвавшийся из клетки. Он ничего не
понимает, ему хочется свободы, ему хочется простора саванны, но вокруг
чужой город, вокруг - дрессировщики с хлыстами и пистолетами; и тогда
он начинает метаться, калечит первых попавшихся почем зря. И теперь
он, почуявший свободу, не успокоится, даже если его снова запереть в
клетку.
Никто не может чувствовать себя в безопасности, пока он жив, думал
Президент. Каждый пятый - его слуга. И кем окажется этот пятый? Твой
телохранитель, твой врач, твой друг, твой брат, твоя жена? Двух
хороших преданных работников уже пришлось отправить в отставку: этого
зама министра внутренних дел (как там его?) В мае, и теперь вот -
Алексея. Как он только сумел на него выйти? Не уберегли.
И где гарантия, что завтра он не выйдет на кого-нибудь еще. Ему же
выгодно, чтобы в стране полный бардак установился, когда никто не
сможет ничего контролировать. Ему это выгодно, потому что под шумок он
сумеет уйти, сумеет получить свою свободу.
А еще он смертельно опасен, потому что терять ему уже больше
нечего. Он все потерял в этой жизни, кроме пока самой жизни.
Да, он смертельно опасен, думал Президент, но он всетаки человек.
Беспощадный, озлобленный, с руками по локоть в крови, но человек. И
если разбираться, то не его даже вина в том, что он беспощаден,
озлоблен и что руки у него в крови. Он не прирожденный подонок;
сложись его биография иначе, и был бы он теперь совсем другим
человеком. А с его способностями - смотришь, и значился бы у меня в
Советниках. Но не судьба. И вместо этого ему придется отвечать за зло
тех, кто его таким сделал - смертельно опасным зверем.
Он должен умереть, думал Президент. Потому что сегодня он не
оставил мне выбора. Потому что он опасен. И не только для меня, он
опасен для государства. Он должен умереть. И он умрет.
Президент повернулся к своему Советнику, молча дожидавшемуся
высокого решения за его спиной.
- Передайте полковнику, - помедлив, сказал Президент, - что
затягивать больше нельзя; с Поджигателем пора кончать.
Советник понимающе кивнул. Не задерживаясь более, он пошел
отправить в Петербург срочную телеграмму. Телеграмма должна была
содержать одно только слово: "ДА".
Глава шестнадцатая
Первое, что я сделал, когда мы вернулись на проспект Энгельса, это
забрался под душ. И долго стоял там, меняя нагрев упругой струи от
обжигающе горячей до обжигающе холодной и процедурой этой окончательно
изгоняя из тела последние воспоминания о перенесенной боли.
Третья сила, размышлял я, стоя под потоком. Третья сила. Первая,
значит, мы, вторая - Герострат и теперь вот третья... В мае мне было
безразлично, сколько стратегов устроилось за шахматной доской. Я
обходил и обошел в результате их всех, но теперь...
Третья сила. Кто они? Что они? Можно ли бороться с ними, если они
располагают подобной мощью? Можно ли победить, корчась от боли?..
Я оделся во все свежее и прошел в гостиную. Там было накурено так,
что хоть топор вешай. Сифоров, Марина, двое бойцов невидимого фронта
тянули в компании одну за другой, нервно гася в переполненной
пепельнице огромные окурки и тут же закуривая по новой. О том, что
капля никотина убивает и лошадь, здесь, безусловно, позабыли.
Устроившись в свободном кресле, я присоединился к компании.
Сифоров пребывал в унынии. Беспросветном и окончательном.
Видно, появление на арене боевых действий самых настоящих
психотронных генераторов во всей их красе и мощи перепутало и его
планы. Да, потеря четырех "языков" при подобном раскладе - удар не из
легких. Было от чего впасть в уныние. В беспросветное и окончательное.
Третья сила - надо же! Кто мог ее вмешательства ожидать?
- Так, - сказала Марина и эти трое: Сифоров и бойцы - с надеждой
на нее посмотрели. - Задача в первую очередь ваша установить, кто
помимо Центра занимался разработкой психотронных генераторов большой
мощности?
- Над этим уже работают, - с ноткой разочарования в голосе
проинформировал нас Сифоров. - Но когда мы получим ответ - неизвестно.
- Во-вторых, - не поведя бровью, продолжила Марина, - шлемы.
Насколько известно мне, ваш Центр занимался защитой от психотронных
воздействий, но не успешно. Тема была признана несвоевременной;
разработки по ней законсервированы на неопределенный срок. А наши
сегодняшние - назовем их "визитеры" - благодаря шлемам совершенно
свободно чувствовали себя в поле излучения. Следовательно, шлемы - это
защита. И защита чрезвычайно эффективная. Так вот, нужно искать вам не
только того, кто способен на современном этапе создать генераторы
большой мощности, но прежде всего того, кто сумел обойти проблемы,
вставшие перед разработчиками из вашего Центра. Того, кто сумел
создать действительно эффективную защиту.
Я внимательно слушал ее и тут меня осенило.
- Тогда получается, что это все-таки ТРЕТЬЯ сила, - вставил я. - И
Герострат тут не при чем, ведь он использует только разработки Центра.
- Верно, - одобрила мое умозаключение Марина. - Это ТРЕТЬЯ сила, и
нам в наших расчетах теперь придется учитывать ее. Тем более, что
находится она в более выгодных условиях. В распоряжении силы этой
четверка охранников арсенала Своры, неизвестные нам материалы.
- Какова их цель - вот вопрос, - заметил Сифоров.
- Их цель сходна с нашей, - спокойно отвечала Марина. - Герострат.
Он нужен им точно так же, как нужен нам.
- Конкурирующая организация?
Я невольно улыбнулся: последняя фраза, как из бессмертной саги о
великом комбинаторе.
- Примерно так, - не уловив юмора, согласилась Марина. - И тут
возможны варианты: или будучи на свободе может он стать помехой для
них, или же они сами претендуют на право называться единственной
конторой, которая располагает всеми наработками Центра. И в том, и в
другом случае встаем у них на пути мы, и они, будем думать, не
пожалеют сил для того, чтобы нас обойти.
- Но кто они? Кто? - вопрошал Сифоров.
- Вам лучше знать, - Марина пожала плечами. - Это страна ваша,
ваши сложности.
- Оставим пока, - предложил Сифоров. - В конце концов, можно до
вечера обсуждать новые проблемы, но ни шаг нас это не приблизит к их
решению. Давайте лучше отрабатывать то, что у нас с вами есть. Точнее,
то, что у нас еще осталось. Если вот еще раз пройтись по третьему
ассоциативному уровню, что-нибудь нам это даст?
- Вы имеете в виду нашего подопечного категории Би? Теперь
работать будет труднее с ним. Но попробовать стоит.
- Тогда попробуем, - вздохнув тяжело, Сифоров встал.
Сопровождаемый бойцами он на четверть часа покинул квартиру - в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг