через валежник, одновременно удерживая в поле своего внимания
положение солнца, забор - справа, припятствия пересеченной местности,
собственную скорость, ритм - ниндзя, одним словом; второй "я" следил
за первым со стороны: холодно, без скидок оценивая правильность
каждого шага, каждого движения руки или ноги - сэнсей, другим словом.
И пока все, кажется, было нормально, в лучших традициях войск особого
назначения МВД.
Добравшись до места, определенного мною с наблюдательного пункта в
качестве оптимального для реализации стремительного броска, я взглянул
на часы.
Итак, у нас есть еще семь минут. "Внутренние войска, вперед!" Я
разбежался и, подпрыгнув, оттолкнувшись от верха забора руками,
очутился на территории противника.
Лицом к лицу с оторопевшим солдатиком: рядовым, совсем еще
мальчишкой с коротко стриженным затылком - пилотка заткнута за ремень
- но с автоматом и штык-ножом в чехле на поясе.
- А? - только и успел спросить солдатик.
- Извини, друг, - ответил я, нанося ему короткий удар в солнечное
сплетение.
Солдатик охнул и согнулся. Я немедленно рубанул его ребром ладони
по шее за ухом, выключая совсем. Потом подхватил безвольно осевшее
тело и осторожно положил под живописный, очень ухоженный кустик. Вот
тебе, Игл, и "уехали в родную часть".
Та-ак. Что делать с автоматом? Игрушка полезная, выглядит более
внушительно, чем самый внушительный стечкин. Пострелять мне из него
вряд ли придется, но как фактор психологического воздействия - очень и
очень. Но тяжелый.
Ладно, времени на размышления нет, возьму его. Я снял с солдатика
автомат и, придерживаясь пока стены забора, стал пробираться к даче.
Не наткнуться бы только еще на одного: такого же тяжеловооруженного,
но более сноровистого, потому как на сверхсрочной службе и опыт
побольше. Впрочем, пока никого не видно.
Я обогнул теплицы, оценив мельком зеленое огуречное буйство под
запотевшим изнутри полиэтиленом. Теперь открытый участок - бегом мимо
пристройки. Ага, здесь дверь - толчок кулаком, ручку на себя - без
результата. "Заперто, догадался Штирлиц," - совсем не вовремя
вспомнилось окончание бородатого анекдота. Ломиться не будем. Это не
входит в наши планы.
Присев на полусогнутых, я посмотрел за угол. Все как и прежде:
снулый овчар, не менее снулый прапорщик, закуривающий очередную
папироску, мирно беседующие за самоваром наседки. Самый ответственный
участок - здесь. Риск, конечно, страшенный, но кто, господа, не
рискует, тот... язвенник или трезвенник.
Все так же на полусогнутых я заскользил по стене пристройки к
веранде, и тут меня заметили.
Уж не знаю, что побудило дочку генерала-полковника посмотреть в
мою сторону, и не берусь представить, насколько замысловатый путь в ее
головке пришлось преодолеть образу затянутого в трикотажный костюм,
крадущегося с автоматом в руках незнакомца, прежде чем образ этот
успел обрасти соответствующими ассоциациями и в конце концов распался
на буквы в одно только слово: "ОПАСНОСТЬ!". Но результат однозначный.
Она взвизгнула, вскочила, опрокинув плетеное кресло и указывая на меня
пальцем. Впрочем, жена генерала-полковника не успела даже повернуть в
мою сторону свое сильно напудренное лицо, а я уже находился у веранды
и готов был, перепрыгнув три низкие деревянные ступеньки, одним махом
проскочить к застекленной до половины двери. Меня остановил овчар.
Он напал молча, как делают только хорошо обученные и особо злые
собаки. Он двигался неуклюже: сказался сидячий образ жизни и обильная
кормежка - но очень самоуверенно и напористо. Он ударил меня
вытянутыми лапами в спину, и если бы мои ноги в этот момент находились
в несколько иной позиции разбега, то не миновать мне сломанного на
ступеньках носа.
Но я удержался, хотя корпус и повело вперед, но удержался,
скомпенсировал инерцию, согнувшись в поясе.
Дочка генерала-полковника продолжала оглушительно верещать, а я
под этот фон едва успевал уворачиваться от злобно клацающих челюстей.
Будь овчар действительной службы: матерый, поджарый, вечно голодный -
мне бы не сдобровать. Всетаки не один год уже прошел, как я последний
раз принимал участие в подобной забаве. А с этим управляться было
трудно, но вполне по силам. Уворачиваясь, я поддел его ногой, и хоть
кроссовка - не сапог, удар все равно получился достаточно сильным, и
овчар, скуля, откатился в сторону. А новый его прыжок (верный, честный
пес) я встретил прикладом.
Я не хотел его убивать: уважаю преданных собак - постарался
смягчить движение, но и этого скользящего удара хватило, чтобы
отбросить пса на метр в сторону. Он снова заскулил, попытался встать,
однако лапы его подкашивались, из уха текла кровь - он был больше не
боец. Впрочем, из-за него я потерялтаки драгоценные секунды, и
проснулся наконец прапорщик в будке у ворот; он уже вовсю пылил ко
мне, вытаскивая на ходу штык-нож.
Начиная с взвизга дочки генерала-полковника, все шло вразрез с
моими планами. Времени разбираться с этим дармоедом у меня уже не
оставалось, но и подставлять ему спину в самый ответственный момент
особой охоты не было. Нужно вырубить прапорщика и вырубить быстро.
Я наблюдал за его бегом спокойно, выверив мысленно будущие свои
движения на тот момент, когда он окажется в пределах досягаемости.
Дочка генерала-полковника продолжала визжать - да прекратит она
когда-нибудь наконец? Словно в ответ на мой вопрос к ней
присоединилась и мамаша.
С совершенно озверелым выражением на кавказском лице (страха в его
глазах я не увидел - только ненависть) прапорщик подскочил ко мне и
замахнулся штык-ножом. Я легко увернулся и держа автомат за ствол
въехал ему прикладом по лицу. Бил опять же не со всей силы: прапорщика
убивать не входило в мои планы тем более. От удара его качнуло и
повело в сторону; из разбитых губ заструилась по подбородку кровь.
Прапорщик невнятно охнул, но на ногах устоял. Заметим, что это ему не
помогло. Я протанцевал прапорщику в тыл и вышиб из него дух на некий,
думаю, достаточно продолжительный срок.
Теперь путь был открыт, и я, перешагнув через распростершееся под
ногами тело, двинулся к веранде. Краем глаза отметил появившегося на
шум из гаража еще одного "бойца" в промасленной хабэшке. Но тот,
завидев чужого с автоматом в руках, счел за лучшее вернуться к
оставленной работе.
Да, путь был наконец открыт.
Приоткрыв застекленную дверь, на веранде появился некий капитан
(видно, из адъютантов, о которых говорил Хватов), но его я
проигнорировал: просто отодвинул в сторону (капитан от неожиданности
открыл рот) и, все еще удерживая автомат наперевес, прошествовал по
короткому коридорчику в просторную ярко освещенную комнату, где
развалившись на кожаных диванах, восседала искомая троица: двое - в
мундирах, третий - хозяин, в очень похожем на мой тренировочном
костюме. Все трое, как на подбор, грузные, обременненые животиками,
дряблыми щеками и многочисленными скадками под подбородком. Хозяина,
кроме обязательного комплекта, украшала еще массивная бородавка над
левой ноздрей. В общем, компания еще та. Прямо бери и рисуй с них
иллюстрацию для учебников будущего: "Генеральный штаб на даче, XX век,
Century FOX".
Не успел я и глазом моргнуть, как картинка сменила название. Глаза
двух генералов в форме вдруг сделались очень круглыми; рука хозяина
метнулась к столику, на котором меж восхитительного натюрморта -
слюнки текут - в комплекте из двух бутылок "Наполеона",
полунаполненных рюмок и вазы с фруктами стоял маленький кнопочный
телефон. Теперь картинке очень подошло бы классическое: "Не ждали".
Я чуть усмехнулся и покачал дулом автомата справа налево и слева
направо. Хозяин понял и отдернул руку.
Я отступил в сторону от двери, чтобы, возможно, уже очухавшийся от
потрясения капитан не додумался шандарахнуть меня чем-нибудь тяжелым
сзади по голове. И удерживая под прицелом генералов, взглянул на часы.
Уф! Еще целая минута в запасе.
- Здравствуйте, товарищи заговорщики! - сказал я бодро.
Генералы обменялись быстрыми взглядами.
- Кто вы такой?! - загремел хозяин ("командирский" голос у него
поставлен что надо). - Немедленно убирайтесь с территории! Это
государственный объект.
- Знаю, - кивнул я, откровенно уже веселясь. - И даже знаю, как
вас зовут. Вы - генерал-полковник Проскурин. К сожалению, не имею
чести быть знакомым с вашими коллегами. Или лучше сказать,
соучастниками?
- Вы за это ответите, - пригрозил Проскурин менее грозно: видно,
что-то там успел про меня понять.
- Я уступлю вам место на скамье подсудимых, - заверил я его
примирительно. - В память о вашем боевом прошлом...
- Что тебе нужно?
- Я жду одного звонка.
- Мальчишка, - прошипел генерал-полковник. - Безмозглый, дерзкий
мальчишка!
Я покивал сочувственно:
- Наверное, в чем-то вы правы, но на вашем месте я бы придержал
столь лестные эпитеты в адрес того, кто держит вас на мушке АКМа.
Проскурин заткнулся. И вновь переглянулся с молчавшими всю
перепалку гостями.
Секунда в секунду, ровно в 21.00, ожил стоящий на столике телефон.
Генерал-полковник снова предпринял попытку поднять трубку, но я
опередил его:
- Извините, товарищ Проскурин, это, кажется, меня.
Сейчас и только сейчас должно выясниться, правду ли говорил
Хватов, посылая меня сюда. Сейчас и только сейчас должно выясниться
то, над чем я бился двое суток бесплодных метаний по городу, из-за
чего вел сумасшедшую разрушающую психику жизнь то ли охотника, то ли
дичи.
Я поднял трубку левой рукой, правую удерживая на автомате и не
спуская глаз с Проскурина. Тот откинулся на диване и развел руками,
как бы давая мне понять, что никаких эксцессов не будет. Я поднес
трубку к уху:
- Але.
Знакомый - да, это он! - чертовски знакомый голос медленно,
отчетливо выговаривая каждое слово, как запись на автоответчике,
назвал адрес: город, улицу, дом, этаж, квартиру.
"Герострат - ноль..." - вспомнилась мне фраза, выплюнутая
умирающим комитетчиком. Конечно же, Герострат - ноль. Марионетка в
большей степени, чем вся его Свора.
Я рассмеялся, я положил трубку на рычаг и продолжал смеяться,
разглядывая развалившегося на диване Проскурина. Глаза
генерала-полковника вдруг сфокусировались на чем-то за моей спиной.
Ну, меня на такую элементарщину не купишь, подумал я и тут же
получил весьма ощутимый удар по голове.
Чертов капитан!
Глава тридцать седьмая
Все-таки вырубил он меня неумело. То ли неверно рассчитал силу
удара, то ли просто переоценил возможности рукоятки своего макарова.
Сразу видно, что из штабных стратегов. Так или иначе, а через минуту я
прочухался, но вида, конечно, не подал. Требовалось сначала оценить
обстановку: кто где стоит, кто чем занят.
Падая, я опрокинул стол с телефоном и натюрмортом. Коньяк,
естественно, разлился по всему полу, и трикотаж моментально им
пропитался. Веселенькое дело - заявиться под утро домой, распространяя
вокруг себя известные ароматы. Что подумает мама?! Хотя сейчас это не
важно, сейчас для меня важно сосредоточиться.
Капитан "шуршал" справа: звенел осколками, отволакивал в сторону
столик. Один из генералов - уж не знаю кто - вполголоса матерился.
Видно, все-таки напугал я их. И напугал здорово.
- Да перестаньте вы, Владимир Миронович, - оборвал его Проскурин.
- Нужно решать, что с этим наглецом делать.
Интересно, у кого из них автомат?
- Что делать, что делать, - отозвался матерившийся. - Придавить
суку и дело с концом.
Знакомые разговорчики, ох знакомые!
- Легко сказать, - снова Проскурин. - А если мы уже под колпаком?
А он - подсадной.
- Да е... ть я хотел всех сраных гэбешников. Что они нам теперь
могут сделать? Они же теперь Ф-С-К, - аббревиатуру Владимир Миронович
воспроизвел с особым презрением.
Они вдруг замолчали. И Проскурин после небольшой паузы спросил:
- Что это у него за узел под мышкой?
Медлить больше было нельзя. Я оттолкнулся руками (в ладонь тут же
впился зазубренный осколок) и вслепую лягнул возившегося рядом
капитана. Тот покатился вместе со столиком. И еще в этом прыжке я
выхватил из узла пистолет и выпустил очередь в том расчете, чтобы она
прошла над головами генералов. Раздался дребезг разлетающихся оконных
стекол.
После этого я чуть приоткрыл один глаз.
Генералы лежали вповалку. Осколков на полу заметно прибавилось.
Прямо взрыв в мастерской стеклодува. В углу под выключенным цветным
телевизором тяжело ворочался поверженный капитан. Я шагнул к нему и
наступил на ищущие пистолет пальцы.
- Где у вас книга жалоб и предложений? - поинтересовался я со
смешком, когда капитан взвыл от боли.
Проскурин поднял голову. Я заметил, что у него под рукой лежит
автомат и для острастки выстрелил одиночным в его сторону. Пуля
вжикнула и застряла в обивке под дерево, проделав там изрядное
отверстие. Проскурин уткнулся носом в пол. Крики на веранде
возобновились. Истерики в них поприбавилось. Хотя женщины у
генерала-полковника подобрались благоразумные: ни одна пока еще не
рискнула появиться в поле моего зрения. Как бы там не оклемался наш
решительный прапорщик.
Я надавил на пальцы капитана посильнее и чуть повернул каблук.
Хоть я и не садист, но, сознаюсь, получил некоторое удовольствие,
слушая, как он завывает. В конце концов, и ты, штабист, принимал
участие в веселенькой травле Бориса Орлова. Конечно, вина твоя не
доказана, и, скорее всего, мала, как маковое зерно, но и наказание не
столь велико, как можно подумать, слушая твои вопли: походишь недельку
с забинтованной рукой, а там смотришь - и орден дадут. За храбрость.
Я убрал наконец ногу, поднял макаров. Засунул его за пояс. Потом,
осторожно ступая, приблизился к генеральской свалке. Мечта двух
незабываемых кошмарных лет - увидеть подобное зрелище.
- Передайте мне, пожалуйста, автомат, товарищ Проскурин, -
попросил я мягко. - Одной рукой и прикладом вперед, если вас не
затруднит.
Проскурин послушно исполнил мое распоряжение. Довелось хоть на
минуту почувствовать себя маршалом.
Я получил автомат и сразу стал этаким вооруженным до зубов
советским коммандо в тренировочном костюме, пропитанный коньяком и с
кровоточащими ладонями. Но времени любоваться собой у меня не
оставалось.
- Мальчишка, - прохрипел генерал-полковник. - Тебе все равно не
успеть.
Я пожал плечами.
- Может быть, и не успею. Кстати, чуть не забыл спросить: вы
автомобиль водить умеете?
Глава тридцать восьмая
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг