чуткого и хитрого зверя можно было б стеречь до бесконечноти, и потому он,
слегка закряхтев, протиснулся в узкий и темный лаз головой вперед, вытянув
перед собой ставшие какими-то необычайно длинными (правда, и костлявыми
тоже) руки.
Он прополз вперед, он настиг в панике бросившихся спасать свое потомство
барсуков в каком-то тесном отнорке, он рвал и душил их своими пальцами,
ставшими отчего-то очень длинными и сильными, и каждый заканчивался
изогнутым, подобно кинтскому кинжалу, когтем.
А потом он ел, наслаждаясь каждым кусочком свежего, теплого мяса.
Барсучата оказались настоящим деликатесом, ко взрослым зверям он не
притронулся.
Оставив позади разоренную нору, он побрел дальше.
Сознание прояснилось. Он внезапно увидел себя со стороны, и закричал.
Закричал от нестерпимого ужаса, взмахнул посохом, отчаянно пытаясь
отыскать приводные нити опутавшего его заклинания, стремительно
превращавшего его - во что? Или в кого? Мысли мутились и путались, он уже
не мог вспомнить многие слова - но сознание непереносимого, кошмарного
страха не уходило, он понимл, что превращается в зверя, что его
человеческое "я" стремительно гаснет, память распадается - он все равно
что умирает.
Страх заставил его вопить и кататься по земле, страх заставил его творить
самые сильные из только известных ему заклятий - неизменно безрезультатно.
То ли это было предсмертное проклятие поури, то ли что-то еще - он уже так
и не узнал. Он попытался в отчаяннии броситься на собственный меч - стоял,
стоял над смотрящим вверх острием, но так и не решился. Глухо взвыл и
побрел прочь, так и оставив меч торчать в расщепе.
Кажется, это было последнее, что он помнил.
Руки отчего-то свисали почти до земли. Плечи неожиданно сгорбились и
налились силой, на ногах быстро отрастала густая шерсть. Зачем на нем эти
странные шкуры? Они только мешают в лесу.
Он сбросил их без колебаний. Оставалась еще какая-то палка, зачем - он не
понимал. Помнил только, что она важна, очень-очень важна, и ее нельзя
бросать ни в коем случае, в отличие от всех других штук, с которыми он
расстался без колебаний.
Теплая шкура отлично защищала его и от жары, и от холода. Наплыли тучи, с
небес полилась вода - он забыл, как это называется, но это было совершенно
неважно. Он с легкостью мог добывать себе пищу, ни один зверь в его лесу
не мог избегнуть его когтей. Он бегал быстрее всех, играючи настигал
зайцев и косуль, волки в ужасе поджимали хвосты и ползли к нему на брюхе,
признавая в нем неоспоримого вожака.
Кем он был раньше, он забыл. Могучее тело постоянно требовало пищу и охота
занимала почти все его время. Если он не охотился, то спал в своем логове,
устроенном в глубоком овраге, который он перекрыл вывороченными деревьями.
Разумеется, никто не осмеливался приближаться к его жилищу.
Однако непонятную палку он так и не бросил. И не расставался с ней ни на
миг. На это соображения у него хватило.
Сколько дней прошло, он не знал. Стало чуть холоднее, в лесу появилось
много багряной листвы - он с трудом вспомнил слово "осень". Ему попалась
новая добыча - неведомый двуногий зверь в странной двойной шкуре, с
длинной изгнутой палкой, на которую была натянута тонкая жила. Он пускал
жалящие тонкие ветки. Он успел пустить три, прежде чем тот, что был магом,
добрался до него и оторвал голову. Раны оказались болезненными, но тут-то
ему и пригодилась та самя палка. Смутное наитие заставило его провести ее
концом по кровоточащим дырками в шкуре - и они тотчас затянулись.
Мясо этой новой добычи так понравилось ему, что он забыл обычную
осторожность. Он двинулся вглубь леса, куда оычно забредать не осмеливался
- смутно чувствовал некую угрозу, затаившуюся там, но на сей раз не
удержался.
Он и в самом деле вскоре нашел еще несколько таких же зверей. Самца, самку
и детеныша. Он застиг их внезапно, на берегу ручья. Самец успел пустить
свою летающее жало, но зверя это не остановило.
Он попробовал их всех, хотя, в общем, не было голоден. Детеныш - с длинной
золотистой шерсткой на голове - оказался, как он и ожидал, лучше всего.
Он вернулся в свое логово, бросив останки у лесного потока.
Через два дня двуногие сами пришли к нему.
Их было много и они вели с собой других зверей, наподобие волков, только
смелее и свирепее. Каждый их этих зверей по отдельности был ему не опасен,
но тут их собралось много, очень много - он забыл название для такого
числа.
Они рванулись в его логово со всех сторон. Они нашли все четыре запасных
отнорка.
Бежать было некуда. И он стал сражаться. Он убивал направо и налево,
инстинктивно стараясь не поворачиваться к ним спиной, когтями, клыками и
неожиданно оказавшейся гибельной для его врагов палкой - с нее то и дело
слетало нечто ярко-яркое, жгучее, валившее его зубастых противников одного
за другим. Логово наполнялось дымом, он не мог дышать - и ему пришлось
выбраться наружу.
Двуногие не теряли время даром. Они окружали овраг со всех строн. И воздух
внезапно тонко и протяжно завыл, словно его наполнила неисчислимая орда
крылатых кровососов.
А потом стрелы настигли его.
Он взвыл от невыносимой боли - в этих стрелах было нечто кроме одного
только дерева и острого железа. Что-то: что-то еще:
Магия! - внезапно вспомнил он слово. Волшебство. Чародейство. То, на что
способна и его палка:нет, не палка.
Посох!
Он начал вспоминать.
Весь покрытый кровью, он приподнялся. Звериное сознание стремительно
уплывало, память стремительно возвращалась - память, но не прежний облик.
- Погодите! - завопил он, когда лучники придвинулись еще ближе, продолжая
засыпать его стрелами. - Погодите! Это ошибка! Ошибка!.. Остановитесь! Я
спас мир! Спас, вы слишите меня или нет?
Стрела ударила его прямо в рот, выбив зубы и рассеча язык.
Он взвыл, захлебываясь кровью. Эльфы уже были со всех сторон, они бежали,
стреляя на ходу; ему оставалось только одно - вскинуть посох, но его магия
неожиданно столкнулась с чужой, и притом не ничуть уступавшей.
Он понял, что тут собрался весь Великий Дом. Принцы и принцессы, в том
числе и еще лежавшие в колыбелях.
Они собрались здесь, не для того, чтобы разговаривать с ним. Они собрались
для того, чтобы уничтожить безжалостное чудовище. Но почему же они не
хотят поговорить с ним, если понимают, что он владеет членораздельной
речью?
Он захлебывался собственной кровью и уже не мог уследить за всеми
противниками. Сорвавшееся с посоха пламя испепелило трех самых храбрых или
самых глупых лучников-эльфов, оказавшихся черезчур близко - но тут еще
одна, последняя стрела ударила его в затылок и мир исчез - исчез в одной
ослепительной вспышке боли, положившей конец его мучения.
* * *
Ученик открыл глаза. Казалось, голова его и в самом деле пробита насквозь
эльфийской стрелой.
Учитель смотрел на него, прямо и строго. Ученику показалось - с печалью.
- Ты был самым лучшим, - сказал Учитель.
- Мастер, я:
- Теперь ты понимаешь, что это такое - жажда вернуть посох? Теперь ты
понимаешь, на что она толкнет тебя, когда придет твой день?
- Мастер:
- Молчи. Ты не выдержал самого главного экзамена. Я не могу учить тебя
дальше.
- Но учитель, вы же всегда говорили:
- Да, ты талантлив. Ты самый талантливый из всех, кто был у меня за
последние шестьдесят лет. Но:
- Но я дрался изо всех сил, чтобы заполучить посох назад и потому не могу
стать волшеником? - он изо всех сил стискивал зубы, стараясь не
расплакаться.
- Да. Ты не можешь стать волшебником. Тьма пустила в твоем сердце слишком
глубокие корни. Чтобы вернуть посох, ты пойдешь на любое преступление,
станешь резать женщин и пытать детей. Все, ты не мой ученик. Я отрекаюсь
от тебя. Ступай.
Ученик резко поднялся. Он был еще молод, но на лбу уже красовался шрам,
оставленный, судя по всему, пиратской саблей.
- Прощайте, Учитель.
- Уходи. Я не стану желать тебе даже счастливой дороги. Лучше бы тебе не
рождаться на белый свет.
- Почему?
- Потому что тебя просто убьют. Ты захочешь отомстить мне, или Волшебному
Двору, или Мегане, или ордосской Академии Высокого Волшебства - и тебя
просто убьют.
- Отчего же вы не сделаете это сами и сейчас, учитель? - угрюмо спросил
бывший ученик.
- Не хочу марать руки, - последовал краткий ответ.
Молодой человек коротко кивнул и пошел прочь. Он был молод и силен, но
понимал, что нападать на учителя посреди его собственного замка - как раз
и есть прямое самоубийство.
Он шел прямо через пустой мощеный двор, к распахнутой пасти ворот. За
воротами его ждал целый мир, но юноша сейчас чувствовал себя просто
шагающим мертвецом. Мечта была мертва. Она умерла со словами отрекшегося
от него наставника.
Что ж, значит, ему придется жить с этим чувством. Ни один чародей во всем
Эвиале не станет учить его. Ему теперь и близко не подойти к Ордосу.
Ему оставалось только одно. Найти тех, кто противостоит его Учителю,
Волшебному Двору, Академии и всему прочему.
* * *
- Почему ты отказался от него? - хозяйка Волшебного Двора, чародейка
МеганаЕЕ, с удивлением смотрела на старого мага. - Он хорош: очень хорош!
- Разве ты не видела его испытания? Разве ты не согласна, что Тьма уже
полностью овладела им?
- Гм: может быть так, а, может, и иначе. Но я все равно не стала бы судить
так поспешно. Жаль, что слово Учителя уже не изменишь.
- Мне тоже жаль, - отозвался старый маг. - Но тебя не было здесь:
- Я тебя и не виню. Что ж: пошлем весть инквизиторам. Рано или поздно этот
паренек наверняка свяжется с одним из гнезд последователей Салладорца.
Нельзя ссориться со слугами Спасителя, так что, как говорится, с паршивой
овцы хоть шерсти клок.
- Совершенно согласен с твоим мудрым решением, достопочтенная Мегана, -
старик поклонился, пряча в бороде хитрую усмешку.
По крайней мере, теперь ему еще долго не найдется достойного преемника.
Того, которому он должен был бы отдать свой посох.
А когда ничего не отдаешь, так и возвращать ничего не надо.
Дизайн и концепция Д. Рудаков
Материалы и советы Н. Перумов
IF YOU HAVE ANY PROBLEM BROWSING THIS WEB SITE, PLEASE CONTACT WEBMASTER.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг