Евгений Андреевич Пермяк
Старая ведьма
Роман
-----------------------------------------------------------------------
Е.Пермяк. Избранное: Романы, рассказы, сказы и сказки
М.: Советский писатель, 1981
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 22 августа 2003 года
-----------------------------------------------------------------------
Проблемам нравственного совершенствования человека в борьбе о
пережитками прошлого посвящены романы "Старая ведьма", "Последние
заморозки".
I
В жизни случается иногда так, что и маловажные события вызывают
большие потрясения.
Нечто подобное произошло в новом доме довольно известного сталевара
Василия Петровича Киреева. Событие заключалось в том, что владелец и
строитель этого добротного дома обнаружил в нем гниль.
Не верилось... Дом в общей сложности с начала закладки не простоял и
четырех лет. Его рубленые стены едва-едва пошли в краснину. А сегодня
утром, когда Василий Петрович полез в дальний подпол, где хранились
снадобья для опрыскивания растений, увидел невероятное. Балки, переводы и
пластины наката черного пола оказались изъеденными бурой гнилью так, что
некоторые из них можно было проткнуть пальцем.
Василий Петрович вылез из подпола трясущийся и потный.
- Ангелина! - окликнул он жену, работавшую в саду. - Беда!
- Где? Какая?! - отозвалась она, подбегая к мужу.
- Там, - указал он вниз, утирая рукавом на лбу холодные капли. -
Гниет, понимаешь, наш дом. Вот посмотри.
Василий Петрович положил на крыльцо перед женой большую бурую
гнилушку. А она, боясь взять ее в руки, смотрела испуганно и жалостливо, не
зная, как понять, как принять, как оценить случившееся.
- Только бы не грибок... Только бы не грибок... - твердил Василий
Петрович, разламывая и разглядывая кусок сгнившей древесины.
При слове "грибок" молодая женщина вздрогнула, ее миловидное личико
искривилось, и она готова была дать волю слезам, но сдержалась. А
сдержавшись, припала к груди Василия Петровича и принялась его утешать:
- Почему же именно грибок, Вася, а не что-то другое? Ну почему же
именно он?..
Василию Петровичу было не до утешений. Ему, человеку порывистому и
нетерпеливому, нужно было знать сегодня же, сейчас же о природе
возникновения гнили и о том, какие нужны меры, чтобы приостановить беду. И
он как был, в рабочей одежде, так и кинулся к старенькому "Москвичу",
торопливо завел его и, не дожидаясь, пока разогреется мотор, покатил в
город.
- Сейчас привезу Чачикова, - крикнул он из окна машины Ангелине,
открывавшей ворота, - а там будем решать!..
Проводив мужа, Ангелина Николаевна принялась ощупывать стены своего
такого долгожданного, такого любимого дома. Обходя его, она в беспокойстве
пробовала крепость бревен сначала ногтем, потом подобранным на земле
гвоздем. Стены были целы. Крепки были и нижние венцы.
Значит, поражен только пол. И это, может быть, не означает гибели
дома, хотя она и была наслышана, как страшен грибок, этот неизлечимый рак
древесины. Он мог перекинуться на стены, и тогда - прощай... Прощай тогда
сбывшаяся мечта - полная чаша радостей и благополучия.
Разговаривая сама с собой, Ангелина увидела прислоненную к яблоньке
огородную тяпку. Эту тяпку оставила здесь Лидия, шестнадцатилетняя дочь
Василия Петровича от первого брака. Вспомнив сейчас о падчерице, Ангелина
подумала: а не мстит ли ей жизнь за падчерицу - за то, что она бывает
холодна с нею, а иногда и несправедлива?
Подумав так, Ангелина многое вспомнила из их отношений и во многом
готова была раскаяться, чтобы предотвратить этим возможное поражение
грибком стен дома. Грибок мог не пощадить и здоровую древесину. Грибок мог
съесть все строение в два-три года... Но так думалось Ангелине, пока она,
ковыряя гвоздем стены дома, обходила его. Убедившись же, что страхи
преувеличены, она посмеялась над своим нелепым предположением. В этом было
что-то от покойной бабки Самсонихи, верившей в промысел тайных сил и
неизбежность возмездия за всякое зло.
Успокоившись, Ангелина решила дождаться возвращения матери, чтобы
вместе с нею слазить в подпол. Одной лезть туда было почему-то страшно.
Может быть, потому, что гниль связывалась в ее голове со смертью. Время
шло, а мать не возвращалась с рынка. Наверно, она зашла к Анисье
Панфиловне. Эта оборотистая старуха оказывала Киреевым немало различных
услуг. У них же не просто свой дом, но и сад, огород, тепличка, три козы,
два борова и племенная свинья.
Серьезное хозяйство. Оно требовало деловых помощников и оборотистых
посредников...
Обо всем этом еще будет сказано, а теперь предоставим слово старому
технику-строителю.
II
Мирон Иванович Чачиков хотя и не имел специального образования, но,
будучи одаренным человеком, выбившись из десятников в прорабы, пользовался
хорошей репутацией не только у застройщиков, возводивших дома своими
силами, но и в строительных организациях.
Выйдя теперь на пенсию, Мирон Иванович уже не строил, а занимался
одной лишь консультацией, давая советы, всегда умные и всегда
исчерпывающие.
Знатоку и практику строительного дела хватало, как он говорил, "легкой
умственной работы в частном строительном секторе". Вычертить проектик
застройщику, подсказать экономию средств и материалов, распланировать
застраиваемый участок... мало ли дел толковому человеку, умеренно берущему
за свои наставления!
Вот и сейчас он добросовестно облазил весь подвал, затем, рассмотрев
образцы пораженной древесины, сказал:
- Самый настоящий домовой грибок, в самом окаянном его виде, под
названием "домовая губка". Перекрытие необходимо сменить полностью.
- И чистый пол тоже? - заикаясь, спросил Киреев.
- И чистый пол, и, наверно, нижние венцы, Василий Петрович, хотя они и
не тронуты. Но ведь глаз, дорогуша, не микроскоп. Да и микроскоп может
увидеть не все. Грибница у домовой губки въедливая и живучая. Поэтому все
пораженные части нужно не только выбросить, но и сжечь, а здоровые
тщательно обработать антисептиками. Антисептиков нынче напридумано
видимо-невидимо, и это не вопрос. У меня есть рецепт "адской"
антисептической смеси. Положение аварийное, но не смертельное. Организм
дома здоровый. И после капитальной вырубки поврежденных частей дом будет
жить сто лет...
Бледность не покидала лица Василия Петровича.
- Так как же, откуда же все-таки, Мирон Иванович, взялась эта губка? И
главное - ни с того ни с сего...
- Дорогуша Василий Петрович, ни с того ни с сего ничего не бывает на
свете, - отвечал разговорчивый старик. И его разговорчивость усилилась еще
больше, когда на столе в большой комнате появились зеленый графин, две
рюмки под стать ему, а затем сопровождающая все это закуска. - Дом, как и
человек... Сегодня жив-здоров, а завтра - бац! - аппендицит или
какое-нибудь другое заболевание. Печени, скажем, или двенадцатиперстной
кишки, или морально-душевное прободение на нервной почве.
Выпив одну, затем другую рюмку, Чачиков принялся рассуждать о
возможных причинах возникновения домового грибка, показывая полную
осведомленность в этом вопросе:
- Главное - сырость, затхлость и темнота. Это среда для развития. А
причин возникновения - сто. Доска с синевой попала в дело. Плохая изоляция
фундамента от деревянных стен. Пол неаккуратно мыли, воды напустили в щели.
Вот тебе и опять повод. Засыпку по черному полу сделали непросушенной
землей... Всякий дом, дорогуша мой Василий Петрович, хорош только издали да
на картинке. А когда он свой, да самодельный, да весь из экономии сделан,
без просушки, без настоящего строительного глаза, то это не дом, а
заманчивое строение для предварительного погребения.
- Да будет тебе, Мирон Иванович! - огрызнулась из кухни мать Ангелины,
теща Василия Петровича. - Наши отцы-деды все своими домами жили.
Мирон Иванович, продолжая развивать свои мысли, не пожелал обратить
внимание на замечание.
- Другому хозяину только кажется, что он живет в доме, а не дом в нем.
Хоть бы и тебя взять, Василий Петрович... Грибком больно перекрытие, а на
тебе нет лица. Будто домовая губка не балки ест, а съедает твое сердце,
губит твою нервную систему.
На это Киреев сказал:
- Иначе и быть не может, Мирон Иванович. Я ведь его чуть не наполовину
своими руками возвел. И он как бы уже не он, а я сам в его деревянном
обличий. И мне в этом доме не только каждая балка, каждая половица,
понимаете, дорога, но и каждый сучок мил, каждая капля смолы для меня
по-особенному пахнет.
- Точно, - подтвердил Чачиков, выпивая очередную рюмку. - Разве я не
понимаю? Сам домом жил. Тоже и сад-палисад был. Корову держал. Своими
руками теплый коровник рубил. А рядом тоже курятник был. На двадцать кур. С
электричеством. В феврале нестись начинали. Ноские были курочки. И свинок
держал. Свои окорока солил... Да на квартиру переехал.
- Что так?
- Дольше пожить захотелось, - ответил Мирон Иванович, улыбнувшись, а
затем, опрокинув еще рюмку, стал собираться. - Мне пора. Если понадоблюсь,
вызывай, дорогуша. Чем могу, помогу.
Василий Петрович полез было в бумажник, но старик предупредил его:
- Потом. Я еще не один раз к тебе приду. Так ты уж аккордно... И лучше
не деньгами. Тещенька-то твоя любит больше продуктами вознаграждать. И
правильно.
Киреев крикнул возившемуся на дворе сыну:
- Вань! Тебе так и так в город надо, подбрось Мирона Ивановича, а
потом - куда вздумаешь. Машина мне сегодня не нужна. Только посматривай...
Опять никак через сальник масло гонит.
Двадцатилетний сын Киреева, которому в этот воскресный день предстояло
вместе с сестрой работать в саду, был несказанно рад возможности побывать в
городе, повидать друзей.
- Я - раз-два, только переоденусь! - весело согласился он.
Вскоре Мирона Ивановича проводили. Серафима Григорьевна, теща Василия
Петровича, сунула ему банку с черносмородинным вареньем и пару ранних
огурцов, выращенных в теплице.
"И хватит с него", - подумала она, а потом сказала дочери:
- Весь графин усидел, а работы было всего ничего. На пять минут в
подпол слазить...
Происшествие почему-то не особенно взволновало Серафиму Григорьевну. А
Василий Петрович, наоборот, принял все это очень близко к сердцу. После
разговора с Чачиковым ему даже стало казаться, что домовой грибок и в самом
деле поражает его сердце и легкие. Труднее дышалось. Будто что-то
надорвалось. Будто наметилась какая-то невидимая, но роковая трещина в его
жизни.
III
Чтобы рассеяться, чтобы забыть о проклятой губке и пока не думать, как
он будет менять пол, балки, а возможно, и нижние венцы стен, где он добудет
сухой лес и деньги на его покупку, Киреев занялся опрыскиванием плодовых
деревьев и кустов.
Когда уходишь в работу, неизбежно отвлекаешься от тревожных мыслей. Но
сейчас отвлечься было ему трудно. И чтобы не думать о грибке, о
домовладельческих тяготах, Василий Петрович принялся вспоминать о том, как
все это началось...
Все началось с улыбки Лины. Ей тогда было двадцать два года, а ему
тридцать семь или тридцать восемь лет.
Похоронив жену, Василий Петрович долго тосковал. Его утехой были дети
- Ванечка и Лидочка и работа. Удачи в то время будто сами собой приходили к
нему и по качеству плавок, и по времени и количеству выплавленной стали.
К его боевым орденам и медалям прибавились трудовые ордена. И все
радовались этому. Его любили товарищи, потому что он щедро и широко
раздавал окружающим свои сталеплавильные находки. Помогал словом и делом.
Его нельзя было не любить.
Ваня и Лида росли хорошими ребятами. Их бабушка, Мария Сергеевна,
заменила внучатам мать, и Василий очень любил тещу, называл ее мамочкой,
всячески старался высказывать ей свои чувства, деньги давал ей без счета,
подарки дарил без меры. Заработки у Василия Петровича были отличные, а
сверх них еще и премии. То за новую марку стали, то за прибавку тоннажа, то
за ускорение плавок...
Но все-таки, что там ни говори, а жить вдовцом в его еще в общем-то
молодые годы не очень веселое дело. А ездить по всяким-разным курортам или
бегать на лыжах по веселой извилистой женской лыжне как-то не подходило
солидному сталевару.
Конечно, ему улыбались не одна и не две. И главное - из хороших,
коренных рабочих семей, стоящие невесты. И можно сказать, обнадеживали
своими улыбками... Но как он мог просто так на улыбку ответить улыбкой? Не
в такой он рос семье. Его сызмала научили отвечать за каждый свой поступок
и относиться с уважением к каждому человеку, особенно к женщине.
Нет, не мог улыбнуться женщине "между прочим" и "просто так" хороший
человек Василий Петрович Киреев. А не "между прочим" улыбнуться было тоже
нельзя: дети же. А комнат две. Лучше сказать - одна, разделенная фанерной
перегородкой. Как введешь жену в дом? И, кроме того, какая она ни будь, а
все-таки мачеха. И каково это покажется светлой душе Марии Сергеевне? Новая
жена будет напоминать теще ее умершую дочь Наташу. Значит, лишние слезы по
ночам.
Нельзя. Нужно жить для детей, и нечего думать о семейном счастье.
Но счастье пришло.
В диспетчерской на заводе появилась девушка. Высокая, светловолосая,
строгая. Из тех, кто с кем попало не танцует и без подружки в кино не
появляется. Проводить себя не позволяет.
Крутился, правда, возле нее один смазливый молодой парень, механик
заводского гаража Яков Радостин, да, кажется, напрасно.
Девушка из диспетчерской звалась Линой, полностью - Ангелина. Ее
заметили на заводе сразу. Это и понятно: чем красавица строже, тем она
милее, красивее и дороже. А о том, что она хороша собой, никто не спорил.
Красота не требует доказательств. Она говорит сама за себя.
Василий Киреев тоже заметил девушку. Заметил так, что и другим стало
ясно, как это надо понимать. Он тогда, может быть, и сам не знал, как и чем
это кончится и куда все это уведет его, да Лина подсказала ему. И не сама
по себе, а по материнской указке.
Мать ее, Серафима Григорьевна Ожеганова, слыла женщиной разумной и
рассудительной. Ей хотелось, как она говорила, счастья для своей дочери не
на одну лишь короткую медовую пору, а на всю жизнь. И еще до знакомства ее
с Киреевым Серафима Григорьевна положила в надежные уши, надежным людям
веские слова, которые непременно должны были дойти до Василия Петровича. А
слова были такие:
- Вот Киреев - жених так жених. Такой богатырь хоть Василисе
Прекрасной и той может счастье составить.
Эти слова запали в душу Василия. Запали так, что иной раз,
рассматривая кипящую плавку в печи, он видел совсем другое.
Да и Ангелина, находясь под влиянием матери, частенько забегала в
мартеновский цех и украдкой любовалась, как Василий Петрович управляется с
большим огнем. В слове "богатырь" есть что-то преувеличительное, но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг