Над Парижем занимался рассвет. Розовая полоска над рекой обещала
солнечную погоду.
ЭПИЛОГ. "АРГУС" ОБРЕТАЕТ ХОЗЯИНА
Наша повесть подходит к концу. Читателю небезынтересно будет
познакомиться еще с одним документом - выдержками из дневника Виктора де
Люге, варшавского корреспондента одной из крупных буржуазных парижских
газет.
"Июль, 24.
Сегодня, получив из Парижа поздравления от друзей и знакомых, я узнал,
что мне исполнилось тридцать пять лет. Странно... Я почему-то чувствовал
себя шестидесятилетним. Именно таким я представляю самого себя, когда,
случается, перечитываю собственные корреспонденции в нашей газете. После
редакционной правки они выглядят так, как будто текст перед набором
протаскивался через все канализационные трубы Парижа - столько в них
содержится злопыхательства и старческого брюзжания. Мое имя, которым не
забывали подписывать эту стряпню, стало приобретать соответствующий
"аромат". Еще недавно кое-кто считал меня "молодым талантливым
журналистом", теперь многие называют меня "асом холодной войны". Что-то
жуткое, дряхлое мерещится мне в сочетании этих слов. Особенно сегодня,
когда я узнал, что мне - всего лишь тридцать пять. Но я по-прежнему стар,
по-прежнему мудр, я знаю, что деньги не пахнут...
В честь юбилея я пригласил свою приятельницу, журналистку из Лондона
Мэри Лин поужинать в одном из варшавских ресторанов. Мэри согласилась -
значит, я все еще нравлюсь женщинам.
Июль, 26.
Бар варшавского пресс-клуба - это место, где частенько имеют отражение
самые невероятные слухи. Наша журналистская братия - я имею в виду
собственных корреспондентов крупных иностранных газет правого толка - в
курсе всех предполагаемых событий. Даже тех, которые на самом деле никогда
не произойдут.
Сегодня во второй половине дня бар гудел, как растревоженное осиное
гнездо. Я занял место у стойки и стал прислушиваться к разговорам. Одни
говорили о каком-то таинственном "новом оружии красных", другие - о не
менее загадочной "коммунистической акции планетарного масштаба". Каждый
судачил на свой лад, и всем не терпелось заполучить для своей газеты
"самую объективную информацию".
Рядом со мной стоял Ричард Баттон, корреспондент "Чикаго трибюн", той
самой, под заголовком которой значится: "Величайшая газета Америки". Это
издавна являлось предметом острот со стороны коллег Баттона, а впрочем,
что тут особенного? Если существуют газеты-реваншисты, газеты-ландскнехты,
газеты-гангстеры, то почему не быть газетам-тартаренам и
газетам-мюнхгаузенам?
Я обратился к Баттону:
- Хелло, Дик! О чем это болтают сегодня?
Дик оторвал взгляд от блокнота, в котором что-то строчил, и протянул
руку к своему бокалу. Потом взглянул на меня и пожал плечами:
- Никто ничего толком не знает. По слухам, готовится какой-то
"варшавский эксперимент" ко дню открытия очередной сессии Всемирного
Совета мира. Пытаюсь состряпать корреспонденцию в свою газету, но у меня
ничего не выходит: слишком мало сведений...
И он опять склонился над блокнотом, почесывая коротко стриженный
затылок. Муки творчества! Он явно не желает упустить верный шанс еще раз
поставить свою газету в глупое положение.
К стойке протискивается Курт Шмербах - угрюмый немец, корреспондент
какого-то западногерманского "цайтунга". Здороваюсь с ним кивком головы.
Он заказывает себе мазагран - коктейль из черного кофе со льдом и тройной
порцией коньяка.
- Как вам нравится эта новость, де Люгэ? - Шмербах вонзает в меня свои
маленькие серые глаза с красными прожилками на белках.
- Потрясающе, - отвечаю ему. - Давно, знаете ли, не приходилось видеть,
как из обыкновенного пальца запросто высасывают жирную "утку".
На нас стали обращать внимание. Шмербах, видимо, решил воспользоваться
этим и произнес уже громче:
- Я думаю, что эти слухи имеют под собой достоверную основу.
- Согласен, если учесть, что "достоверность" этих слухов в основном
зависит от крепости выпитых вами коктейлей, - не выдержал я.
Мой выпад почему-то задел окружающих. Поднялся невообразимый гвалт,
каждый хотел высказаться по поводу нашей перепалки. Шмербах потребовал
тишины:
- Прошу внимания, господа! Давайте проясним обстановку. По имеющимся
сведениям, специальный комитет Всемирного Совета мира подготавливает
что-то из ряда вон выходящее. Под Варшавой завершается строительство
громадного куполообразного сооружения. Большое число советских, польских и
чехословацких специалистов из Объединенного института ядерных исследований
ведет под куполом монтаж агрегата неизвестного назначения. Некоторые
компетентные лица утверждают, что это дьявольское сооружение представляет
собой прямую угрозу свободному миру. В чем заключается эта угроза, нам еще
неизвестно, и наша задача - задача представителей свободной прессы -
вовремя разгадать коварный замысел коммунистов. Мы, журналисты, должны
помочь направить политику Запада на срыв планов коммунистической агрессии.
И чем быстрее, тем лучше. Мы должны потребовать у варшавских властей
разрешения для представителей прессы на беспрепятственный осмотр этой
таинственной строительной площадки.
- ...Для сбора шпионских сведений, - громко добавил я. - Будем считать,
господа, что варшавские власти безоговорочно примут этот ультиматум.
Шмербах резко повернулся ко мне.
- Положение слишком серьезно, чтобы шутить, - сказал он, брызгая
слюной. - Поберегите ваше остроумие, де Люгэ, для более подходящего
случая.
- Хорошо сказано, Курт. Я и забыл, что ваши мозговые извилины мало
приспособлены для остроумия.
Шмербах сплюнул и процедил сквозь зубы:
- С этими французами всегда одни неприятности...
- Это требует уточнения, пан Шмербах...
Я знал, что обращение "пан" приводит Шмербаха в бешенство, этот бош
люто ненавидел поляков, и - кто знает! - может быть, расстреливал их во
времена знаменитых "акций" против польского народа. И сейчас кровь
бросилась в его тевтонскую морду, он стал пунцовым, как свекла.
- Уточнения? Извольте. Известно ли вам, что шефом "монтажников"
является ваш соотечественник француз Анри Бертон, перебежчик, красная
свинья!..
Я выплеснул в его физиономию содержимое своего бокала. Теперь, - по
крайней мере, в моем присутствии, - он будет говорить о моих
соотечественниках, употребляя более обдуманные выражения...
- Господа! - обратился я к окружающим. - Этот тип только что оскорбил
героя французского Сопротивления, за что и наказан.
Я вышел из бара и направился разыскивать Мэри.
Если об этой моей выходке станет известно в редакции... А, черт с ними!
Земной шар, в конце концов, имеет круглую форму.
Август, 16.
В десять часов утра весь корреспондентский корпус, аккредитованный в
столице Польши, получил приглашение на пресс-конференцию.
Пресс-конференцию устраивал комитет Всемирного Совета мира по случаю
открытия под Варшавой какого-то нового центра информации. Любопытно...
Целый час мы толкались в пресс-клубе в ожидании обещанных автобусов.
Шум стоял ужасный. Многие связывали это событие с тайной Большого Купола.
Заключались пари.
- Я не сомневаюсь, что нас отвезут к Большому Куполу, Виктор, - сказал
мне Дик Баттон. - Ставлю свой "блиц" против твоего берета.
- Идет, - ответил я. - Что такое берет по сравнению с пощечиной,
которая ожидает нашего воинственного Курта?..
Шмербах выглядел сегодня еще угрюмее, чем обычно. Особых причин для
хорошего настроения у него, видимо, не было. И поделом.
Больше я не участвовал в разговоре. Что толку переливать из пустого в
порожнее? Через каких-нибудь полчаса все выяснится. И я стал перелистывать
свежие номера газет. Газы, варварские бомбардировки Северного Вьетнама,
зверские расправы с мирным населением Южного Вьетнама, применение
химического и бактериологического оружия... Как-то не верится, что все это
действительно происходит на нашей планете...
Наконец подошли долгожданные автобусы. Они доставили всю нашу свору
прямехонько к Большому Куполу. Я снял берет и протянул его Дику.
Итак, нам любезно предоставили возможность кое-что разузнать о "новом
оружии красных". Мы приготовили фотоаппараты, кинокамеры, магнитофоны,
блокноты и ринулись на штурм стеклянных галерей, ведущих внутрь
куполообразного здания. Никаких особых пропусков от нас не потребовали.
Достаточно было показать удостоверение с грифом "пресса"...
Сначала мне показалось, что я попал в демонстрационный зал огромного
планетария. Вдоль округлых, сверкающих белизною стен ярусами расположены
ряды мягких кресел и стеклянных камер, похожих на кабинки телефонных
автоматов.
Меня окликнули. Я обернулся и увидел Мэри.
- Вы знаете, где мы находимся, Виктор? - спросила она.
- Что это такое?
- Не имею ни малейшего представления. Если это не планетарий, то я
затрудняюсь объяснить назначение этого помещения.
Зал постепенно наполнился людьми. Со всех сторон слышался разноязыкий
говор. Сюда были приглашены представители многих народов и стран,
прибывших на сессию, а также ученые, инженеры, педагоги, художники,
литераторы - цвет столичной интеллигенции и труженики многочисленных
предприятий Варшавы.
- Есть смысл поторопиться и заблаговременно занять места, - сказала
Мэри, увлекая меня в амфитеатр. - Кстати, могу поделиться кое-какой
информацией...
Мы прошли в ярус, отведенный для прессы, и сели рядом. Мэри (и где
только она успела раздобыть эти сведения?!) в общих чертах рассказала мне
о новинке - нейтриновидении. Она, правда, знала немного, но и того, что я
услышал, было для меня более чем достаточно. Я был потрясен.
Кое-что Мэри сообщила мне и о судьбе Анри Бертона. Я дал себе слово
добиться встречи с этим человеком.
Обмениваясь замечаниями, мы разглядывали зал во всех подробностях.
Вокруг беспрерывно сверкали вспышки "блицев". Объективы фото- и кинокамер
были нацелены в центр зала, на самое примечательное. А там действительно
было на что посмотреть...
Громадный котлован, - я не знаю, как назвать это колоссальное
углубление по-другому, - напоминал не то машинное отделение океанского
лайнера, не то синхрофазотронную камеру, - столько там виднелось различных
устройств и механизмов. Над ним высился на ажурной мачте-подставке
исполинский шар - модель нашей планеты. Над шаром блистающей бабочкой
распласталась какая-то филигранная конструкция из тонких металлических
спиралей. Время от времени среди этих спиралей пробегали фиолетовые искры,
и тогда они, подобно струнам эоловой арфы, издавали негромкий звенящий
аккорд...
- Я сейчас испытываю такое же чувство, какое, вероятно, испытывает
космонавт перед стартом своего корабля, - взволнованно сказала Мэри.
Я молча кивнул. Многолюдный, напряженно примолкший зал был проникнут
ожиданием.
Высоко под куполом что-то щелкнуло.
- Внимание! - громко и внятно произнес голос диктора. - В последнее
время в некоторой части мировой прессы получили распространение совершенно
фантастические и злонамеренные измышления о существе работ, ведущихся в
Отвоцке совместными усилиями ученых социалистических стран. Сегодня
широкая общественность будет ознакомлена с действительным назначением
Отвоцкого центра информации.
Затем диктор рассказал о принципе объемного нейтринного дальновидения и
о нейтриновизионной установке "Аргус-2", действующей под контролем
специального комитета Всемирного Совета мира.
- Теперь есть средство показать воочию всему человечеству ужасающую
правду о подлости и низости колониализма, - сказал диктор.
Свет в зале померк. Вспыхнул пурпуром и начал вращаться загадочный
глобус.
Пятитысячный зал вдруг тихо двинулся по улицам ночного Сайгона,
освещенного яркой южной луной. На каждом перекрестке, на каждой площадке -
мрачные силуэты американских танков. С тяжелым топотом проходит колонна
солдат. Тускло поблескивает сталь автоматных стволов, побрякивает походная
амуниция. На мягких колесах куда-то катятся легкие пушки, крытые брезентом
грузовики... Город на военном положении.
На тротуарах, под светом уличных фонарей, солдаты патрульной службы
останавливают и обыскивают редких прохожих. Одна за другой проносятся две
полицейские машины. Вот группа патрульных окружила человека в белой
длинной рубахе, замелькали дубинки. Человек поднял руки, защищая лицо, и
тут же упал под ноги солдат.
Настолько рельефно-зрима и натуральна была развернувшаяся перед нами
картина, что мы почувствовали себя не зрителями, а участниками
происходящего.
Диктор объявляет:
- Южный Вьетнам.
Над джунглями полыхает пламя. Скрючиваются в огне бамбуковые хижины.
Искры огненным фейерверком уносятся в небо... На деревенской площади -
обезумевшая толпа. Солдаты загоняют толпу в ров, окруженный колючей
проволокой. В стороне пылает буддийский храм. Это монахи добровольно
предают себя сожжению на костре, запаленном американцами... Среди
южно-вьетнамских солдат маячат рослые фигуры американцев. Один из них,
видимо офицер, стоит в сторонке с сигаретой в зубах и время от времени
подает команды. Деревянные стены храма рушатся. Ров наполнен доверху.
Солдаты насильно сталкивают остальных на головы тех, кто уже находится в
яме. Солдаты подкатывают к яме какие-то баллоны на тележках...
И вдруг эта страшная картина исчезает словно по мановению волшебного
жезла. Рисовое поле, тянущееся почти до горизонта, огороженного зеленой
стеной джунглей. Туда, к непроходимым спасительным зарослям, по колено в
воде, спотыкаясь, торопливо бредет длинная вереница полуголых людей -
женщины с детьми за плечами и на руках, подростки, старики с посохами...
Кого-то несут на носилках...
Беглецы то и дело оглядываются, их лица искажены ужасом... Но вот,
заглушая детский плач и гомон толпы, возникает вибрирующий рев огромной
силы; на людей падают крестообразные тени реактивных бомбардировщиков.
Звук настолько силен, что люди валятся с ног, как колосья под взмахами
косы, они, захлебываясь, барахтаются в рисовой топи. Самолеты проносятся
совсем низко и исчезают мгновенно, осыпав колонну массой небольших черных
цилиндрических снарядов. Это не фугаски. Цилиндры рвутся без грохота и
огня, с негромким хлопаньем, и над полем возникает вуалеподобная, слоистая
пелена тумана...
Те, кому удалось подняться на ноги, судорожно хватаются за горло,
зажимают рты, пытаясь преодолеть подступающую неудержимую рвоту, и - снова
падают в болото, чтобы уже не встать...
Зловещая тишина повисает над полем и аудиторией. Свидетели этого
чудовищного злодеяния как бы окаменевают...
- Ангола, - произносит диктор.
Как камень, падает в молчание это слово. Зал погружается в темноту
внезапно. Показываются длинные, крытые соломой невзрачные постройки.
Территория, где стоят они, обнесена несколькими рядами колючей проволоки.
Еще дальше виднеются какие-то зеленые фургоны на резиновых колесах,
палатки и радиоантенна на длинном шесте. Можно различить фигуры людей в
одежде цвета хаки.
Зал подплыл к самым воротам странной тюрьмы. Это грубо сколоченные
деревянные ворота. Возле них шесты, вкопанные в землю, на каждом из них
торчит отрубленная голова. Судя по темному цвету кожи, широким ноздрям и
толстым губам, головы принадлежат хозяевам этой земли... Зал прошел сквозь
ворота и оказался внутри большого двора, посредине которого глубокая яма.
В яме - беспорядочная куча обезглавленных тел.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг