впереди.
- Здравствуй, - сказал Кубакин скучающим голосом. Лицевое стекло
его гермошлема было поднято, а кислородная маска, опущенная на
поворотных фиксаторах, оранжевой плошкой висела под подбородком.
- Привет, - сказал я и тоже поднял стекло. Маску опускать не стал,
потому что в кабинах здешних аэров постоянно ощущается характерный для
Марса "букет" неприятных запахов.
- Когда садятся в ложемент второго пилота, у первого обычно
спрашивают разрешение, - заметил Кубакин.
Это верно, обычно спрашивают. Первыми здороваются с пилотом и
очень вежливо заручаются разрешением сесть в ложемент, лететь в
котором удобнее, чем в кресле, потому что лучше обзор.
- На буровую, - отрезал я. - Пулей!
Несколько мгновений пилот разглядывал меня в зеркало заднего вида.
Я тоже уставился в его желтые, как у кошки, глаза. Он шевельнул
рукоятками управления на концах желобчатых подлокотников. Гулко
захлопнулся гермолюк, машину тряхнуло, с шипеньем сошлись створки
шлюз-тамбура. Кубакин вызвал на связь транспортного диспетчера:
- Выполняю рейс первый столичный. Прошу старт.
- Отменяется, - сказал диспетчер. - Выполняйте первый на пятую
Р-4500, Амазония, ярданг Восточный. Старт разрешаю.
Рывок вдоль ствола катапульты, шумный выхлоп. Я зажмурился от
обилия дневного света, хлынувшего в кабину сквозь призрачную
выпуклость блистера. Невыносимо тонко ныл мотор, грудь сдавливало
тяжестью ускорения, впереди ничего, кроме светло-желтого неба, не было
видно.
В бортовых бунках со звонким шелестом сработали механизмы
синхронного наращивания плоскостей, и в обе стороны, как всегда
неожиданно, выметнулись, блеснув на солнце, очень длинные, розовые,
по-чаячьи изогнутые крылья. Корпус поколебало судорогой
аэродинамической встряски, тяжесть исчезла. Артур Кубакин, накренив
машину, заложил глубокий вираж, и слева по борту вдруг вынырнула
вздыбленная под крутым углом обширная горно-вулканическая страна.
Дымящаяся под невысоким утренним солнцем вулканическая страна,
ландшафт которой выглядел первобытно и мрачно. Мрачный ландшафт,
мрачное настроение. Мрачный пилот.
Я пытался представить себе, как все это могло случиться на
буровой. Не знал, что и думать. Тракам моего воображения было просто
не за что зацепиться. Кровавую стычку как следствие "неуправляемой
ссоры" (гипотеза Можаровского) я начисто исключал, потому что своих
людей знал лучше, чем собственные пять пальцев. Насмешник и
шутник-задира Карим Айдаров, в принципе, мог бы вспылить. Резкий жест,
резкое слово... Но Коля Песков, голубоглазый добряк богатырского
телосложения, в роли героя "неуправляемой ссоры" совершенно не
смотрится, хоть так его поверни, хоть этак. Скорее он напоминает
слона, который, по выражению Светланы, "готов безропотно таскать на
себе бревна тягот геологоразведочного бытия все двадцать пять часов в
сутки". Не совсем, правда, безропотно, поскольку Песков очень
болезненно переживает любую несправедливость и в этом смысле бывал
иногда мнительным и капризным, как девушка. Ссор избегал. В драках не
участвовал. Не в последнюю, разумеется, очередь потому, что на буровой
5-Р-4500 драк отродясь не бывало. Кроме того, Песков и Айдаров друзья.
Пять лет работают вместе, и делить им, кроме забот о глубоком бурении
в здешних условиях, нечего. Но это с одной стороны. С другой, -
страшный халат Николая, ужасная лужа, сорванный радиосеанс. "Извини,
Галкин, у нас тут такое творится! Песков Айдарова чуть не убил!" Чушь
какая-то!.. Конечно, ранить или даже убить можно чисто случайно. Для
Карима и для меня это, впрочем, слабое утешение...
На маневр разворота ушел весь запас высоты, и теперь наш
розовокрылый аэр низко летел над западным склоном Фарсиды. Даже
слишком низко, пожалуй. По причине сильной разреженности атмосферы
Марса здешние авиаторы - изумительные мастера бреющего полета. Кубакин
- мастер из мастеров. Он же постоянный лидер соревнований по экономии
полетного энергоресурса. Чем ниже - тем экономичнее полет наших птиц.
Я стал смотреть на быстро мелькающие под носовой частью блистера
верхушки скалистых бугров. Черные базальтовые глыбы, полузасыпанные
песками цвета ржавчины и глинистой пылью цвета битого кирпича. Экономя
энергоресурс, Кубакин, похоже, готов был вспороть базальты Фарсиды
опорными лыжами: перед носом аэра на неровностях склона уже трепетала,
словно добыча в когтях у орла, крылатая тень.
Пружинно вздрогнув, машина качнулась с крыла на крыло. Кабина
дернулась и резко накренилась вправо, а слева по борту - под самым
изгибом крыла - иззубренным лезвием промелькнул гребень стены обрыва.
- С ума сошёл?! - крикнул я, хватаясь за подлокотники ложемента.
Артур не ответил. Я чувствовал, как все его существо излучало
сквозь оболочку эскомба флюиды непримиримости.
- Если я тебе в тягость, так хоть себя пожалей!
- Ремень застегни! - отрезал пилот.
То ли мой окрик подействовал, то ли Кубакин и в самом деле решил
себя пожалеть, но аэр постепенно выровнял крен и набрал безопасную
высоту. Теперь мы шли над сильно кратерированной местностью,
изрезанной извилистыми каньонами. В каньонах зловеще курился туман.
Гигантские ступени застывших миллиард лет назад потоков лавы придавали
ландшафту вид таинственный и романтический. Мне, к примеру, они
чертовски напоминали черные руины каких-то странных ступенчатых
крепостей... Низменные места здесь все еще утопали в утреннем тумане,
сумрак, густые тени преувеличивали глубину провалов и кратерных ям. А
дальше, на западе, уже ясно просматривалась более пологая волнистая
равнина, левее по курсу вспученная оранжевыми увалами, правее -
отдельными группами черно-красных скалистых холмов.
В шлемофоне заныл сигнал вызова. Сквозь свист мотора пробился
голос главного диспетчера:
- "Чайка"-триста тринадцать, на связь!
Одним движением Кубакин вскинул на лицо кислородную маску, чтобы
плотнее "сел" внутри гермошлема ларингофон.
- Я - "Чайка", бортовой номер триста тринадцать, Кубакин.
- Вадим... слышишь меня? - спросил Можаровский.
Не знаю, какие нервные силы управляют термодинамикой моего
организма, но в этот момент я похолодел от макушки до пят.
- Что? - выдохнул я. - Карим?..
- Нет-нет! - спохватился Адам. - Буровая по-прежнему не отвечает,
все как было.
Термодинамический эффект сработал в обратную сторону - мне стало
жарко и душно. Я очень боялся вестей с буровой.
- Все как было, - повторил главный. - Где вы там? Успели скатиться
с Фарсиды?
- Пересекаем Ржавые Пески подножия.
- Зону аккумуляции эолового материала? - уточнил Адам.
- Если угодно, - ответил я и, слегка удивленный его лексической
осведомленностью в области ареоморфологии, глянул вниз, на извилистые
узоры дюнного поля. Вдруг догадался: он ловит наш "зайчик" на
включенной там у себя автокарте маршрутного сопровождения. Я
предложил: - Хочешь картинку?
- Нет. Есть сообщение: медики выруливают на буровую с юга. Сейчас
они на широте горы Павлина. Вы опережаете их по моим расчетам, на
десять минут.
"Лучше бы наоборот", - подумал я. Думать о предстоящей работе
реаниматоров на буровой было равносильно пытке. Я постарался
отвлечься:
- Спасибо за информацию.
Навстречу неслись и с бешеной скоростью исчезали под днищем кабины
волнистые гряды пропитанных ржавчиной и припорошенных инеем дюн.
Царство Ржавых Песков. С ледовой шапки марсианской арктики к подножию
колоссального горного вздутия, называемого Фарсидой, ежедневно стекают
студеные ветры и волокут сюда все, что им удается содрать на пути с
равнинных просторов Аркадии и Амазонии. Даже небо здесь розовое от
постоянно взвешенной в воздухе красной пыли. Я смотрел на прыгающую по
верхушкам дюн трепетную тень аэра и уже не ждал от главного ничего,
кроме обычной формулы прощания как вдруг он огорошил меня вопросом:
- Вадим, сколько людей у тебя сегодня на буровой?
- Ты как будто не знаешь?!
- Сменные мастера Фикрет Султанов и Дмитрий Жмаев, - невозмутимо
стал перечислять Адам. - Бурильщики Николай Песков, Карим Айдаров,
инженер-коллектор Светлана Трофимова...
- Не ошибись, их пятеро на буровой.
- Вот мне и хотелось бы знать, чем каждый из них должен был
заниматься в шесть сорок пять утра.
- Я сам ломаю голову над этим.
- Ты гадаешь, что могло там с ними случиться, - возразил
Можаровский, - а я спрашиваю: чем каждый из них обязан был заниматься
перед утренней связью?
- В шесть тридцать дневная вахта меняет ночную. Принимает
скважину, проверяет оборудование в рабочем зале, актирует результаты
бурения...
- Извини, Вадим, кто бурил ночью?
- Султанов, Песков.
- Значит, на смену пришли Айдаров и Жмаев? Кстати, как это у вас
происходит? Под звуки курантов все четверо встречаются в рабочем зале?
Я помедлил с ответом.
- Встречаются пятеро.
- Что, и Трофимова тоже?
- А с чем же ей, по-твоему, выходить на связь?!
- Понятно.
- Светлана должна быть в курсе всех производственных дел на
буровой.
- Понятно, - повторил Адам. - Значит, ты вправе предположить, что
утром все пятеро членов твоей команды общались в рабочем зале?
- Да. По крайней мере, так бывает обычно.
- Результат их сегодняшнего общения - лужа крови, "чуть не убитый"
Айдаров и затяжное молчание буровой... Послушай, не странно ли, что в
этой луже плавает халат Пескова?
- Странностей хоть отбавляй.
- Если Трофимова сказала правду, было бы куда логичнее увидеть в
луже халат Айдарова, верно?
- Светлана лгать не станет, - отрезал я.
- Тогда почему халат не Айдарова?
- Наверное, потому, что никому и в голову не пришло раздевать
прямо в зале тяжело раненного человека. Куда логичнее поскорее
доставить его в каюту.
- Судя по размерам натекшей лужи, с ускоренной доставкой что-то не
получилось, - резонно заметил Адам. - Выходит, чтобы снять халат с
пострадавшего, время у них было.
- Пострадавшим считаешь Пескова?
- И Айдарова, - добавил главный. - Обоих. Такая обширная лужа
крови на одного - слишком много, черт побери!
- По-твоему, Песков чуть не убил Айдарова, а Айдаров - Пескова? -
пробормотал я, плохо соображая в этот момент.
- Айдаров - вряд ли. Давай припомним, что говорила Трофимова.
"Извини, Галкин, здесь такое творится! Песков нас всех вампирами
обозвал и Карима Айдарова чуть не убил!" Сам видишь, мог ли Пескова
Айдаров.
- Ну а... кто же Пескова?
- Остальные.
- Остальные?! - Мне показалось, я схожу с ума. Остальные - это
Светлана, серьезный, уравновешенный Дмитрий и мудрый Фикрет - наш
ветеран, мой надежный помощник. - Но Пескова-то за что?!
- Мотив пока неизвестен, - высказал соображение главный (я даже
представил себе, как он там пожал плечами и дернул рыжей, как
марсианский пейзаж, головой). - Однако в сообщении Трофимовой есть
очень странный намек: Песков их всех вампирами обозвал. Всех, заметь!
- Заметил. И чего в этом...
- Может быть, и ничего, - перебил Можаровский. - А вдруг он знал,
что говорил?
- Бред какой-то!..
- При тебе он когда-нибудь ругался такими словами?
- Песков никогда не ругается - он по натуре своей не агрессивен.
Вампиров, вурдалаков и упырей при мне он ни разу не поминал ни в какой
связи. И что из этого следует?
- Только то, что сообщила Трофимова. Кроткий, как голубь, Песков
взбунтовался один против всех. Ты склонен Трофимовой верить? Мы -
тоже. Опираться будем на голую логику.
- А если Песков просто спятил, как вы тогда вместе с ней, голой
логикой, выглядеть будете?
- Насчет Пескова - спятил он или нет - можно только строить
догадки, - сухо возразил Адам. - А вот насчет Трофимовой... Ее
изумивший Галкина "портрет" запомнил?
Логическая западня захлопнулась. Я молчал от ошеломления,
непонимания, страха. Не далее как вчера я оставил на абсолютно
благополучной буровой пятерых совершенно нормальных людей. И не просто
людей - товарищей своих, друзей, с которыми бок о бок... все эти годы.
Перед сном, во время вечернего сеанса связи, я долго разговаривал со
Светланой. Она была как всегда, мила, остроумна. Нам бывает скучно
друг без друга, хотя, когда мы вместе, я очень устаю от той иссушающей
сердце неопределенности, устранить которую почему-то не в силах ни я,
ни она... И вот сегодня ни свет ни заря "благополучная" буровая
обернулась притоном обезумевших убийц!..
- Адам, а может, все они чем-нибудь отравились?
- Годится. Но что это меняет?
- По сути ничего, ты прав. Нашу беседу слышит еще кто-нибудь?
- Естественно. Кубакин, например.
- Кубакин - ладно, свой человек. Еще кто?
На этот раз уже главный помедлил с ответом.
- Нашу беседу координируют из столицы.
- А!.. - сказал я. - Привет Гейзеру Павволу.
Есть у нас на Марсе оракул такой, на всякий случай. Работает
системным аналитиком и прогностиком. Когда возникает нужда, он и его
коллеги просчитывают нестандартные ситуации. Это чтобы повысить
степень нашей готовности к любым неожиданностям. Ну спасибо, парни,
повысили - все поджилки трясутся...
- Вадим, - окликнул меня Можаровский. - Куда исчез?
- Никуда. Стараюсь взять себя в руки.
- И еще не забудь взять в руки оружие. После посадки пилот выдаст
тебе пистолет из бортового сейфа.
- Сам придумал?
- Мы так решили. Для твоей безопасности на буровой.
- Идите вы... со своим решением.
- Это мне идти. Гейзер Паввол отключился. Его, между прочим, на
совещание вызвали.
"Вот как! - подумал я. - Весь Марс на ноги подняли".
Впереди, над волнистой линией близкого здесь горизонта, вспыхнул
солнечный зайчик. Блеснуло коротко, но светло и ясно - будто вспыхнуло
на солнце чистое зеркало Это уже верхушка здания буровой. Вернее,
антенна системы спутниковой связи "Ареосат", похожая на маленький
зеркальный парус Через две-три минуты машина сядет, и я наконец узнаю,
в каком состоянии раненый. Или раненые, если их действительно двое.
- Кубакин! - позвал Можаровский.
- Слушаю! - быстро откликнулся тот.
- Артур, Ерофеева без оружия из кабины не выпускать!
Я встретил в зеркале желтые огоньки глаз пилота.
- Иду на посадку, - предупредил он не столько надо думать, меня,
сколько диспетчера.
Аэр с головокружительным креном вошел в разворот над оранжевым,
мягковсхолмленным "блином" пустыни.
- Жди Ерофеева, - напутствовал пилота Можаровский, - кабину не
покидай. Вадим, будь осмотрителен, действуй без риска. До связи,
прораб!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг