- Да, обвинил. Могу добавить: я презираю подонков, которым на все
наплевать. Если я раньше правильно понял вас, Пашич был вашим другом!
Физиономия Болла бледнела, вытягивалась и вдруг превратилась в багровую
маску. Он двинулся на меня с кулаками, обрушивая по дороге стопки книг.
Остановился в двух шагах - похоже на вызов. Но я уже не смотрел на него.
Разбросанные книги, опрокинутые кресла - такой же хаос, как и в день
прибытия... Но тогда я не был этим так поражен, как сейчас.
- Ладно, - сказал я. - Кулаки уберите, это я тоже умею. Будем считать:
с первым пунктом нашей беседы покончено. Что во-вторых?
Болл выпрямился и жестом, преисполненным достоинства, но все еще
обиженно посапывая, запахнул полы халата.
- Во-вторых... - он быстро овладел собой и говорил совершенно спокойно,
- во-вторых, я хочу договориться с вами относительно будущих встреч под
водой. Чтобы вы не принимали меня за кого-то другого, нам необходимо
условиться...
- Хорошо. Пароль - тройное мигание фарой, отзыв - двойное. И всегда
выбирать пояса постоянного цвета. Скажем, белый для меня, для вас -
оранжевый.
- Запомню. А что касается ваших чудовищных обвинений... Будь я проклят,
если заслуживаю подобное! Поймите, Грэг, я ни на пенс не верю, что Пашич
жив. Мы имеем дело с чем-то другим...
- С кем-то другим, вы хотели сказать?
Болл не ответил. Значит, твердо решил настоять на своем. Странно...
По-моему, ситуация предельно ясна: в этом спектакле участвуют всего три
актера. Появление четвертого на такой обширной сцене, как абиссальная
бездна Индийского океана, мне лично представляется невероятным. Куда ни
поворачивай компас воображения, а стрелка все равно указывает в одном
направлении: Пашич. И дико было бы думать, что здесь замешан кто-то
другой... Впрочем, есть еще один вариант: в бункер колотят кальмары. Ну,
скажем, тот, которого я встретил на карнизе... А передача? А надпись? Тоже
кальмары?
- Свен, ради всего святого! - воскликнул я, в отчаянии сжимая ладонями
голову.
Болл понял.
- Я не романтик, гипотез не измышляю, - сказал он, разводя руками. - Я
только уверен в одном: это не Пашич. Это не может быть Пашич по чисто
практическим соображениям.
Я свесил ноги в люк и задумался. С одной стороны, обстоятельства
требуют немедленного выхода в воду, с другой... Болл только что был в воде
и ничего не заметил. Я тоже находился в воде, когда впервые услышал
загадочный стук. У меня буквально под носом расписали понтон. Безумец
словно старается быть невидимым...
- Грэг, хотите хороший совет?
Да, я хотел. Хороший - тем более.
- Не торопитесь в воду. Нам с вами в конце концов необходимо нормально
спать и питаться.
Это я знал.
- Утром обсудим план действий за картой. Думаю, следует выйти вдвоем. Я
не буду мешать вашим поискам, а вы поможете мне запустить агрегаты. Если,
конечно, помощь потребуется.
Другими словами, целиком положиться на самотек. Минуту я колебался.
"Гипотез не измышляю"! Ньютон с жабрами, Лаплас двоякодышащий. Очевидно,
"измышлять" остается мне.
Я ушел в каюту и лег на диван, взгляд - в потолок. Прислушался. Тихо.
Как здесь невыносимо тихо! Идеальные условия для размышлений. Н-да, если
знаешь, с чего начинать.
Все начинается с Лотты. У меня и у них. Дюмон и Лотта, Лотта и Пашич.
Наконец, Лотта и я. Кажущаяся взаимосвязь имен и событий ложная, но тем не
менее поразительная... Дуговский обмолвился вскользь, будто Дюмона
преследует женщина. Судя по глагольным окончаниям таинственный субъект,
который вел передачу, тоже относит себя к женскому роду. И подкрепляет это
свое утверждение надписью: Лотта. Метровыми буквами... Все бы ничего, но
эти факты прямо связаны с помешательством Дюмона. И логики-то в них ни
капли нет. И, вероятно, не будет. Во всяком случае, у меня такое ощущение.
Там, где скрещиваются пути двух сумасшедших, логики нет и не будет...
А если все-таки есть? Ведь Дюмона преследовало то, что преследует нас.
Я лично не сомневаюсь, что это - деятельность Пашича, хотя и не в
состоянии понять, какая это блажь могла прийти в его больную голову. Я
плохо разбираюсь в разновидностях маниакально-депрессивного психоза. И
Болл, наверное, тоже. А жаль... Быть может, имеет смысл запросить по радио
мнение специалистов-медиков? Запросить...
Ну и как мне сформулировать запрос? "Зеркально мыслящий Пашич
настойчиво напоминает нам о своем присутствии, но избегает попадаться на
глаза. Прошу собрать консилиум психиатров и выяснить заочно, в чем
заключается идэ фикс пострадавшего". А что, и соберут. И будут выяснять, и
надают массу авторитетных рекомендаций. Н-да...
Может быть, Болл прав, и это не Пашич? Но тогда кто? Кто?.. Конечно,
Пашич. Но почему он не желает пользоваться скутерами и вообще любым
подводным реквизитом, если не считать похищенных квантаберов? Странная
принципиальность... Правда, я видел какую-то тень, округлую, с вырезом
посредине. Но если это не тень одной из проплывших мимо акварина Мант, я
отказываюсь понимать происходящее. "Верните безличность, нет
равновесия"... Что правда, то правда - равновесия нет. Любопытно, кто из
нас раньше свихнется, Болл или я? Наверное, я. У меня для этого больше
причин.
Изучив потолок до мельчайших подробностей и сделав вывод, что результат
моих размышлений самым недвусмысленным образом равен нулю, я поднялся и
вышел в салон.
Перед сном Болл успел навести в салоне "порядок", и я потратил много
времени, чтобы найти батиальную карту.
Карта представляла собой шедевр картографической замысловатости.
Пятнадцать глубинных ярусов - девяносто прозрачных пластин. Надежда на
визуальный разбор сразу померкла: такие карты требовали машинной
дешифровки. Я разыскал пестро разрисованный карт-бланк с пометкой "М-2" и
направился в рубку.
В чреве пульта время от времени что-то негромко и мелодично
позвякивало. Полупрозрачную толщу темной полусферы покалывали острые
огоньки, мерцали пустые экраны. Выдвижной столик завален бумагами. Сверху
- несколько исписанных от руки листков и графики. Почерк Болла. Я разложил
бумаги по порядку и стал просматривать...
Умница, подумал я. Голова! И еще подумал, что я перед ним виноват. Но
почему он молчал? Впрочем, виноваты мы оба. Взаимная подозрительность,
обмен информацией сквозь зубы - вполне достаточно, чтобы извратить
основной принцип разведки. Глупо. И самое глупое то, что мы оба знаем, как
все это глупо, и ничего не делаем для большего взаимопонимания... Болл
догадался использовать наиболее доступный канал информации, а я узнаю об
этом случайно.
Он исследовал память Мурена и на основе полученных данных вычертил
графики. Получалось: добыча тяжелой воды резко упала за несколько дней до
того, как Дюмон покинул станцию. Кривые на графиках имеют ступенчатую
форму. И там, где "ступеньки", множество пометок Болла: "В программе не
задано! Кто выключал агрегаты? Зачем?" Да, эти выключения явно не
подконтрольны Мурене, потому что дальше - серия проверок исправности
роботов и правильности их программ. Но это ничего не меняет - ступеньки,
ступеньки... Любопытно, что последняя попытка стабилизировать добычу не
доведена до конца - вообще прекратили подачу энергии на агрегаты. Словно
бы наши предшественники поняли бесполезность этой затеи. Или были заняты
чем-то другим. Далее Мурена получает совсем уж необычное задание:
составить программу для автоматического извлечения из атомного бункера
небольшого количества радиоактивного изотопа тория! В огороде бузина, а в
Киеве дядька...
Я машинально вытряхнул из футляра пластины батиальной карты и заложил
их в приемный блок кодового устройства. Опустил в щель дешифратора
карт-бланк. Мелодичный перезвон в чреве пульта украсился новыми тембрами.
На экранах четкое изображение поперечного разреза нашего глубоководного
поднятия. Минут пять я тупо смотрел на экраны, пытаясь вспомнить, по
какому азимуту задал Мурене разрез...
Боллу я оставил записку: "Очень сожалею о сегодняшнем инциденте. Еще
раз приношу свои извинения: я не знал, что задуманный вами эксперимент с
агрегатами настолько оправдан. Вышел в воду в 5:45. Вернусь через двадцать
часов. Делайте все, что считаете нужным. Жму руку, Соболев".
РЕКВИЕМ БЕЗДНЫ
Из-за неровной линии горизонта поднималась луна. Горизонт слишком
близок, а луна слишком розовая. Даже не луна, а какое-то новое ночное
светило, потому что луна не бывает таких огромных размеров и, главное,
розовой...
Мне вдруг пришло в голову, что мы, люди, до крайности утилитарны. Даже
в вопросах творчества. Мы не можем позволить себе роскошь сосредоточивать
усилия за пределами действия принципа целесообразности. Океан может, ему
плевать на принцип целесообразности. У него хватило фантазии сотворить эту
великолепную живую планету (почти целиком из воды), а мы, его прямые
потомки, разинув от восторга и удивления рты, ломаем головы над вопросами
"как?" и "зачем?" И страшно завидуем. В своих лабораториях пытаемся
научиться такому же мастерству, разгадать, использовать, улучшить,
применить. Иногда это удается, иногда нет. А вот завидовать, наверное, не
стоит. Океану легче фантазировать на тему "Многообразие жизненных форм", в
его распоряжении вечность.
Розовое диво волокло за собой длинный шлейф нежно светящихся щупалец,
прозрачных и тонких до синевы. Имя этого грациозного существа я знал:
тайра глобалос - недавно открытый вид глубоководных медуз-исполинов. Мало
кому из людей доводилось наблюдать королеву медуз в естественной
обстановке. Мне повезло, я мог считать себя счастливцем.
На фоне светлого шара контрастно отпечатался вдруг угольно-черный
силуэт плавников-крыльев. Манта мигнула зелеными огнями глаз и,
успокоенная, с презрительным равнодушием повернулась к тайре хвостом. Не
обижайтесь, Ваше Величество, мой скутер плохо разбирается в тонкостях
этикета и, понятно, не умеет держать себя в присутствии коронованных особ.
Сказать откровенно, Ваше Величество, я очень боялся, что этому дурно
воспитанному субъекту придет на ум огреть Вас электрической дубиной. При
Ваших поистине королевских размерах такой исход дела был вполне
вероятен... А сейчас до свидания, тороплюсь. Будем считать нашу встречу
счастливым предзнаменованием...
Я лгал, торопиться мне было некуда. Мы слишком мало знаем, чтобы
выработать правильную стратегию поиска. Почти ничего не знаем. Короче
говоря, я вышел в воду с единственной целью стать приманкой для безумца.
Я пересек линию обрыва, включил плавник и быстро пошел в глубину. Вниз
головой. Прожекторы Манты светили мне в спину. Темная сердцевина конуса
пронизывающих воду лучей казалась горловиной бездонного колодца. Это моя
тень.
Навстречу из тьмы полыхнула зеленоватая вспышка. Гораздо более мощная,
чем рассеянный свет прожекторов. Я скомандовал Манте ультразвуком.
Прожекторы погасли.
Внизу мерцали огни огромного города. Бархатная, усеянная звездами ночь
и далекий, празднично иллюминированный город... По извилистым автострадам
носились красные и лимонно-желтые огоньки, на площадях сновали толпы
снежно-белых, голубоватых и синих. В облаках светящихся точек и черточек
вспыхивали цветные огни светофоров, во всех направлениях, словно большие
пассажирские автоллеры, двигались лиловые пятна, отдаленные фонари
отливали перламутровым блеском, в туманной дымке мельтешили фантастические
узоры реклам.
Скопление подводных светляков - зрелище отнюдь не редкое, но
впечатляющее. И каждый наблюдатель видит это по-своему: россыпи
драгоценных камней, млечный путь, созвездия, галактики. А мне почему-то
видятся города, в огнях, с многочисленным населением. В городах кипит
жизнь. Не такая уж загадочная для меня - многие из жителей хорошо мне
знакомы. И, может быть, поэтому я чувствую себя в какой-то мере
приобщенным к тайнам подводного континента. Но чувствую и другое.
В воде я не совсем человек. Вернее, не просто человек - у меня много
общего с рыбой. И не только то, что я дышу жабрами, пользуюсь плавниками.
Всегда, когда я в воде и один, в тайниках моего подсознания просыпается
что-то чужое и смутное... Пожалуй, это можно назвать пробуждением древних,
очень древних; незнакомых людям инстинктов. Даже не инстинктов, а скорее
отголосков инстинктов, полустертых, сглаженных на гончарном круге
миллионов лет эволюции. Невозможно четко и связно рассказывать об этих
своих ощущениях, да и бессмысленно пробовать. Это все равно, что пытаться
проникнуть в область ощущений амебы, претерпевающей процесс очередного
деления. Крайняя простота - и необычайная сложность, таинство - и
примитив... Но так же, как, скажем, обертоны придают окраска звукам, эти
тончайшие, едва заметные, но, повторяю, какие-то упрощенные нюансы психики
накладывают странный отпечаток на чувства и поведение. Все это, очевидно,
хорошо известно каждому глубоководнику. Отсюда и "ангелы тьмы" в
противовес придуманным журналистами "ангелам моря".
Медики объясняют подводные "странности" воздействием внешней среды на
психику акванавта. То есть, в сущности, не объясняют ничего. Все то, с чем
сталкивается морская медикология вне сферы разумения, находит временный
приют под вывеской "глубинная аффектация". Боюсь, что этот туманный термин
так и останется словесным пустоцветом, поскольку его изобретатели толком
не осознали, что в условиях бездны человек потихоньку становится рыбой, в
нем просыпается рыбий инстинкт. И нужно самому побывать в гидрокомбовой
шкуре, чтобы это заметить.
Уходя в океан, акванавт рвет пуповину, соединяющую его с материнской
сушей, и чем дальше от берега и чем глубже идет погружение, тем очевиднее
этот разрыв. Вокруг вода, а внутри - сознание одиночества и своеобразной
изоляции от привычного мира. По сути дела труженики бездны отданы на
произвол стихии. Они остро нуждаются в обществе себе подобных, иначе им
трудно сладить с тем, что называется "глубинной аффектацией". Их пока
единицы. Потом их будут тысячи - окажется мало. Миллионы - капля в океане,
потому что Земля на три четверти Океан. Нужны миллиарды. И еще гармония
нужна, гармония в неминуемой эволюции гомо субакватикуса. Или равновесие -
если угодно - между тем, что человек готовится приобрести в воде, и тем,
что он уже имеет в себе после суши. А пока равновесия нет... Нет
равновесия?! Стоп!..
Беспечность в воде обычно обходится дорого. Особенно при таком
стремительном спуске. Мне повезло: я ударился грудью. Вспыхнули
прожекторы, осветив шероховатую поверхность базальтовой глыбы. Пока
нащупывал контактный диск, плавник сбросил меня со скалы, уволок к ее
подножию и, завертев в неуправляемом штопоре, швырнул в оранжевые заросли
прутовидных губок...
Я разглядывал свой трофей со смешанным чувством удивления и тревоги.
Кирка, обыкновенная кирка, насаженная на металлическую ручку. Таким
инструментом пользуются морские геологи. Я подхватил ее на песке где-то у
подножия злосчастной скалы. Первые плоды тактики "свободного" поиска!
На карте эта терраса выглядела невзрачной ступенькой. А здесь...
Насколько хватал-глаз и позволял видеть свет, во все стороны простирался
цветущий подводный оазис. Я стряхнул с левого ласта крупного рака -
неимоверно длинные тонкие клешни! - и вернулся к подножию скалы, если
скалой можно было назвать клумбу красно-желтых цветов.
Вершина утеса, вздыбленная над "клумбой", едва ли реже, чем подножие,
облеплена колониями актиний и звезд. Я повел фарой вниз и осветил песчаную
плешь. Призывно вспыхнул синеватый металлический отблеск...
Рядом с ружьями спал черный скат. Отогнав его, я поднял квантаберы. Да,
оба здесь. И оба в рабочем состоянии: на тыльной стороне прикладов мигали
рубиновые глазки - индикаторы заряда. Кирка в одной компании с украденными
ружьями... Моя версия получает веское подтверждение. Где ты, безумец,
где?..
Один квантабер я повесил на грудь, другой - на плечо и всплыл на
вершину. Сел на утес, обхватив каменный выступ ногами, задумался - "ангел
тьмы" в позе роденовского мыслителя. Вокруг сновала кормящаяся рыбья
мелочь. Любопытные мальки нахально теребили ворс на моих коленях. Манта
неподвижно застыла над головой.
Итак, возвратимся к исходной точке. Во время удара об эту самую скалу я
думал о "равновесии". Чего-то с чем-то. Меня поразило совпадение
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг