мой маленький неразлучный спутник. Облачка сомкнулись, и мы оказались
внутри мерцающего шара... Заточение длилось недолго - шар лопнул, и я
остался стоять среди грохота, ослепленный лучами света.
Первое время мне трудно было на чем-нибудь остановить свой взгляд. На
моих глазах грациозно свертывались рулоны радужного сияния. Они медленно
всплывали вверх, теряясь в зыбком мерцании оранжевых облаков. Куда ни
глянь - повсюду дрейфовали пучки серебристых игл, окруженные сгустками
бледно-лиловой дымки. Временами иглы перегруппировывались, изливая при
этом мощные ливни разноцветных лучей. И сразу же на пути этих ливней,
точно по волшебству, возникали громадные диски. В светлой их толще бродили
неясные, зыбкие тени...
Внезапно серебристо-серые громады дисков выбросили фонтаны радужных
струй и вдруг исчезли, точно их никогда здесь и не было. По всем
направлениям разбегались цепочки оранжевых сгустков, тут и там возникала
неистовая пляска узорчатых огней. Неведомые силы начинали новый этап своей
загадочной деятельности...
Мне надоело стоять на одном месте, и я решил пройти немного вперед,
хотя, разумеется, не имел ни малейшего представления о том, что меня
ожидает. Но первый же шаг, видимо, не на шутку встревожил моего маленького
спутника: он побледнел, увеличился в размерах и стал суетливо носиться по
искривленным орбитам. Он был до смешного похож на почуявшую опасность
собаку, которая всеми доступными ей способами взывала к благоразумию
хозяина. Но я не стал отказываться от своего намерения.
Я шел, прислушиваясь к мерному гулу неведомых машин, любуясь
неповторимыми комбинациями световых рисунков. Я не видел здесь застывших,
неизменных форм - все видимое, что меня окружало, совершенно непостижимым
способом переливалось - иного слова я не могу подобрать - из одной формы в
другую. Голубоватый диск по-прежнему вел себя беспокойно. Когда мне
преградила дорогу колония серебристых игл, он на минуту застыл на месте,
точно соразмеряя силу свою и противника. Силы, очевидно, были неравны. Но
стоило иглам повернуться ко мне, как он с безудержной отвагой верного пса
атаковал их и разметал колонию в клочья. Иглы рассеялись и отступили,
недоуменно позванивая зеркальными доспехами. Мой маленький проводник
вернулся ко мне и как ни в чем не бывало возобновил свое вращение. Я был
признателен ему за это вмешательство, - если бы иглам вдруг вздумалось
окатить меня ливнем острых лучей, я бы наверняка ослеп...
Впрочем, это происшествие не обошлось без последствий. Разрозненные
иглы, потерявшие привычный строй, сталкивались между собой, посылая
цветные лучи куда попало. Стрелы лучей легко прокалывали все, что ни
попадалось на пути, вызывая сумятицу вспышек...
И вдруг где-то в глубине моего сознания зародилась смутная догадка.
Догадка росла, крепла и постепенно превратилась в уверенность. Да, я
понял, что меня окружало. И понял как-то совершенно отчетливо.
_Искусственный мозг_! Просто и ясно. Конечно, неуклюжие, опутанные
миллионом проводов, наши машины не шли ни в какое сравнение с этим
гигантом, который принимал и обрабатывал информацию, пользуясь более
гибкой, более универсальной системой - системой световых лучей. Для меня
оставалось загадкой, какую роль выполняло все остальное, каким образом
цветные лучи взаимодействуют с другими зримыми объектами и что такое эти
объекты. Я пытался подыскать объяснения, но задача вряд ли была мне под
силу. Оранжевые облака - это, очевидно, парящие сгустки плазмы;
серебристые иглы - генераторы световых квантов. Что представляли собой
призрачные диски, узорчатые огни и рулоны радужной дымки, я даже не мог
себе вообразить. Вполне возможно, что это были самые важные центры -
носители искусственной памяти...
Однако мне следовало бы почаще оглядываться по сторонам. Мой диск вел
отчаянный поединок с добрым десятком фиолетовых торов. Убедившись, что до
меня им не добраться, торы повернули обратно и быстро нашли себе другое
занятие: они энергично принялись собирать воедино разрозненные колонии
игл. Словно трудолюбивые мотыльки, они порхали среди колючих лучей,
вспыхивая и переливаясь всеми цветами солнечного спектра... Неожиданно в
нескольких шагах от меня выросла призрачная громада диска. Соседние
колонии игл тут же повернулись к нему остриями и дали ослепительный залп.
Диск покачнулся... В это мгновение он напоминал мне готовую захлопнуться
створку исполинской тридакны [тридакна - гигантский моллюск с
двустворчатой раковиной округлой формы].
И я побежал. Мне вовсе не хотелось быть раздавленным тяжестью
надвигающейся массы. Гладкая поверхность под ногами прогибалась, словно
тонкий ледок, и была такою же скользкой. Предчувствуя неминуемое падение,
я совершил резкий бросок. Тело мое, сохранив инерцию движения, некоторое
время скользило вперед. Еще один бросок - и я бы успел уйти из-под края
нависшей громады. Но поздно, створки сомкнулись...
В ушах стоял звон, малейшее движение требовало неимоверных усилий... Я
с трудом встал на ноги и увидел, что нахожусь на дне
хрустально-прозрачного кратера. Вероятно, то же должен был бы чувствовать
муравей, свалившийся на дно глубокой вазы. Здесь властвовали полное
безмолвие и вязкая, тягучая голубизна...
Я подошел к стене и тронул ее рукой. Никакого эффекта. Тогда я выбрал
участок, свободный от мерцания филигранных узоров, и прижался лицом,
пытаясь заглянуть в глубину стеклянистой толщи, но лишь увидел человека в
белом свитере с контуром бизона на груди. Это было мое собственное
отражение... Но - странное дело! - мое отражение не пошевелилось, когда я
поднял руку, чтобы затенить какой-то надоедливый блик. Зато - я увидел это
совершенно отчетливо - контур бизона на груди того, второго, затрепетал и
мгновение спустя вприпрыжку унесся куда-то красным чертенком...
Только теперь я заметил, что со мной уже не было беспокойного диска.
Меня охватило жуткое ощущение одиночества. Напрасно я пытался внушить
себе, что появление объемной фотографии моей особы - вовсе не повод для
таких ощущений. Перед глазами маячил ускакавший рисунок бизона... По
логике этих странных событий теперь следовало ожидать, что свитер,
лишенный рисунка, прыгнет ко мне и протянет рукава для пожатия!.. Шутливая
мысль немного взбодрила меня. Впрочем, улыбнуться так и не пришлось: на
плечо мне мягко шлепнулся какой-то белый, легкий предмет... Для моих
натруженных нервов этого было более чем достаточно!
Сбросив с плеча то, что на взгляд и на ощупь представляло собой белый
свитер, я долго с недоумением разглядывал это неожиданное свидетельство
материализации собственных желаний.
Стоп! Спокойствие!.. Я гулко хлопнул ладонью о стену и раздельно,
отчетливо произнес: "Хочу видеть людей!" Стена помутнела и рассыпалась
мельчайшими кристалликами инея.
В пространстве, затканном паутиной подвижных узоров, проступили контуры
знакомых предметов... Это была внутренность нашего салона, но в странном
ракурсе - словно я заглядывал в салон откуда-то сверху. За одним из столов
в неудобной позе спал Веншин... Не успел я глазом моргнуть, как
изображение пропало, чтобы тут же появиться вновь. Но теперь я увидел
тебя, Алеша. Ты стоял на коленях и грозил мне кулаком... Затем мимо меня,
на расстоянии вытянутой руки, проплыл Акопян в позе спящего человека: я
даже услышал его дыхание...
Потом я оказался на Меркурии. С высоты птичьего полета мне были видны
белые цилиндрические корпуса нашей станции и подвижные фигурки людей в
скафандрах. Я напряженно вслушивался в многоголосый хор перекличек,
улавливая время от времени обрывки разговоров. Особенно отчетливо был
слышен певучий тенорок "девятки": "Я - Девятый, я - Девятый...
Центральный, вижу группу тороидов. Дайте вылет Волкову, Клемону. Дайте
вылет..." - "Центральный, вас понял - даю пеленг". Подо мной проплыла
верхушка мачты радиомаяка...
Как-то не верилось, что все то, что я воспринимал, - всего лишь
озвученное перспективное изображение, наподобие нашего стереовидения,
настолько естественными казались краски и натуральными размеры предметов.
Зрелище грациозного скольжения четырех блистающих глаеров так захватило
меня, что я едва удержался от соблазна впрыгнуть на борт одной из машин.
Благо изображение померкло и растаяло в фиолетовом облаке дымки... А
секунду спустя я уже несся над каменистой равниной по направлению к горам.
Теперь я понимал, что перед моими глазами всплывают картины, которые
запечатлелись в "памяти" здешних переносчиков информации - тороидов...
Внезапно где-то наверху возник протяжный свист. Неприятный, режущий,
быстро усиливающийся звук. Я инстинктивно сжался, предчувствуя что-то
недоброе. Свист угрожающе нарастал, приближаясь. И вдруг страшный удар
швырнул меня в сторону. Все утонуло в грохоте, закрутилось в пламенном
вихре, померкло...
Видимо, я пролежал в беспамятстве недолго, так как, очнувшись, ощутил,
что удушливые испарения от недавнего взрыва еще не рассеялись. Спина моя
горела так, будто по ней наискось от плеча к бедру провели раскаленным
железом. Встать на ноги я не смог. Мне удалось лишь сесть и то с великим
трудом. Подо мной постепенно накапливалась липкая красная лужица... Я
подумал, что, хотя шальной осколок вспорол мне, вероятно, только мышцы
спины, я обречен на гибель от потери крови, если мне никто не поможет.
Но пострадал не только я. Последствия загадочной катастрофы были
настолько впечатляющими, что я на время забыл свою боль. Там, где недавно
мелькали объемные изображения меркурианского ландшафта, зияла широкая
пропасть. В полуметре от того места, где я сидел. На дне провала бурлило
месиво из оранжевых сгустков. Из клокочущих глубин периодически
возносились вверх столбы шумного пламени. Все остальное пространство -
слева, справа и, наверное, сзади меня - было погружено в сумрак. И лишь
просветленные громады исполинских дисков выдавали свое присутствие слабым
мерцанием.
Где-то далеко вверху, на фоне красноватого марева, метались длинные
тени. Иногда тени принимали знакомые очертания: мне казалось, я вижу
теневое изображение человека, одетого в скафандр. Моя догадка неожиданно
подтвердилась. Мятущийся клубок теней распался, и вниз, в клокочущую
бездну, полетел какой-то темный продолговатый предмет. Да, это был человек
в скафандре. Но, падая, он странно увеличивался в размерах, распухал.
Пролетая мимо меня, он уже превосходил размерами меркурианский глаер! В
лицо мне ударил горячий вихрь, и через минуту все было кончено: исполин
погрузился в месиво оранжевых сгустков и стал разваливаться на отдельные
глыбы... Из провала докатились раскаты гула.
Вокруг посветлело. Справа появились колонии серебристых игл, слева
надвигалось скопище фиолетовых торов. "Теперь уж мне несдобровать", -
безразлично подумал я, чувствуя неодолимую слабость. Перед глазами
расцветали великолепные созвездия узорчатых огней, знакомо раскачивались
рулоны радужного сияния. И вдруг я заметил свой маленький диск. Но он
прилетел не один: следом за ним, подпрыгивая на невидимых волнах, плыл
маленький голубой шарик. Вдвоем они исполнили вокруг меня замысловатый
танец. Я ощутил, как все мое тело начинает покрываться пушистыми
кристалликами инея. Боль сразу утихла, уставший мозг заволокла приятная
дремота...
Больше я ничего не помню, Алеша. Я проснулся, когда меня разбудил
Акопян...
Рассказывая, Шаров ходил взад и вперед за спинкой моего кресла. Чтобы
видеть его, мне приходилось поворачивать голову то вправо, то влево. Когда
моя шея устала, я взгромоздился на кресло с ногами и, положив локти на
спинку, молча следил за ходьбой командира.
Закончив свой рассказ, Шаров остановился рядом и, приблизив лицо почти
вплотную к моему, тихо спросил:
- Бред?..
Я отшатнулся.
- Многие детали вашего бреда и моего странным образом совпадают... -
сказал я, подумав. - Если это и бред, то бред обоюдный, так сказать,
телепатического характера: один - продолжение или часть другого.
Мы помолчали. Шаров, задумчиво поглаживая подбородок, смотрел куда-то
мимо меня.
- А знаете что?.. - нарушил я неловкое молчание. - Мне в голову пришла
интересная мысль: не заключается ли суть разгадки в двух словах:
"нейтринный синдром"?!
- Синдром?.. - переспросил Шаров.
- Ну да, нейтринный синдром. Защитная система "Бизона" ограждает нас от
любого проникающего излучения, кроме одного. Поток нейтринов пронизывает
нас беспрепятственно, и кто знает, какое воздействие оказывает этот
плотный поток на нашу психику... А для людей с расстроенной психикой мир
галлюцинаций часто неотличим от мира реальных вещей.
- А это?.. - Шаров протянул руки, показывая красные следы на сгибах
кистей.
- Это Не довод, - возразил я. - Известны случаи, когда силой
гипнотического внушения на теле человека вызывались признаки ожога: кожа
краснела, покрывалась волдырями...
Шаров колебался недолго. Повернулся ко мне спиной и быстро стащил через
голову свитер.
Я собирался сказать что-то еще, но замер с открытым ртом. От правого
плеча до левого бедра на спине командира проходил страшный, болезненно
вспухший рубец. Там, где края свежесросшейся раны прилегли не совсем
плотно, виднелись засохшие капельки крови...
НАД АРКАМИ ПРОТУБЕРАНЦЕВ
Полмиллиона километров от поверхности Солнца. Это немного, если между
нами и зыбкой, подвижной оболочкой звезды - всего лишь тонкий слой
внутренней короны. Там, внизу, в глубинах кипящего зноя, зарождаются
световые лучи. Покидая свою колыбель, они уходят в просторы Вселенной
вестниками грозных процессов преобразования звездной материи. Восемь
долгих минут мчатся они с неимоверной скоростью, чтобы достигнуть орбиты
Земли, и всего лишь две секунды, мгновение, чтобы встретить "Бизон"...
Веншин подумал, что-то прикинул в уме и, наконец, ответил:
- Еще сто тысяч километров и, я думаю, будет достаточно.
- Скорлупка не выдержит, - мрачно заметил Акопян. - Мы выполнили
заданную нам программу сближения, не знаю, что вам нужно еще... Впрочем,
считайте, что я воздержался. Решайте сами. - Он демонстративно встал и
пересел в кресло за пультом. - Мало вам космических девушек.
- Итак, шестьдесят? - переспросил Шаров.
- Сто, - спокойно поправил Веншин. - Как минимум.
- Тяжеловато. Теплоприемники перегружены, энерговыброс на пределе...
Морозов, дайте схему облета.
Я включил автоматы подсчета и отрегулировал изображение:
- Готово!
Шаров приблизился к экрану вплотную.
- Так... Потребуется два витка. И даже еще шестнадцать градусов.
Тяжеловато... Как вы полагаете, Морозов?
Я промолчал. Сейчас только от командира зависит, будем ли мы опускаться
ниже предельной отметки, или повернем на Меркурий.
Прежде чем высказать свое решение, Шаров несколько раз пересчитал
результат. Я и Веншин с одинаковым волнением следили за выражением его
лица, хотя наши интересы были прямо противоположны. Мой мозг был
перенасыщен недавними впечатлениями, и я не испытывал особого энтузиазма
сосредоточиваться на чем-нибудь другом. Я мог сколько угодно называть себя
размазней и кисляем, упрекать в забвении долга - все напрасно. Мне
хотелось домой.
- Облет по спирали опасен, - сказал командир. - Пройдем по касательной.
Вас устраивает полтора часа на пределе снижения?
Веншин развел руками:
- За неимением лучшего...
- Хорошо. Готовьтесь.
Закипела работа. Я меняю кассеты, проверяю нули записывающих устройств,
настраиваю аппаратуру. За моей спиной что-то выстукивает цифровой датчик
электронного лоцмана, шуршит бумага, туда и обратно, как мячики, летают
короткие фразы Шарова и Веншина.
- К экватору ближе нельзя, - говорит командир. - Не имеем права так
рисковать.
- Объясните! - недовольным голосом восклицает Веншин.
- Кому нужны экспедиции, из которых не возвращаются?
- Вас пугает возможность непредвиденного выброса?
- Меня пугает то, что ты не вернешься! "Тур" и "Мустанг" не вернулись.
- Между прочим, это я уже слышал. Где же выход?
- Зона спокойной плазмы.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг