Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
псевдонаучных спекуляций.  Желая польстить Розенбергу, сделавшемуся к тому
времени рейхслейтером,  новоявленный Шлиман  внес  в  свою  первоначальную
схему  некоторые коррективы,  смешав символику Грааля с  Ноевым ковчегом*.
Христианские идеалы были  не  в  фаворе,  и  версию с  божественной кровью
пришлось благоразумно обойти.
     _______________
          * Кроме церковной чаши - потира и сосуда со священной кровью,  в
     Граале,   которому   посвящено   множество   литературных  памятников
     европейского средневековья,  видели  и  рог  изобилия,  и  магический
     камень  алхимиков.  Олицетворяя  некое рыцарское начало,  Грааль стал
     эмблемой мировой христианской империи,  о  которой  мечтали  идеологи
     тамплиерства. Нацисты трансформировали ее на свой лад.

     Новых хозяев интересовала совсем иная  кровь.  Ноев  ковчег -  другое
дело.  Это понравилось. Решено было даже снарядить альпинистскую группу на
Арарат.
     Пытаясь  соблюсти  хотя  бы  видимость  научной  объективности,   Ран
попробовал было  заикнуться насчет александрийской школы и  богомилов,  но
его тут же  направили в  нужное русло.  Александрия и  восточноевропейское
славянство  решительно  не  устраивали  германскую  науку.   В  нацистской
интерпретации Грааль  обрел  облик  эдакой  чаши  Нибелунгов,  нордической
святыни,  а  сами  катары  были  объявлены выходцами из  Франконии,  почти
германцами.
     Гремела музыка Вагнера, маршировали "персивали" в черных мундирах, на
все  лады воспевался культ "чистоты крови".  Кровь между тем  уже  обильно
лилась в корзины с опилками, куда падали срубленные на средневековый манер
головы лучших сынов Германии.  Биологические, географические, исторические
и всякие иные спекуляции стали нормой, а оккультизм - хорошим тоном.
     В  1937  году  "Аненербе" -  институт по  изучению родового наследия,
который  патронировал сам  рейхсфюрер СС  Гиммлер,  предоставил профессору
Рану  стипендию для  организации археологических раскопок на  Монсегюрском
холме.
     Второе  посещение  Отто   Раном  монсегюрских  лабиринтов  увенчалось
долгожданным  успехом.  Пробившись  сквозь  многометровый  завал,  рабочие
проложили  узкий   лаз   в   пещеру,   которую   сопровождавший  немецкого
исследователя археолог Кранц сперва принял за погребальную камеру.
     Всего  насчитали  одиннадцать высохших  мумий,  причем  исключительно
мужских,  лежавших  в  хаотическом беспорядке и  покрытых пушистым налетом
вековой слежавшейся пыли.
     - Это  скорее  напоминает  поле  брани,  -  радостно  улыбнулся  Ран,
поднимая тяжелый двуручный меч. - Смотрите! Почти нет следов ржавчины.
     В  мертвенном озарении  карбидных фонарей  стальное  лезвие  блеснуло
угрюмой чернью.
     - Умели делать!  -  почтительно заметил Кранц,  имевший в  корпусе СС
звание обер-штурмфюрера.  - Кажется, тут какое-то клеймо... "INOOMINE"*, -
прочитал он, водя пальцем. - Черт его знает... Может, имя владельца?
     _______________
          * Анаграмма  (лат.).  In nomine omnipotentis in nomine - "Во имя
     всемогущего    во    имя".    Характерное     клеймо     на     мечах
     двенадцатого-тринадцатого веков.

     Всего было обнаружено семь мечей (один из них оказался сломан), шесть
копий и пять кинжалов.  В защищенной от доступа воздуха пещере великолепно
сохранились не  только  кольчужные доспехи,  но  и  одежды.  Однако стоило
кому-то  из  рабочих  неосторожно потянуть  за  край  покрывала,  как  оно
расползалось в руках.
     - И обратишься во прах,  - прокомментировал Ран. - Это ведь настоящие
крестоносцы, доктор Кранц!
     - Так  точно,  господин  профессор!  Самые  доподлинные  тамплиеры  -
духовные наставники доблестных тевтонских рыцарей, наших предков. Обратите
внимание  на  рисунок  креста.  Хотя  краски  значительно потускнели,  мне
кажется, он был пурпурным.
     - А не черным? Впрочем, при таком свете не разберешь.
     - К  сожалению,  нам не удастся вынести ткань на дневную поверхность.
Рассыпается в пыль, как золото ведьм.
     - Снимки!  - спохватился Отто Ран. - Пока не поздно, нужно произвести
фотосъемку.
     Фотограф экспедиции Мансфельд,  как  и  Кранц,  прикомандированный от
института родового наследия и тоже имевший соответствующий эсэсовский чин,
с   готовностью  выдвинулся  на   передний   план.   Затмевая  голубоватое
ацетиленовое пламя, вспыхнул подожженный магний.
     - Вы были правы,  господин профессор.  - Кранц наклонился над мумией,
обряженной в некое подобие монашеской сутаны.  -  Тут действительно кипела
жаркая  битва.  Посмотрите,  как  изрублен этот  монах!  Живого  места  не
осталось...   Я  почему  подумал  о  погребальной  камере?  Наших  древних
герцогов,   как  вы  знаете,   частенько  отправляли  на  вечный  покой  в
сопровождении свиты,  но этот скромный священнослужитель никак не похож на
вождя. Из этого я делаю заключение...
     - Он вовсе не монах,  доктор Кранц!  - нетерпеливо прервал Ран. - Это
катар, чистейшей воды катарский Совершенный.
     - Прошу   прощения,   господа.   -   Фотограф   поспешно   запечатлел
искалеченные останки.  -  А вон и другой такой же! - обрадованно вскрикнул
он, чиркнув машинкой для магния. - Там, у самой стены.
     - Да это просто мешок с костями, - заметил Кранц, брезгливо отряхивая
руки.  -  Неужели эти  двое смогли противостоять столь превосходящим силам
противника?
     - Как видите,  -  пожал плечами Ран,  жадно вглядываясь в  оскаленный
череп,  обтянутый коричневым пергаментом кожи.  -  Хотел бы я знать, какие
тайны хранила эта бедная голова, - вздохнул он, поднимаясь с колен.
     - Эти двое прекрасно использовали особенности местности, - со знанием
дела заметил фотограф Мансфельд. - Видите, какой тут узкий проход?
     - Быть  может,   они   прикрывали  отступление  своих  собратьев?   -
предположил Ран.  -  Тех самых,  которые, если верить документам святейшей
инквизиции, унесли накануне последнего штурма золотой ковчег?
     - Вы думаете?.. - озабоченно нахмурился Кранц.
     - Почти уверен.  Обратите внимание хотя бы на этот знак.  - Он провел
локтем по высеченному в стене пятиугольнику, окруженному комбинацией точек
и черточек. - Определенно какой-то шифр.
     - И есть надежда его прочитать?
     - Не  раньше чем  удастся свести воедино всю  информацию о  катарской
пиктографии,  хаотично рассыпанную по  замкам,  библиотекам,  музеям.  Это
задача на десятилетия. К сожалению, у нас нет доступа к частным коллекциям
и семейным архивам.
     - Вам   достаточно   составить   соответствующий   список,   господин
профессор. Уверен, что в Берлине изыщут возможность помочь.
     - Уверен,   господа,  что  исконно  германские  земли,  в  том  числе
Франкония, Бургундия и Лангедок, будут присоединены к тысячелетнему рейху.
Тогда  вы  сможете  беспрепятственно перекопать  всю  эту  гору,  господин
профессор.
     - Хорошо бы!  -  Ран натянуто рассмеялся. - Во Франции у меня имеются
особые  интересы.   Вы,  наверное,  знаете  про  наследников  монсегюрских
видамов,  доктор Кранц?  Я  давно  мечтаю ознакомиться с  их  эпистолярным
наследием.
     - Вот как?  - археолог обратился в слух. - Вам что-нибудь известно об
этих людях?
     - Пока немногое,  но я слышал, что где-то в Нормандии обретается одна
весьма примечательная личность, некто Савиньи, выпускник Сорбонны и знаток
восточных языков. Если бы удалось разыскать этого господина...
     - Откуда вы  узнали про Савиньи?!  -  настороженно осведомился Кранц,
отбросив в  сторону обломанную рукоятку меча.  Разговор приобретал опасный
характер. Савиньи был агентом СД и выполнял секретную миссию.
     - О,  у  меня свои источники информации,  -  самодовольно ухмыльнулся
Ран. - Каждый, кто проявляет интерес к наследству катаров, рано или поздно
оказывается в  моей картотеке.  Кстати,  этот Савиньи русский,  по крайней
мере, наполовину.
     Не  исключено,  что это были последние слова Отто Рана.  После широко
разрекламированной  поездки  по  Лангедоку,   закончившейся  сенсационными
находками в  пещерах,  профессор неожиданно исчез.  Из Франции отбыл,  а в
Германию не вернулся.
     В  печати  об  исчезновении  незадачливого  вояжера  сообщили  как-то
вскользь.  Хоть и  прошел слух о том,  что автор "Люциферова двора Европы"
сидит в  концлагере.  Немцам,  а  французам тем  паче,  было не  до  него,
надвигались куда более значительные события.
     Уже  после  войны  некто  Сен-Лоу,  написавший брошюру "Новые  катары
Монсегюра",  справился насчет  Рана  у  властей ФРГ  и  получил любопытный
ответ:
     - Согласно документации СС  Ран покончил жизнь самоубийством,  приняв
соединение циана.
     - Причина? - спросил Сен-Лоу.
     - "На политико-мистической почве",  - процитировал эсэсовский диагноз
чиновник юстиции.
     История   монсегюрских  спекуляций  в   третьем  рейхе,   однако,   с
исчезновением Рана не закончилась.
     В июне 1943 года,  когда,  казалось бы, "нибелунгам" следовало думать
совсем о других вещах,  в Монсегюр прибыла комплексная научная экспедиция,
в  которую  входили  известные  немецкие  историки,   этнографы,  геологи,
специалисты по исследованию пещер.
     Под охраной  подобострастной  вишийской  милиции  "союзники"  разбили
палаточный лагерь и приступили к раскопкам.  Работы продолжались вплоть до
весны  1944  года,  когда  пришлось спешно уносить ноги.  Но в самом рейхе
разговоры  об  "арийском  Граале"  не  утихали  вплоть  до   окончательной
развязки.  Так,  уже в марте 1945 года Розенберг, разъяснив гросс-адмиралу
Деницу значение катарских сокровищ для  национал-социализма,  заикнулся  о
какой-то  секретной экспедиции и просил выделить для этой цели специальную
подводную лодку.
     Одним  словом,   ошарашивающая  своей  шизоидной  настырностью  возня
нацистов продолжалась вплоть до  последнего часа,  пока Советская Армия не
отняла у  них самое возможность решать что бы  то  ни было,  пусть даже на
бумаге.


                           Глава тридцать пятая
                   ___________________________________
                               ТАЙНАЯ СИЛА

     Удостоверенный  должным  образом  факт   смерти  Георгия  Мартыновича
Солитова  привел  в  действие  неторопливый юридический механизм,  как  бы
стоящий своей  веками  выверенной четкостью над  бренностью представителей
рода людского.
     Вопреки   предусмотрительным   советам   сослуживцев   и    кое-каким
собственным горестным наблюдениям Люсин  решил  во  что  бы  то  ни  стало
разыскать Аглаю Степановну,  с  которой виделся последний раз на поминках.
Насколько он мог понять, жизнь ее на шатурских болотах не сладилась, и она
собиралась перебраться в другое место.
     Человека,  если он,  конечно, не прячет следы, найти не трудно. После
нескольких телефонных Звонков  Владимир  Константинович удостоверился,  не
без  легкого удивления,  что  гражданка Солдатенкова проживает ныне в  том
самом городке, который чуть было не спутал ему все карты.
     Так, в одно прекрасное утро - оно действительно было прекрасным из-за
свежевыпавшего снега - он оказался в Волжанске, где московский поезд стоит
всего лишь какую-нибудь минуту.
     "Случай в Волжанске",  как с легкой руки популярного журналиста стала
именоваться история со "скорой помощью",  наделал немало шума.  Виновные -
как медики,  так и  сотрудники местного уголовного розыска -  получили кто
выговор,  кто предупреждение,  а  кое-кому пришлось и вовсе уйти.  Словом,
каждому  досталось по  заслугам,  кроме  прокурора,  который,  невзирая на
общественный резонанс,  а  также  весьма  язвительную  аттестацию  Гурова,
остался, как говорится, при своих. Ему было всего лишь "указано".
     Люсина  привела  в  Волжанск чисто  человеческая потребность еще  раз
увидеться с Аглаей Степановной,  никоим образом не связанная со служебными
надобностями.
     Возле  дома,  где  Аглае Степановне выделили комнатку,  рдели гроздья
рябины,  сочные,  пронзительно  яркие,  опушенные  снежком.  "Рябина,  она
оберег,  -  вспомнились поучения старой ведуньи.  - Если посадить у самого
порога, ничье зло тебя не коснется, никакая темная сила".
     - Вот, значит, где ты теперь живешь? - принужденно улыбнулся Владимир
Константинович, озирая ее аскетическую жилплощадь.
     Он  опустил на  белый,  больничного вида табурет туго набитые сетки с
апельсинами  и  длинными  парниковыми  огурцами,  затем,  найдя  на  двери
подходящий гвоздь, повесил тяжелое кожаное пальто.
     - Чего приехал-то? - растроганно заворчала она. - Али делать нечего?
     - Вот именно,  Степановна, нечего... Кто ж это тебе апартаменты такие
выделил  барские?  -  Люсин  глянул  на  высокий лепной  потолок,  так  не
соответствовавший сиротской стерильности свежепобеленных стен.
     - Известно: больница.
     - Работаешь?
     - А то...
     - Медсестрой?
     - Санитаркой.
     - Это при твоем-то опыте?  Да будь моя воля,  я  бы тебя в  главврачи
определил.
     - Эка хватил!  - Степановна польщенно порозовела и принялась вытирать
клеенку на раздвижном столике.
     - Ты не хлопочи, мать, я ненадолго.
     - Торопишься все. Как же тебя занесло в нашу-то глухомань?
     - Самым обыкновенным манером:  по железной дороге. Тобой, Степановна,
нотариусы интересуются. Когда сможешь приехать?
     - Это какие такие нотариусы? - спросила она, недовольно фыркнув, хотя
вполне понимала, о чем идет речь.
     - С  наследством вопрос решать надо,  -  терпеливо объяснил Люсин.  -
Если хочешь, можем вместе поехать.
     - Как в тот раз,  так и теперь скажу одно:  не желаю.  - Она обиженно
поджала губы.  - Не терзай мне душу, Константиныч, не рви. На том и кончим
с тобой.
     - Как знаешь,  мать,  -  вздохнул Люсин, предвидя такую ее реакцию. -
Зарабатываешь-то хоть прилично?
     - Дак я чего в санитарки-то пошла?  Полное жалованье положили, да еще
полставки какие-то,  да мой пенсион при мне. Чем не жизнь? Мне дак хватает
и про черный день остается.
     - Это  хорошо,  но  квартирку получше бы  надо  тебе  выхлопотать.  Я
помогу.
     - И  в  голове  не  держи!  -  с  непонятной  для  Люсина  веселостью
запротестовала она.  - На кой мне  твои  хоромы?  Все,  чего  надо,  есть:
газовая плитка,  батарея теплая,  свет.  У меня тут соседка добрая.  Люсей
зовут.  Заботится обо мне,  помогает.  Студентка-заочница.  Ты не думай, я
славно живу. Да и сколько там мне осталось?
     - Травками больше не  пользуешь?  -  Люсин  принюхался,  но  не  смог
поймать  той  щемящей  бальзамической сладости,  которая временами грустно
вспоминалась ему. - Зарыла талант в землю?
     - Блаженный ты какой-то,  Константиныч,  ей-богу! - Степановна устало
провела рукой по лицу.  -  Кому я теперь нужна?  Ну подумай сам, если чего
есть в лобе?
     - Во лбу, - зачем-то поправил Люсин. - Во лбу, Степановна... А насчет
нужна не нужна,  ты зубы не заговаривай.  Сделают так,  что всем и каждому
окажется до тебя интерес. Думаешь, если Георгия Мартыновича нет, то и делу
его сразу конец?  -  Он невольно подстраивался под строй ее речи. - Ничего
подобного!
     - Дак разорили, сказывают, лабораторию.
     - Еще не вечер, Степановна. Слыхала, поди, такое выражение? Кстати, у
меня вопросик к тебе. - Люсин вспомнил настоятельную просьбу Березовского.
- Как ты отнесешься к такому рецепту?  - он показал ей вывезенную из Теплы
пропись.
     - Ну-ка.  -  Она степенно надела очки. - Может, оно кому и на пользу,
понимаешь,  только ядовито больно, ненароком и отравиться можно, - вынесла
после долгого размышления свой вердикт.  -  Откуда это  у  тебя?  Или  кто
прописал? Дак ты не пей.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг