опозданием на целый час, когда его почти перестали ждать, он сразу же
захватил инициативу.
- Кто тут Гуров? - вызывающе осведомился он, помахивая повесткой.
- С вашего позволения, это я, следователь горпрокуратуры, - коротко
представился Борис Платонович.
- А этот товарищ? - не удостоив Люсина взглядом, Петя как-то боком
дернулся в его сторону.
- Моя фамилия Люсин, старший оперуполномоченный. - Владимир
Константинович с любопытством взглянул на явно нескладную фигуру в
коротких брючках и затрапезной курточке, надетой поверх застиранной
ковбойской рубахи. На дурно выбритом лице виднелись запекшиеся царапины,
костистый выступ, словно взломавший изнутри тонкую шею, оправдывая
прозвище, назойливо бросался в глаза. - Садитесь, пожалуйста.
- Куда, хотел бы я знать? - Петя вновь дернулся и, запустив ногти в
спутанную проволоку волос, медленно закачался, восстанавливая утраченное
равновесие. - Единственный стул, насколько я понимаю, занят угрозыском,
хотя вызывала меня прокуратура. Правильно? - Он обнажил в ухмылке крупные,
прокуренные до черноты зубы.
- Вы совершенно правы, - Люсин осветился ответной улыбкой и, водрузив
свой стул посреди комнаты, пересел на диванчик. - Можете не обращать на
меня никакого внимания.
- Ага! - Петя Корнилов плотоядно осклабился и решительно хлопнул по
столу, припечатав повестку. - За каким чертом я вам понадобился? -
деловито осведомился он, продвигаясь вместе со стулом.
Слегка шокированный следователь потянулся за сигаретой.
- Мне тоже дайте! - потребовал Петя, но тут же отшатнулся с гримасой
крайнего отвращения. - "Дымок"?! Вы случайно не в такси работали, если
потребляете такую дрянь? - Поковырявшись в кармане, он вытащил согнутую
"беломорину" и, осыпая табаком колени, прикусил мундштук. Затем, не дав
Борису Платоновичу опомниться, завладел коробком и, ломая спички, зажег
папиросу, корча в дыму совершенно немыслимые рожи.
Люсин с радостным изумлением следил из своего уголка за этой
бесподобной клоунадой. Петя-Кадык превзошел все его ожидания. Если он и
играл заранее приготовленную роль, то делал это талантливо, более того,
виртуозно.
- Не стоит поминать черта, Петр Васильевич, - ласково посоветовал
Гуров, перестраиваясь на ходу. - Мы пригласили вас в качестве свидетеля.
Согласно закону вы обязаны ответить на все интересующие следствие вопросы.
Причем ответить правдиво, ибо за дачу ложных показаний свидетель может
быть привлечен к уголовной ответственности. Я обязан предупредить вас об
этом. Таково требование закона.
- Ничего не понимаю! - Зажмурясь, Петя покрутил головой. - Бред
какой-то.
- Ваша фамилия, имя, отчество, год и место рождения. - Не обращая
внимания на реплику, Гуров заправил в пишущую машинку бланк протокола,
плавным движением подвинул микрофон, включил запись.
- А то вы не знаете, кто я есть!
- Знаю, но существуют формальности, которые нам с вами, хотим мы
этого или нет, придется выполнить.
Корнилов для вида слегка погримасничал, но в конце концов подчинился.
- Ваш паспорт, пожалуйста.
- Не верите никак!
- Просто хочу списать данные.
- Ну и ну! Порядочки!
- Можно подумать, что вы такой уж новичок, - укорил Борис Платонович,
ловко передвигая каретку. - Невинный агнец... Не создавайте лишних
трудностей, ни нам, ни себе, Петр Васильевич... Подпишите, пожалуйста,
здесь, что предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний. -
Разгладив слегка свернувшийся лист, он показал нужное место.
- Только этого мне не хватало! Ничего подписывать не буду. Судите,
если можете! - Демонстративно ухватившись за локти, Петя принялся ковырять
спичкой в зубах.
- За отказ от свидетельских показаний я действительно могу передать
ваше дело в суд, - холодно разъяснил Гуров. - Надеюсь, вам, как и мне, ни
к чему подобная канитель?
- Мое дело?! - взвился Корнилов. - Это оскорбление! Нет у вас на меня
никакого дела!
- Вы совершенно правы, Петр Васильевич, нет... Но оно появится, если
вы и далее станете отказываться от выполнения своих обязанностей. Мы в
прокуратуре приучены чтить букву закона.
- Я никому ничем не обязан.
- Ошибаетесь. У каждого из нас есть равные обязанности перед
обществом.
- И права тоже!
- Совершенно справедливо: и права. Обвиняемому, например, закон
дозволяет уклониться от дачи показаний, свидетелю - нет... Надеюсь, вы не
сделаете из этого неверный вывод, что положение обвиняемого
предпочтительнее?
- Что вы все плетете свои юридические кренделя? - Петя без спросу
выхватил сигарету, раскурил, закашлялся и затушил в пепельнице. - Ведь вы
даже не удосужились объяснить мне причину вызова! Сразу какие-то
требования, угрозы... Чего вы добиваетесь?
- Как? - удивленно заморгал Гуров, медленно снимая очки. - Неужели я
допустил подобную промашку? Вы вправе жаловаться, Петр Васильевич, честное
слово, вправе... Это не оправдание, но я просто-напросто забыл. Впрочем, я
был уверен, что вы знаете...
- Ничего я не знаю и знать не желаю. Оставьте меня в покое раз и
навсегда. Это единственное, чего я хочу!
- Вы хорошо знали Георгия Мартыновича Солитова? - успокоительно
кивая, осведомился Гуров.
- Ну, знаю, и что с того? - не проявляя признаков волнения,
поморщился Петя. - От меня вам чего надо?
- Правдивых показаний, не более, - отрезал, замкнувшись, Борис
Платонович. - Ставлю вас в известность, что профессор Солитов при
невыясненных обстоятельствах пропал без вести и вы были последним или
одним из последних, с кем он общался в тот день.
- Быть того не может, - отмахнулся с явным облегчением Петя Корнилов.
- Мы не виделись с ним месяцев пять-шесть.
- Можно занести ваш ответ в протокол?
- Хоть в газете пропечатайте.
- Подписывать будете? - Гуров услужливо пододвинул ручку.
- Вот напасть на мою бедную голову! Ну, давайте, давайте, раз вам так
хочется. - Петя поставил размашистую закорючку. - Мне ведь правды бояться
нечего. Я перед законом чист.
- Вот и ладненько... Надеюсь, далее у нас с вами все пойдет как по
маслу. Значит, когда вы видели Георгия Мартыновича в последний раз?
- Весной вроде...
- Поточнее нельзя? В марте? В апреле? Весна, напомню кстати, была
ранняя.
- В апреле, кажется. Лужи уже подсыхали.
- У вас во дворе?
- У меня, у него - какая разница?
- Разницы никакой, - согласился Борис Платонович, неторопливо
возвращая назад листки перекидного календаря. - Но для освежения памяти мы
с вами попробуем возвратиться в недавнее прошлое... Значит, лужи уже
подсыхали, мальчишки гоняли мяч, а девочки прыгали через веревочку... Или,
может, чертили на асфальте классы?
- Ну-ну, - покровительственно усмехнулся Корнилов. - Поглядим, что у
вас получится.
- Без вашей помощи у меня ничего не получится, Петр Васильевич... Вы
когда были у Солитова? Вечером? Днем?
- Ближе к вечеру.
- На даче?
- Зачем на даче? В Москве.
- И по какому, позвольте полюбопытствовать, поводу?
- Одна, но пламенная страсть, гражданин следователь. Книги.
- Надо полагать, привезли Георгию Мартыновичу какую-нибудь редкость?
- Ничего я ему не привозил. И вообще, за кого вы меня принимаете?
Книги - мое хобби. Я коллекционер, а не торговец. Иногда, конечно, продаю
кое-что, но больше меняюсь со знакомыми библиофилами. Имею право?
- Экий вы, голубчик, чувствительный. - Гуров неторопливо снял очки и,
подышав на стекла, протер их кусочком замши. - У меня и в мыслях не было
покушаться на ваши права. Обменивайтесь себе на здоровье. Речь ведь идет
лишь о воссоздании обстановки. Разве мы с вами не договорились?.. О чем вы
беседовали с профессором, не припомните?
- Допустим, об Альбрехте Дюрере. Вас это устраивает? О факсимильном
альбоме.
- Вполне... А от Солитова куда направились?
- Думаете, я помню? - Петя негодующе пожал плечами. - Надо полагать,
прошелся по ближайшим букинистическим и вернулся домой... А может, в кафе
поужинал. Это в детстве один день на другой непохожим казался. Нынче время
летит, мешая события и лица. Все как в мясорубку проваливается.
- Своеобразное сравнение, Петр Васильевич, ничего не скажешь...
Однако предположим, что в тот вечер вы вернулись домой, даже после ужина в
ресторане... Что по телевизору показывали, не обратили внимания?
- Я уже забыл, когда врубал ящик в последний раз. Каждый день одно и
то же.
- Позвольте мне вмешаться в вашу беседу. - Люсин слегка привстал с
дивана. - Если я не ошибаюсь, профессор Солитов переехал на дачу в
последних числах марта, двадцать седьмого, коли быть абсолютно точным. Как
вы полагаете, Петр Васильевич, почему он оказался в тот день в Москве?
- А я знаю? Он же в институте работает, на кафедре. Мало ли какие
могли быть дела... Вспомнил! - Петя торжествующе рассмеялся. - У них на
другой день субботник намечался! Так что Георгий Мартынович загодя
прибыли.
- Вот мы и установили с вами точную дату. - Борис Платонович вернул
календарь на прежнее место. - У них, как вы изволили выразиться, намечался
субботник. Как и все советские люди, Георгий Мартынович готовился
встретить праздник труда... Больше вы с ним не виделись?
- Нет.
- И не звонили?
- И не звонил.
- Боюсь, что на сей раз память вас основательно подвела. Мы
располагаем сведениями, что вы все-таки говорили с ним по телефону после
той встречи. По крайней мере, один такой разговор имел место 16 августа.
- Интересное кино! - Петя закинул ногу на ногу, обнажив спущенный
носок, к которому пристали какие-то колючие семена. - У них, видите ли,
сведения есть, а я вот почему-то не помню. Поглядим, что вы мне шьете...
- Были за городом недавно, Петр Васильевич? - благодушно
поинтересовался Люсин.
- Так-так... Похоже, я нахожусь под колпаком. Мои телефонные
разговоры подслушивают, за мной следят - и все такое прочее. На каком,
хотелось бы знать, основании? С чьей, позволительно спросить, санкции?
- У вас мания преследования, Корнилов! - Люсин порывисто поднялся и,
пройдя к окну, слегка прислонился к широкому подоконнику. - Кому вы нужны?
Просто и совершенно случайно обратил внимание на облепившие вас колючки...
Однако должен предупредить, что вам действительно грозят серьезные
неприятности, если вы не перестанете валять дурака. Имейте в виду, что
профессор Солитов пропал без вести сразу же после вашего звонка. Вам
придется напрячь свои мозговые извилины и сообщить нам, где вы были в тот
день и что делали, минута за минутой. Надеюсь, с августом дело пойдет
легче, чем с более отдаленным апрелем... Извините, пожалуйста, Борис
Платонович.
- О чем вы говорите, Владимир Константинович! - улыбнулся Гуров. -
Вполне существенное замечание... Так как насчет 16 августа, Петр
Васильевич?
- А как насчет 31 июня, инспектор? - Петя хмуро покосился на Люсина.
- Вы, например, можете вспомнить, как провели этот день?
- Похоже, вы не вняли добрым советам, Корнилов. Кстати, для вашего
сведения, в июне всего тридцать дней.
- Ну и бог с ними, мне без разницы. Меня в создавшейся ситуации
интересует совсем другое: как обстоят нынче дела с социалистической
законностью? С презумпцией невинности? Это все отменяется или что?
- Не путайте невиновность с невинностью, Корнилов. Это смешно, -
Люсин, словно бы потеряв всякий интерес к разговору, отвернулся к окну.
- Действительно, Петр Васильевич, по части юриспруденции у вас в
голове полнейший хаос, - как бы вскользь заметил Борис Платонович. - Ваша
ссылка на нарушение социалистической законности абсолютно беспочвенна. В
чем вы усматриваете такое нарушение?
- Когда тебя обвиняют неведомо в чем, когда шьют дело...
- Стоп-стоп! - Гуров предупредительно постучал по столу. - Не
увлекайтесь. Вы находитесь здесь лишь в качестве свидетеля, о чем были
своевременно предупреждены и дали соответствующую подписку. Насчет
обвинений не было сказано ни слова.
- Пока, - уточнил Люсин, вглядываясь в беспросветное небо над
крышами. - Хотелось бы напомнить, что профессор Солитов имел при себе
крупную сумму денег.
- И что с того? - Корнилов вскочил, резко отбросив стул. - Я его
ограбил? Убил? Вы это хотите доказать? Это?!
- Сядьте, - не оборачиваясь, бросил Владимир Константинович. - И
постарайтесь усвоить, что подобными заявлениями вы сами свидетельствуете
против себя. Да простит меня Борис Платонович, но я питаю на ваш счет
серьезные сомнения, Корнилов. И дело не только в вашем поведении.
- Да-да, - подхватил Гуров. - Ваши реакции не всегда, как бы это
поточнее сказать, адекватны.
- Это - с одной стороны, - Люсин словно бы отстаивал свою, несколько
отличную от Бориса Платоновича точку зрения. - А с другой, думается, будет
правильнее, если мы скажем свидетелю, что знаем, ради чего он пригласил в
тот день профессора Солитова.
- Интересно, - выдавил из себя Корнилов, пряча слегка задрожавшие
руки.
- Я думаю, Владимир Константинович, что будет лучше, если Петр
Васильевич расскажет сам, - вкрадчиво заметил Гуров.
- Конечно, это был бы наилучший вариант. По крайней мере, мы получили
бы подтверждение искренности свидетеля. Но он почему-то предпочитает
запутываться в своем голословном отрицании все глубже и глубже. В чем
дело, Корнилов? - Владимир Константинович отошел от окна и присел на
краешек стола. - Чего вы, собственно, боитесь? Ваши букинистические игры,
можете поверить на слово, никого не волнуют. Речь идет о жизни человека, и
какого человека! Поймите же наконец.
- То есть как это о жизни? - Петя Корнилов испуганно заморгал. Похоже
было, что он только сейчас полностью уяснил создавшуюся ситуацию. - Разве
Георгий Мартынович?..
- А вы как думали? - Люсин вновь устроился на диване. - Ведь больше
двух месяцев минуло. Человек снял со сберкнижки деньги и вдруг исчез среди
бела дня.
- И никаких следов?
- Почему никаких? - Люсин украдкой переглянулся с Гуровым. - На вас,
полагаете, мы по наитию вышли?
- Я-то тут с какой радости?
- Вот это нам и предстоит сейчас уточнить. Спокойно, доказательно,
объективно. - Владимир Константинович почувствовал, что добился перелома.
- Поставьте себя на мое место, Корнилов.
- Ну!
- Тогда вы должны понять, что в ваших интересах всемерно помогать
следствию.
- Мне кажется, что Петр Васильевич уже уяснил определенную
деликатность своего положения. - Гуров сочувственно кивнул Пете. -
Продолжим, если не возражаете? - И положил пальцы на клавиши
"Рейнметалла". - Итак, без лишних слов, на какую приманку вы выманили в то
утро Георгия Мартыновича?
- Ну и шуточки у вас: "приманка", "выманил"... Официально заявляю,
что я стал жертвой рокового совпадения.
- Шутка, согласен, не слишком уместная, но на вопрос, пожалуйста,
ответьте.
- Во-первых, я позвонил ему не утром, а вечером, накануне, а
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг