чтобы в мире остались одни слепые и неуправляемые стихии...
Смерч уносился на юго-запад.
Вскоре его догнало раскатистое погромыхивание.
Над кратером Стромболи стоял столб дыма, сверкали языки пламени. Старик
то ли расстроился, то ли салютовал таким образом безумной затее своего
ветреного друга.
Они допили сок, и репортер ушел.
Не успела Мария прочесть несколько страниц, как заявился Маленький
Рафаэль.
- Извини, если помешал тебе, - сказал он, заметив возле шезлонга книгу
и пустую бутылку. - У тебя нет телефона, а я беспокоюсь... Как ты себя
чувствуешь?
- Узнаешь завтра из местной курортной газеты. - Мария вновь села в
шезлонг и решила до обеда больше не подниматься ни под каким предлогом. -
Мне два часа морочил голову один дохленький корреспондент, Только что
ушел.
- Представляю, что ты ему наболтала, - обеспокоенно заметил Маленький
Рафаэль.
- Да уж! - улыбнулась Мария. - Интервью должно получиться на славу. Я
ему даже название подсказала: "Верхом на урагане, или Соперница Пекоса
Билла". Ну как, классно?
- Ты неисправимая фантазерка...
Маленький Рафаэль снял соломенное сомбреро и снова стал чем-то похож на
директора школы, в которой работала Мария. Такие же ранние залысины,
стремление держаться и говорить солидно, что при небольшом росте всегда
выглядит несколько комично.
"Господи, - вздохнула Мария. - Это же надо! Весь год собирать деньги на
"шикарный отпуск" и в результате вновь оказаться под надзором..."
- Раф, - обратилась она. - Скажи мне честно: тебя в самом деле
пригласил потренироваться местный авиаклуб, или ты притащился сюда из-за
меня?
Маленький Рафаэль опять надел сомбреро, сделал обиженное лицо.
- Ты плохо обращаешься с друзьями, - заявил он. - Ты не любишь меня. Но
ведь можно просто дружить, уважать друг друга.
Мария засмеялась.
- Насчет дружбы ты с моими учениками поговори, когда вернемся в город.
Они у меня детки грамотные. Даже чересчур. Что касается любви... Репортер
тоже спрашивал, как я отношусь к этому великому чувству.
- И что ты ему ответила?
- Рассказала анекдот из французской жизни. Знаешь, когда внучка
допытывается у бабушки, что такое любовь. Бабушка долго отмалчивается,
затем вздыхает и говорит: "Не знаю. Это все русские придумали... Чтоб не
платить".
Маленький Рафаэль засмеялся, присел на край бассейна - точно туда, где
перед этим сидел репортер.
- Я собираюсь заехать в "Пиццерию", - сказал он. - Пообедаешь со мной?
- Нет. Я устала и хочу наконец отдохнуть, - ответила Мария. - И вообще:
оставьте меня в покое. Смерч меня вдоль берега таскает, ты - по
ресторанам. Надоело.
- А что ты делаешь завтра?
- Не знаю, - честно сказала Мария. - Если я по тебе соскучусь, то
позвоню вечером в гостиницу.
- Хорошо, - обрадовался Маленький Рафаэль. Если женщина тебе хоть
что-нибудь обещает, это уже половина успеха.
Он уехал, и Мария вновь взяла в руки книгу. Посидела над ней и...
отложила. Чужая жизнь не шла на душу.
Чем бы она ни занималась, память то и дело возвращала ее в палату, к
разговору со Смерчем. А что, если все это ей показалось? Мало ли какие
сдвиги бывают у людей после шока? Да нет... У нее был ясный разум, она
хорошо себя чувствовала. Да и весь разговор - разве такое придумаешь?
И все же внутреннее беспокойство, какое-то томление не оставляли ее.
"Смерч... Он сказал... Нет, это она ему сказала - на косе. Увидимся,
мол, на косе. Он еще просил не рассказывать о нем людям... Черти принесли
этого корреспондента. Впрочем, ничего такого она ему не выболтала. Ее
намерение "приручить" Смерч все воспримут как метафору, выходку глупой
девчонки. Плевать! Она всегда была такой, какая есть, и не станет ни под
кого подстраиваться!"
Мария отложила книгу, набросила халат.
Через несколько минут ее "козявка" уже мчалась по дороге, идущей вдоль
моря.
Вот и съезд на косу.
Метров через триста асфальт оборвался. Здесь же кончались и деревья -
дальше только несколько низкорослых маслин, невысокая насыпь будущей
дороги, по которой они с Маленьким Рафаэлем забирались чуть ли не в конец
косы.
Мария остановила машину на том же месте, где ставила ее всегда.
Мелкий, раскаленный песок, сверкающая в лучах полуденного солнца гладь
моря. И, как всегда, ни души.
Песок жег ступни, и Мария зашла по щиколотки в воду.
Она оглядела все небо. В нем не было даже намека на облако.
"Вот и верь после этого мужчинам!" - весело подумала Мария и поплыла,
стараясь не замочить подколотые волосы.
На несколько минут она забыла обо всем на свете. Ласковая зеленоватая
вода, сквозь которую видно песчаное дно, жаркое солнце над головой, и
покой, покой, покой. Что еще нужно для счастья?!
И тут с моря дохнуло ветром, в лицо ударила внезапная волна.
Мария подняла взгляд и вскрикнула от страха.
За какой-то миг она увидела все в мельчайших деталях - так бывает,
когда окружающий мир озаряет ночью близкая молния.
С моря шло грозовое высокое облако. Оно было иссиня-черное, зловещее.
Над ним то и дело вспыхивал и перекатывался багровый огонь, без звука, без
грома, а внизу, будто огромный черный удав, приплясывала от нетерпения
воронка смерча. В том месте, где она соприкасалась с морем, метров на
двести поднимался столб водяных брызг. Смерч быстро приближался к косе -
уже стал слышен его рев и нарастающий грохот. Шквалы ветра стегали невесть
откуда появившиеся волны.
Мария, задыхаясь и захлебываясь, изо всех сил заработала руками и
ногами. К берегу! Скорее к берегу!
Она буквально выползла на песок, не смея оглянуться, готовая к тому,
что ее вот-вот, как в прошлый раз, схватят обжигающие ладони, куда-то
поволокут, бросят.
Но рев и грохот вместо того, чтобы нарастать, стихали, ветер уже не так
свирепо толкал в спину.
Мария вскочила, глянула на море.
Смерч уходил.
Только теперь она заметила, что на небе по-прежнему сияет солнце, на
глазах тает внезапная свинцовость волн.
- Ты испугалась? - спросил знакомый голос, приходящий отовсюду и из
ничего. Он был горячим и торопливым, как и в больнице, только более
громким. - Тебе неприятен мой вид?
Мария покачала головой, но ответила не сразу.
- Нет, не то слово. Твой вид... страшен. Ты напугал меня.
- Я понял это, почувствовал. Поэтому я ушел от берега, а к тебе снова
послал только часть себя.
Мария присела на песок. Она все еще не могла отдышаться.
- Как тебя зовут? - спросила первое, что пришло на ум.
- Собственного имени у меня нет. А вообще у меня много имен: Торнадо,
Смерч. В Европе еще называют Тромбом. В Австралии - Вилли-вилли. В
пустынях - Дьявол пустыни...
- Ты знаком с другими людьми?
- Знаю многих, наблюдаю за их жизнью. Наблюдал раньше - сотни лет
назад. Но еще никогда ни с кем не заговаривал, никому не открывался. Ты -
первая.
- Не понимаю, - задумчиво сказала Мария. - Ты - стихия, ветер, совсем
непохожий на человека. Почему же ты разговариваешь на человеческом языке,
пользуешься нашими понятиями и представлениями?
- Ничего странного. Ваша цивилизация существует очень давно, вы хозяева
планеты. А проявления сознания на уровне неживой природы астрономически
редки, разобщены и по сравнению с людьми по возрасту почти что дети.
Правда, есть один Вулкан. Его зовут Стромболи. Он очень старый. Это тоже
равносильно детству... Конечно же, мы пользуемся всем человеческим -
языком, понятиями, логикой, информацией. Ведь все это нас окружает. Для
нас природа - это вы... В чем-то мы, конечно, другие, не похожи на вас...
- Говори, говори! - воскликнула Мария. - Это очень интересно. Хотя я
всего-навсего школьный преподаватель, но мне пока все ясно. Говори! Как ты
думаешь, вы - игра случая или нечто другое?
- Не знаю, - честно ответил Смерч. Он сделал паузу, добавил: - Иногда
мне кажется, что мы - следующее звено осознания материей самой себя. Новый
способ борьбы с энтропией, что ли. Тем более что вы... - Смерч снова
сделал паузу. - Ты только не обижайся, но человек теперь чаще разрушает
мировую гармонию, взаимосвязь явлений и вещей, чем создает... Наверное, у
природы тоже есть инстинкт самосохранения...
- Прошлый раз ты упомянул, что вас на Земле несколько. И сегодня
говорил. Какой-то мыслящий вулкан, мол, есть. А кто еще?
- Я мало кого знаю, хотя сотни раз облетал всю планету. Есть еще Теплое
Течение, озеро Байкал, Айсберг... Был еще мой отец. Давно. Он тоже любил
земную женщину.
- Ой как интересно! Расскажи, - потребовала Мария.
Смерч рассказал. Но о гибели прекрасной рыбачки умолчал. Не то что
утаил - не смог. Зачем лишний раз пугать Марию.
- Ты сегодня одна? - спросил он потом об очевидном. - Это хорошо. Я не
знаю твоего спутника, но его аура показывает, что он глуповат. После
контакта со мной он потащил бы тебя и себя к психиатру.
- Это мой жених, - сказала Мария и засмеялась. - По крайней мере он так
считает. Немного художник, немного спортсмен. Не знаю, как он летает, но
рисует Маленький Рафаэль неважно... Мне жаль его - таким в нашем мире
трудно.
- Вам всем трудно, - согласился Смерч. - Каждый день добывать еду и
питье, думать о крове над головой... Ужасно! Кстати, ты живешь здесь, у
моря?
- Если бы... Я живу в большущем городе, где людей, как песка на косе.
Через две недели кончатся каникулы и я уеду.
- Это плохо, - вздохнул Смерч. - Конечно, я приду к тебе и в городе:
прилечу облаком, пошлю братца-ветра... Но здесь мне лучше - я люблю море и
простор.
- Мне здесь тоже лучше, - грустно улыбнулась Мария. - Когда-нибудь,
если у меня будут деньги, я куплю себе у моря дом.
- Он у тебя будет сейчас! - воскликнул Смерч. - Даже не дом - целый
замок. Смотри.
Через несколько минут в безбрежной синеве неба появилась стая белых,
сверкающих в лучах солнца облаков.
Мария с восторгом наблюдала, как, послушные воле Смерча, ветры
громоздят их друг на друга, отметают лишнее, как в небе одна за другой
вырастают сахарно-белые башни, появляются стены с бойницами, а затем и
прекрасный дом, точнее - сказочный дворец.
- Зачем я тебе? - спросила вдруг Мария, и со стороны ее вопрос,
обращенный в никуда, в пространство, любому человеку показался бы более
чем странным.
Смерч перестал строить свой замок, но и отвечать не торопился.
- Я не знаю, что тебе сказать, - наконец выдохнул он. - Ты прекрасна и
совершенна. Когда я ощущаю тебя, я как бы сразу ощущаю всю красоту и
целесообразность мира... Потом я очень одинок... Но ты снова спросишь:
почему среди миллионов людей, миллионов женщин я выбрал именно тебя? Не
знаю. А разве вы, люди, знаете точный ответ, почему один человек
становится как бы половинкой другого и когда они врозь - им больно? Вы или
объясняете это инстинктом продолжения рода, или называете чудо
малозначащим словом "любовь". Не так ли?
- Да, все это в основном красивые слова. - Мария повела плечами, будто
ей вдруг стало холодно. - Мой коллега, преподаватель биологии, любит
повторять, что по жизни надо ходить стаей. Семья - маленькая стая.
- У нас с тобой не может быть семьи. Однако я не вижу тебя - и мне
больно, - возразил Смерч.
- Это пройдет, - беспечно заявила Мария, разглядывая воздушный замок.
Он висел над морем - высоко, в небесах - и исходил ярким белым сиянием, от
которого в глазах появлялась резь, набегали слезы.
Мария вздохнула:
- Это прекрасно! Жаль только, что я не буду жить в твоем замке.
А про себя подумала:
"Жарко! Будь на его месте Раф, послала бы за кока-колой или холодным
шампанским..."
Она снова глянула в небо.
На месте прекрасного замка остались одни "развалины". Свирепый ветер
высоты перемешивал их, гнал в сторону моря. Остатки замка клубились,
таяли.
- Ты обиделся? - удивилась Мария.
- Нет, что ты. Я понимаю: люди не могут жить одними мечтами и грезами.
Вам сначала нужно материальное, а уж потом - возвышенное. Я понимаю это,
но мне становится от этого почему-то грустно.
- Ты в самом деле ребенок, - вздохнула Мария. Она легла на спину, чтобы
загорел и живот, прикрыла лицо панамой. - Ты огромный и глупый Смерч, и я
тебя очень люблю. Иногда мне кажется, что ты - во мне, и я разговариваю с
собственным ребенком...
Она снова вздохнула - на этот раз капризно.
- Я сгорю сейчас от солнца! Придумай что-нибудь... Дуй на меня, студи.
Или повесь в небе пару тучек - вместо шторы...
В гости к Байкалу первый раз он летал вместе с отцом.
Летели они очень долго. Сначала над Красным морем, затем почти через
весь Индийский океан, вдоль берегов Китая, через Японское море. В России
проводником сначала была река Амур. Потом отец вел маленького Смерча по
одному ему известным приметам.
Издали, с высоты Байкал показался огромным прищуренным глазом в
окружении гор. Будто сама планета приглядывалась: что это за два странных
облака, куда они летят?
Когда приблизились, Смерч увидел, что в озеро впадают сотни рек.
Заметными стали и родинки островов.
- Байкал - скупец, - шутливо объяснил отец. - Со всей округи воду
собрал. А от себя только Ангару отпустил.
У Байкала была огромная, очень живая аура, которая накрывала берега
озера на десятки километров.
Он не просто откликнулся на их вызов, а еще до контакта аур
почувствовал приближение друзей, бросил им навстречу вспышку сознания...
- Ты чересчур подражаешь людям, - ворчливо упрекнул отца Байкал. -
Зачем ты тратишь себя? Зачем дробишь сознание? Это для людей дети -
продолжение рода, а точнее - способ сохранения и передачи информации. Мы
же с тобой практически вечные. Нам надо, наоборот, укрупнять сознание, по
возможности объединяться, сливаться в нечто единое.
- Не хочу я с тобою сливаться, - возразил насмешливо отец. - Ты загнал
свое сознание на дно и бережешь его, говоря языком людей, как зеницу ока.
А я свободен. Впрочем, нас теперь двое. И ты будешь любить часть мою, как
и меня. Учти, если мы перестанем тебя проведывать, ты высохнешь от
одиночества и скуки.
- Может, ты и прав, - вздохнул Байкал. - Мы в самом деле пока выродки,
исключения... Все эти объединения сознании одиночество мое придумало.
Никто из нас не знает замыслов матушки-природы. Хочет ли она, чтоб мы
стали правилом? Нужно ли ей это?
- Вот! Ты уже стал сомневаться. Это хорошо.
- И все равно - дробить себя нельзя. Разве могу я дать частицу своего
разума Ангаре? Нет. Ее жизнь чересчур тесно связана с людьми. Мне тоже
несладко приходится от этого соседства...
Они с отцом опустились ниже, поплыли по направлению к Ольхону - самому
большому из островов.
- Чего ты так ополчился на детей? - спросил отец.
- От них только боль. Они неумелые, их жаль, а помочь я ничем не мог...
- хмуро ответил Байкал. - Вчера во мне утонул мальчик. Очень славный был
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг