обратил на это внимание.
Еще один из выступивших остановился на таком выявившемся моменте:
один из авторов плана исчез на ранней стадии разработки заговора, около
трех лет назад, предполагая внедриться под чужим именем в отряд
темпонавтов. Шансы его докладчик оценивал низковато, но следовало
проверить и эту версию в ближайшие дни.
...Впечатления от этого совещания я получил ошеломляющие, однако,
может быть, в связи с услышанным предположением о внедрении заговорщика в
отряд темпонавтов, вспомнил о просьбе Димчева и позвонил в ИАВ.
- Юра, - сказал Димчев - помнится, мы с вами большей частью все
говорили о неприятном. Хотите, сделаю вам приятное? Завтра запуск. Если
хотите - можете посмотреть. Пропуск у вас действителен? Ах, да, он
действует до сегодняшней полуночи. Я подготовлю новый...
- Вы говорили: или завтра, или через год...
- Да, получилось почти буквально. Бедняга Ользевский. Впрочем, мне
еще больше жаль Константина Гринчева. Два года выброшено у него из жизни,
и если бы этим все кончилось... По-видимому, психологический шок. Штука
очень неприятная.
- Он в больнице?
- Нет, сейчас - у себя в коттедже... Его никто не занимал, ведь
знали, что Гринчев в фантомате.
- А кто уходит в прошлое? Костас Георгиадис?
- Да.
Я почувствовал вдруг, что надо что-то делать.
- Цветан, возможно ли отложить запуск? Ведь в свете... э...
произошедших событий необходима проверка...
Димчев помолчал. Он все понял и наверняка ждал этого вопроса, и в то
же время ему этот вопрос был неприятен. Он сказал:
- К сожалению, это практически невозможно. Вопрос о дате запуска, в
сущности, зависел не от нас, а только от срока выключения фантомата.
Правда, оппозиция вплоть до вчерашнего вечера могла воспользоваться своим
правом наложить вето. Но сейчас срок истек, и запуск состоится.
Мы оба молчали. Потом он сказал:
- Завтра в девять часов утра. Пропуск будет вас ждать. - И положил
трубку.
Так. Надо собраться с мыслями. Сколько времени осталось? Меньше
двенадцати часов. В сущности, у меня ведь нет точных доказательств. У меня
вообще нет доказательств. Одни подозрения. Может быть, Костас Георгиадис
не имеет никакого отношения к Гонсалесу. Я теперь был уверен, что
исчезнувший автор проекта - Гонсалес. Может быть, Гонсалесу не удалось
попасть в отряд темпонавтов. Но так же вероятно, что это он и есть. И
тогда завтра уйдет в прошлое не миссионер XXI века - века добра и
справедливости, а проникнет туда осколок темных сил, с которыми XXI век
успешно борется. Он осядет в своей Греции и мало-помалу пересоздаст ее
такой, какой она ему видится в горячечных мечтах человека, всю жизнь
жаждавшего власти. И Грецией дело там не кончится. Я не был склонен
преуменьшать возможности темпонавта, оснащенного всем возможным именно для
того, чтобы изменять ход развития общества.
Не колеблясь, я набрал домашний номер шефа, хотя раньше, в другой
ситуации, мне это и в голову не пришло бы: полагалось звонить - в любых
случаях - оперативному дежурному. И тот, основываясь на сообщенной ему
категории срочности, приводил в действие ту или иною систему оповещения.
Отчего я не воспользовался официальным способом связи? Только ли потому,
что находился в трехдневном отпуске? Нет, видимо, предчувствие дремало во
мне - предчувствие поражения. Мне нужна, нужна была поддержка шефа!
- Понимаю, - сказал он после паузы, после того, как я изложил суть. -
Действительно, в свете известных нам фактов не исключено, что он - там. И
сделать ничего нельзя?
- Только через ООН, - сказал я поспешно. - Только через
соответствующую комиссию.
- Значит, надо поднять их всех на ноги, - сказал шеф каким-то
странным голосом. - И сообщить, что мы имеем некоторые подозрения. - Он
помолчал и повторил: - Некоторые подозрения.
Пауза на этот раз длилась ровно столько, чтобы я понял: шеф не
поддержит меня.
- Я думаю, - сказал он ровным тоном, - нам не надо лишать сна столь
почтенных людей. Дня через три станет ясно, куда исчез... автор сценария.
Тогда и доложим.
Я молчал.
- Отдыхай, - сказал шеф. Он чуть дольше подержал трубку после этого
заключительного слова, чуть дольше, чем он делал всегда - резкий, деловой,
не любящий ненужных пауз. Но все-таки положил трубку.
Итак, мне не мог помочь Димчев, мне не помог шеф. Но принять этого я
не мог. Оставалось одно: протопресвитер Пафнутий - постоянный
представитель оппозиции при ИАВ.
Никогда в жизни я не видел священнослужителей, кроме как по
телевидению, и представлял их всегда одетыми в рясу, с длинными волосами,
бородой. Встретивший меня невысокий пожилой человек (165-167, вес около
70), одетый в синий потертый тренировочный костюм, провисший пузырями на
коленях, коротко стриженный, в очках со стеклами без оправы и гладко
выбритый, никак не походил, на мой взгляд, на священнослужителя.
- Вы Сбитнев? - спросил он. - Здравствуйте. Не ожидал вас столь
скоро. Пойдемте.
Сбитый с толку, я пошел за ним.
- Слушаю вас, - сказал он, - слушаю внимательно. Расскажите мне все
как можно более подробно.
- Простите, - сказал я, - как к вам обращаться?
Он усмехнулся.
- Меня зовут отцом Пафнутием. Так и обращайтесь. Мирское имя мое
записано лишь в паспорте.
- Разрешите начать с вопроса. Запуск произойдет завтра в девять утра.
Располагаете ли вы такими возможностями, чтобы передвинуть его на
некоторый срок?
- А у вас есть серьезные основания добиваться подобной отсрочки? -
ответил он вопросом на вопрос.
Я вздохнул. Видимо, без подробностей обойтись было нельзя. И я
рассказал с подробностями, опуская лишь те моменты, говорить о которых
пока не имел права. Эти моменты касались операции "Контрпутч". Я вообще не
сказал ему ни слова о том, что против вероятного - именно "вероятного"
заговора уже приняты и осуществляются меры. И, наверное, напрасно. Потому
что он заговорил именно об этом. Главную опасность он видел в настоящем, и
в этом, конечно, был прав. Тогда, чтобы перевести разговор в нужное русло,
я сказал ему, что если заговор реальность, то приняты соответствующие меры
и пусть его это больше не беспокоит.
Он несколько секунд внимательно смотрел на меня.
- Это правда? - спросил он.
- Да, - сказал я, - это правда. Но ведь я пришел к вам не с этим,
отец Пафнутий. Здесь справятся без нас с вами. А вот с вопросом о
завтрашнем запуске никто больше не решит.
- Вы понимаете, почему мы вообще против вторжения в прошлое? -
спросил священник.
- Да.
- Рано или поздно такое должно было случиться, - сказал он. - А может
быть, уже и случалось! Случалось! Именно поэтому мы требуем полного
запрещения всяких экспериментов с квантово-матричной структурой. Не дело
человеческое создавать миры и переделывать их. Нам дан единственный мир,
наш, и в нем мы вправе сражаться за свои идеалы...
- Отец Пафнутий, - сказал я, - по-моему, мы напрасно теряем время.
Но разговор, какой-то вывернутый разговор, продолжался, и наконец я с
ужасом осознал, что и священнику все равно, уйдет в прошлое Костас с
планом демократизации общества или с планом его дегуманизации. Он был явно
рад моей информации, и он - подумал я вдруг - он даже хотел бы, чтобы мои
подозрения оказались верными. Тогда он получал шанс - примерно один к
трем, что Костас попадет в камеру фантомата и проявит себя там в
диктаторском обличье. Но даже если этого не случится, отец Пафнутий все
равно оставался не внакладе. Он теперь будет склонять мое имя, он будет
вещать о том, что уже и полиция считает вполне возможным проникновение в
прошлое зла, он будет только рад, если сможет этот эпизод считать почти
доказанным вариантом...
Он хотел, чтобы произошло то, чего я боялся!
И тогда я увидел, что на пути у Костаса стоит только инспектор
Сбитнев. И никто ему не поможет.
Завтра в прошлое уйдет маньяк. Фашист. Убийца. Диктатор.
Никто и никогда не сможет узнать, во что он превратит там мир. Никто
и никогда. Самое зверское из его злодеяний в нашем мире не отзовется
ничьим даже тихим стоном. Ни одна капля пролитой им крови не замутит
кристальной чистоты... Тут я перегнул, конечно, с кристальной-то чистотой.
Но по сравнению с тем, что мог и что должен был сделать этот тип с тем
самым миром, который еще не создан, наш-то уже точно был голубым сиропом
на розовом киселе.
Я отчетливо понимал, что нашего киселя он не тронет. И даже такую
мысль я вполне мог привести в качестве самоотвода: наш мир стал бы только
чище от того, что Гонсалес канет в прошлое.
Но я так же отчетливо понял, что вся кровь, пролитая им, будет на
моей совести.
А от совести мне никуда не деться.
И я понял, что погиб.
Выбора у меня не было.
12
Было без двадцати одиннадцать вечера, когда я оказался в полутемном
приемном зале городка ИАВ, подсвеченном только портретами темпонавтов, как
бы парящими в глубине зала. Меня била дрожь, хотя я верил, что смогу
пронести револьвер, завернутый в маскирующую фольгу. Я боялся встретить
кого-нибудь. Но время было позднее. На стоянке снаружи не было ни одной
машины.
Итак, я должен был пройти на территорию городка. Пропуск мой был еще
действителен. Впрочем, если бы пропуск проверял человек, вряд ли мне
удалось бы спокойно миновать рецепцию. Спрашивается, что нужно ночью на
территории городка темпонавтов постороннему мужчине? Девушке - еще было б
понятно, но она и пришла бы пораньше, и пропуск у нее был бы не до
двадцати четырех, как у Сбитнева, а до утра...
Я вложил радужную карточку в щель механического охранника, полыхнула
вспышка и металлический голос произнес: "Через один час семнадцать минут
вы должны будете покинуть территорию института темпонавтики через этот же
вход". После этого бронированные двери разошлись, и я быстрым шагом, почти
бегом пробежал по коридору. Длилось это две-три секунды, но за этот миг я
вспотел, словно бежал славную дистанцию - полторы мили. Детекторы молчали.
Фольга сработала.
Выйдя из здания по ту сторону ограды, не останавливаясь, все тем же
полубегом я свернул к парку, в котором прятались небольшие корпуса городка
темпонавтов. Остановился около урны, оглянулся и, вынув из-под мышки
револьвер, снял серебристую обертку. Спрятав фольгу в урну, я зачем-то
тщательно осмотрел оружие и снова сунул в кобуру.
Я знал, что надеяться могу только на оружие и на внезапность. Ребята,
которые здесь жили, могли все то же, что и я, и получше меня. Если даже не
все, то многие. Пожалуй даже, что большинство.
Минут двадцать ушло у меня на то, чтобы определить, какой же из
домиков мне нужен. Номер его всплыл в памяти каким-то чудом. Когда и где я
его слышал? Я постоял несколько минут возле найденного коттеджа, сдерживая
дыхание. Сейчас все было поставлено на карту.
Вначале следовало сломать замок. Сжав в руке рифленую головку дверной
ручки, я стал поворачивать ее против часовой стрелки. После томительного
сопротивления металл пошел, уступая напряжению мышц, и с тихим стоном
замок сдался. Впрочем, свернуть механизм было только половиной дела.
Теперь следовало вывернуть ручку совсем и через образовавшееся отверстие
каким-либо острым предметом отодвинуть засов. Света было мало, а фонарика
у меня не было. Я ковырялся в рваной ране замка до остервенения долго и
почему-то все никак не мог поймать зацепки на засове, и все время попадал
мимо, и начали уже дрожать руки, когда наконец, оступившись, я навалился
на дверь всем телом, и та немедленно открылась. С грохотом рухнув в темную
прихожую, я замер на полу, сгорая от стыда и страха. Замок не был заперт!
Мне в голову не могло прийти, что Костас - Гонсалес? - может быть таким
человеком, который не станет на ночь запирать двери.
В доме стояла тишина.
Я по возможности бесшумно встал, отступил к стене и стал осторожно
подниматься по лестнице на второй этаж. Внизу, я знал, была библиотека,
гостиная, кухня. Наверху - спальня и рабочий кабинет.
Свет горел в кабинете.
Я подошел к стеклянной двустворчатой двери. Револьвер - черный,
громадный револьверище, единственная моя надежда, спасение совести, моя же
собственная гибель - твердо лежал в руке, когда я рывком распахнул дверь.
Нет, никто не стрелял в инспектора.
Человек, сидевший за столом, поднял опущенную на руки голову и
исподлобья взглянул на меня.
- При малейшем движении стреляю, - произнес я каким-то чужим,
механическим голосом.
- Вот как? А зачем? - поинтересовался человек, не меняя позы.
Он был смугл, черноволос и чернобров, и глаза у него тоже были
черные, а лицо было не то старым (но старым он быть не мог), не то
смертельно усталым. Мосластые длинные руки со сцепленными пальцами тяжело
лежали на столе.
- Ваше имя - быстро! - гаркнул я. Во мне возникло и стремительно
крепло ощущение, что я делаю что-то не то.
- Мое имя? Какое? - скучно спросил черноволосый.
- Вы не Костас Георгиадис... Подлинное имя!
- Да, я не Георгиадис, - согласился он. - Хотя и Костас - так меня
тоже называли... друзья... Ну - Гриднев моя фамилия. Что дальше?
Пол вдруг провалился подо мной, качнулись стены, и вдруг я понял, что
весь, с головы до ног, совершенно мокрый. И кто-то там, внутри черепной
коробки, кто-то маленький, заспанный, в шлепанцах и ночном колпачке,
зевая, приотворил какую-то дверку, в темных шкафах памяти, выдвинул
какой-то ящичек, и я четко и ясно вспомнил: номер коттеджа назвал Цветан
Димчев, когда рассказывал мне о темпонавте, проведшем два с лишним года в
фантомате, - о Константине Гридневе...
- Что дальше, я спрашиваю? - все так же скучно повторил черноволосый
и вдруг невероятно быстро скользящим движением просунулся под стол ногами
вперед, вымахнул из-под него с моей стороны и как-то очень спокойно
вывернул револьвер из моих рук.
Он бросил его, уже поставленный на предохранитель, на стоящий сбоку
диван, рухнул в него сам, заломил руки за головой, сцепив пальцы, и
несколько более оживленным тоном, чуть запыхавшись, предложил:
- Присаживайтесь... Чего стоя разговаривать-то?
Я одеревенело шагнул к дивану и сел.
- Ну? - подтолкнул он меня.
И я все ему рассказал.
* * *
Бреясь, я угрюмо вглядывался в свое изображение и размышлял, может ли
отражающийся в зеркале субъект считать свое первое инспекторское дело
успешно завершенным, если за незаконное нахождение на спецтерритории и
особо - за незаконный пронос огнестрельного оружия с использованием
служебного положения и приобщенных вещественных доказательств инспектору
Сбитневу объявлено предупреждение о неполном служебном соответствии. И
негатив этим не заканчивался, ему, инспектору Сбитневу, придется еще
соорудить новое, шестое по счету и наиболее полное по объему объяснение
произведенных им, инспектором Сбитневым, действий на заключительной стадии
расследования дела о пропаже книги "Десант из прошлого". На этот раз - для
специальной подкомиссии под тем же названием, созданной при ООН и
занимающейся сейчас, не спеша и обстоятельно, выяснением всех подробностей
и деталей неудавшегося побега в прошлое группы Гонсалеса.
С другой стороны, мог ли субъект с намыленной физиономией (в прямом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг