шум и волнение, вскрыл пожарную витрину со вторым комплектом ключей,
отомкнул библиотеку и - конечно же! - удостоверился в том, что Гонсалес
возвратился и сюда. Он принялся звонить по всем известным ему телефонам,
однако, к несчастью, был уже поздний вечер, и ему не отвечали ни
депозитарий НФ в Швеции, ни другие университетские библиотеки,
расположенные в старой части света. Заспанные коллекционеры, которых
профессор поднял с постелей в Ленинграде, Кракове, Берлине и кое-где еще,
особо не рвались немедленно проверять свои фонды, но для Компотова было
достаточно, что двое подтвердили: да, Гонсалес обнаружился вновь.
Теперь из этого факта Компотов непостижимым для меня образом делал
окончательный вывод, что мы являемся слепком, вторичной вселенной,
результатом эксперимента "Критерий истины".
С большим трудом я отбился от приглашения немедленно приехать к нему
(до профессора мне надо было бы довольно долго добираться автомобилем) и
как следует отметить это событие. Компотову тоже хотелось напиться, только
по иному поводу. В какой-то момент я вдруг почувствовал правоту его
доводов. В самом деле, какой смысл жить по-прежнему, если мы - это уже не
мы, и весь мир - уже не тот мир? Да здравствует иной мир! Профессор,
по-моему, твердо решил изменить свой модус вивенди.
Отбившись от Компотова, я решил все-таки не напиваться и лег спать. Я
не видел смысла в изменении своего модуса вивенди. Но я подозревал, что в
связи с провалом "дела Гонсалеса" мне предложит изменить образ жизни
начальство. Я спал, но сны мне снились плохие.
Наутро шеф, внимательно изучив мой отчет, не стал его, как ни
странно, сопровождать язвительными комментариями. Я доложил о ночном
звонке Леонарда Компотова. Шеф неприятно усмехнулся и сказал:
- Поезжай к профессору, возьми у него официальное заявление о
прекращении дела. Однако перед этим тщательно сверьте с ним тексты. - Он
вынул из ящика стола и бросил передо мной ксерокопию единственного
непропавшего экземпляра книги из библиотеки ИАВ. - Думаю, - сказал шеф, -
уж с этим-то вы с профессором справитесь.
Капля яда напоследок. Ну да, мы же с профессором грамотные, это мы
сможем. "Гонсалес известным сдвигом Гонсалес"... Может быть, надо
обнаружить этот самый сдвиг?
Возвратившись от шефа, я узнал, что меня вновь дожидается Умберто.
Ничего особенного, однако, он не сообщил. Принес какую-то тряпку, кусок
ткани, похожей на винилен.
- Сдается мне, начальник, что это не просто ткань, - сказал он. - К.
П. включил меня в группу охраны и велел постоянно иметь при себе пистолет,
завернутый в эту тряпку. Вынул ее из сейфа. А пистолет, между прочим,
лежал просто в ящике стола... Я решил, что желательно показать...
Он по-прежнему выглядел совершенно беззаботно, он чавкал и сопел,
щурился и чесал подбородок, и не видно было, что ему страшно или хотя бы
не по себе. Ему было интересно, хотя он, вполне возможно, ввязался в
какое-то дело, по сравнению с которым сбыт наркотиков выглядел бы детской
забавой.
- Вечером тряпочка мне будет нужна, - предупредил он. - Не дай бог К.
П. вздумает проверить...
Ткань я отдал на экспертизу в лабораторию, предупредив, что сам не
знаю, чего ждать от анализа. И сделал шефу внеочередное сообщение о том,
что К. П. создает для себя группу вооруженной охраны.
- Ты задание получил? - услышал я от шефа. - Вот иди и работай!
* * *
Сдвиг профессор уже обнаружил самостоятельно. Оказывается, у него
имелись в бумагах обширные выписки из множества книг, в том числе даже из
Гонсалеса, необходимые ему при подготовке к лекциям. Обнаружив пропавшую
книгу, профессор тщательнейшим образом изучил ее, однако, по его мнению,
это был именно тот самый экземпляр, который пропал несколько дней назад.
Подтверждал это и экслибрис, и многочисленные пометки, сделанные рукой
Компотова на полях книги. Однако при сличении выписок с соответствующими
местами книги. Компотов обнаружил некоторые различия! Текстуальные? Нет,
не текстуальные. Педант Компотов, делая выписки, имел обыкновение не
только указывать, как это положено при библиографических ссылках, страницу
цитируемого издания, но особыми черточками обозначал начало и конец каждой
строки. Теперь в нескольких случаях, как он обнаружил, начало и конец
строк не совпадали с его выписками.
Непостижимым образом профессор увязывал исчезновение и появление
книги Гонсалеса с проведением эксперимента "Критерий истины". Получалось,
что никто не выкрадывал, "Десант из прошлого", никто его и не возвращал.
- Возможно, именно потому исчезла эта книга, что содержание ее первой
части точно соответствовало фактически имевшему место эксперименту.
Возможно, - вещал профессор, взволнованно расхаживая по своему кабинету, -
каким-то образом эта информация вошла в резонанс с квантово-матричной
структурой... Но это, конечно, только мои предположения, догадки... А вот
мелкие изменения, которые мною были обнаружены по выпискам, это
безусловное свидетельство флуктуативных изменений! Мы живем, если так
можно назвать наше теперешнее существование, мы живем в мире, который
будет отныне накапливать все больше и больше случайностей, флуктуаций,
уводящих его все дальше и дальше от того мира, где остались настоящие мы -
вы и я, и подлинный мир... - Он звучно высморкался. - Возможно, что наше
существование будет продолжаться сколь угодно долго, но, быть может,
накопление флуктуаций не остановится и приведет к полному его разрушению.
Я слушал профессора с отвращением, преисполняясь сознанием, что нет
ничего хуже, чем научная фантастика, выдающая всерьез свои гипотезы. Как я
понимаю, это удавалось только немногим авторам, как правило -
профессиональным ученым, обращавшимся к этому жанру. Да и то не всем.
Остальная же братия фантастов творила благое дело, занимаясь имитацией
научного мышления, своего рода игрой по определенным правилам. Для
тренировки читательских мозгов это безусловно полезно. Но дилетант,
смертельно далекий от науки в ее подлинном, не адаптированном виде,
дилетант, решивший после чтения десятка научно-популярных брошюр, что
разбирается в подлинной сути научных проблем, мало того - решительно
уверенный в своем праве выдвигать научные гипотезы, - это зрелище было
невыносимым. Компотов истово верил в научную правомерность своих
фантастических измышлений.
"Гонсалес известным сдвигом..." Это профессор Компотов был с
известным сдвигом!
- Скажите, Леонард Гаврилович, - сказал я, - а почему вы не в
университете? Мне помнится, по четвергам с утра у вас лекция, вы еще меня
приглашали...
- Ах, Сбитнев, оставьте. Какое имеет значение лекция? - пробормотал
Компотов, меряя кабинет ногами в ботинках размера тридцать один с
половиной. Весь он был похож сейчас на скелет - высокий, хорошо одетый и
размахивающий конечностями. Его вдруг обуяла мировая скорбь, он
остановился и с глубокой горечью произнес:
- Что же, в сущности, изменилось? Ничего. Все оказалось на своих
местах. Жизнь шла заведенным чередом; отец пас крысиные стада, мать, как
всегда, безмятежно несла яйца...
Я не сразу понял, что это какая-то цитата. Профессору, маячившему на
фоне бесконечных застекленных стеллажей, было из чего цитировать! Один
лишь Чугунец в прижизненных собраниях, блестя золотым тиснением добротных
коричневых переплетов, занимал не менее полутора погонных метров, а мелкие
книжонки "стихийной семерки" проще было бы мерять центнерами.
- А где ваша жена, дети? - спросил я, озираясь.
- Что жена, что дети? - откликнулся рассеянно профессор. - Моя ли это
жена? Мои ли дети?
- Гм, - сказал я. - Вы знаете, у меня два вопроса к вам. Один, боюсь,
надолго. Я привез ксерокс первоначального, "старого" варианта Гонсалеса.
Вы извините, я вам не сообщил: один экземпляр этой книги, по некоторой
случайности, сохранился в библиотеке Института времени, и я привез ее
копию. Вот давайте-ка вместе и проверим, много ли там несовпадений в
переносах строк...
Профессор издал вопль, от которого у него выпала челюсть. Он сунул ее
в карман, выхватил у меня из рук ксерокопию и впился в нее взглядом. Потом
с треском раскрыл один за другим все двенадцать ящиков письменного стола,
разбросал по полу ворох бумаг и после этого обнаружил спокойно лежащий на
столешнице экземпляр "нового" Гонсалеса.
Три с лишним часа после этого мы вновь изучали инструкцию к
перевороту, программу фашистского путча; и она все меньше казалась мне
причудой не очень нормального литератора. Если отбросить фантастическое
начало, это был рабочий документ, генеральный план переворота...
Карандашом я ставил на ксерокопии птички, отмечая строки, в которых
мы обнаружили изменения в переносах.
Во всей книге не было изменено ни слова, вот только лишь переносы.
Что стояло за всем этим? В конце концов была проведена немаленькая
операция: похищена книга - нам было известно около тридцати библиотек,
частных, клубных и государственных, где имелся и исчез Гонсалес. А теперь,
выходит, появился вновь. С несколькими страницами, которые были набраны
заново, отпечатаны и аккуратно вклеены на место удаленных.
Зачем все это?
Наконец, нужно было вновь поставить книгу Гонсалеса на те же самые
места... Это была нешуточная операция, и я был полностью уверен, что
она-то и имела место в действительности, а вовсе не "флуктуативные
изменения в связи с резонансом квантово-матричной структуры", как полагал
профессор Леонард Гаврилович Компотов.
Замененных страниц в книге оказалось не так уж много.
Наконец мы закончили. Последние строки романа заставили меня
вздрогнуть. Вот они какими были: "Начало операции - по получении
телеграммы. Возможен сдвиг. Селас Гон".
Телеграмма была! И сдвиг! Но сдвиг чего?
Мы так и этак искали закономерности в измененных строках. Во-первых,
их было по две на страницу. Во-вторых, они находились через три строки
одна от другой, с каждой страницей, которой коснулись изменения,
опускаясь, сохраняя интервал, с верха полосы до низа. Все. Больше
закономерностей не было.
Компотов понес совершенный бред о математической структуре возможных
флуктуаций, а потом вдруг сказал:
- Давайте выпьем, инспектор. - И вынул бутыль коньяка, спрятанную за
книгами на одной из полок.
- Момент, профессор. Подпишите вот это.
- Что это? - спросил он. - Зачем? Ах, кому теперь все это нужно... -
И подписал отказ от своего заявления. Следствие по делу о попытке
уничтожения памятника мысли можно было считать закрытым.
Мы выпили. Меня не оставляло чувство тревоги, какой-то близкой
опасности, исходящей от неразгаданной тайны книги "Десант из прошлого".
Разумеется, я оба всем доложу, к делу подключатся эксперты... Но инспектор
Сбитнев, не справившийся со своим первым делом, не мог спокойно утешаться
профессорским коньяком, заедаемым украдкой антиалкогольными таблетками.
Компотов замолчал, уставясь в рюмку круглыми жуткими глазами. Вот он
недрогнувшей рукой налил свою рюмку вновь, затем бутыль в его руке бреющим
полетом прошла кругом над плоскостью стола, нацеливаясь спикировать
горлышком в мою рюмку, но я держал ее в руке, и бутыль совершила точную
вертикальную посадку в заданном районе. Взлетела рюмка. Компотов поднес ее
ко рту и выпил. Повторил. И вновь, словно взбесившийся робот, с той же
точностью налил свою рюмку, поставил бутыль, выпил. Поставил рюмку, взял
бутыль, налил, поставил бутыль, взял рюмку, выпил...
- Эй, эй, Леонард Гаврилович, - сказал я. - Остановитесь.
Он поглядел на меня и с подвыванием, клацая челюстью, стал
декламировать:
Непостижимый смысл Вселенной,
Ее всемирный акростих,
Не прочитаешь на коленях
У алтарей богов своих,
И телескопа приближенье
Не близит богова лица,
И нет другого продолжения,
Как выпить доброго винца.
- Пардон, - сказал он, окончив декламацию, - пардон, пардон...
В этот раз, наливая коньяк в мою рюмку, он разлил его, но не
огорчился.
- У меня есть еще, - сообщил он, неумело подмигивая.
- Вы знаете, Леонард Гаврилович, - сказал я, - пожалуй, не буду у вас
засиживаться. Дела, дела. А коньяком вы того... не злоупотребляйте.
Я поднялся и снова сел.
- Послушайте, - сказал я. - А если прочитать отмеченные нами строки
акростихом?
...И то, что было написано акростихом, усугубило мои самые тяжкие
опасения. "Тринадцатого на час позже" - эти четыре слова подтверждали, что
был, был какой-то заговор, раскрыть который я не сумел. Было двенадцатое,
оставались сутки или около суток. До чего? До момента, когда извлеченные
из прошлого бароны, князья и графья, эти десантники из прошлого, которых
нет и не может быть, начнут штурмовать ядерный арсенал, которого тоже нет?
Вот тебе и непостижимый смысл Вселенной, подумал я. Гонсалес со
сдвигом, действуйте. Но ведь приказ начинать! Неужели путч возможен -
опять?
Наверное, умственное усилие сильно исказило черты моего лица, потому
что профессор Компотов, широко ухмыляясь и пьяно подмигивая, стал меня
утешать:
- Не расстраивайтесь, инспектор! Часом позже, часом раньше - не все
ли равно? Однова живем! - заорал он вдруг, опасно размахивая бутылкой.
Затем внезапно стал неподвижен, нахмурился и авторитетно сообщил: - Все
это глупости.
Профессор Л. Г. Компотов был безобразно пьян.
Черная тоска охватила меня - я был слепым среди радужных красок мира
и глухим в органном зале, я не осязал, не слышал, не видел, и только
шестое чувство, чувство тревоги, во весь голос кричало во мне какие-то
невнятные, неразборчивые слова.
Доложить, подумал я. Доложить! Немедленно! Шеф умен! Он велик и
могуч, он поймет! Мне, ничтожнейшему инспектору, темна вода во облацех, но
чую я, чую - время не ждет! Быть может, прольется кровь, и падет она на
меня. Где, где она должна пролиться?
Я лихорадочно перелистал "Десант из прошлого". Вот начало операции по
захвату арсенала. Все, все здесь расписано: кто, в каком составе, с каким
оружием и на каком направлении действует. Складки местности, автомобильные
развязки, железная дорога, ориентиры... Неужто все это возможно? Атака,
убийство охранников, захват ключей, ядерный шантаж?
Господи, просвети! Ведь нечего захватывать - арсенал ликвидирован!
- Вы знаете, - сказал профессор, глядя на мои усилия, - автор этой
книги, он... вы понимаете, что я хочу сказать?
Я уставился на Компотова, ожидая откровения. Оно последовало.
- Это гра-фо-ман! - доброжелательно сообщил профессор, покачивая
длинным пальцем, словно указкой. И пока я, наливаясь злобой, готовил на
это откровение достойный ответ. Компотов деловито продолжил:
- Могу доказать. На па-ра-док-сальном примере! Графоманы бывают
исключительно то... точны в обрисовке второстепенных деталей, они мелочно
у... утомительны в перечислении подробностей... Там, где таланту
достаточно штриха, графоман в поте лица исши... испишет страницу, но все -
впустую! Знаете ли вы, что автор этой жо... книжонки не ошибся ни в одной
с... строке описания нападения на арсенал? За исключением самой
существенной детали!
Компотов мог был доволен. Ответное слово застряло у меня в глотке. О
чем он говорит?!
Насладившись паузой, профессор поведал, что как-то раз ему довелось
выступать по приглашению перед группой любителей научной фантастики в
одном из уголков Старого Света, а именно - местечке под названием Гловице.
Совершенно случайно, при подъезде к назначенному месту, Компотову
бросилось в глаза, что автомобильная развязка и характерные ориентиры:
покосившаяся водонапорная башня, ставшая достопримечательностью вроде
рухнувшей полвека назад Пизанской, дубрава к северо-востоку, озеро к
западу, железнодорожная ветка и ряд других соответствуют какому-то
запомнившемуся ему описанию. Покопавшись немного в своей феноменальной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг