- Вы не сразу уедете отсюда, Вера?
- Нет. Я еще хочу побывать в вашем кратере. Ой, пойдемте же к Пете. Он
прямо измучился без вас, ждет не дождется. Он так хочет видеть тебя,
папа!..
Петя ожидал Ускова и нервничал. С напряжением вслушивался он в обрывки
разговора, долетавшие до него со двора. Что они там стоят? Кто еще
прилетел с Усковым? Доволен ли им дядя Вася? Как дела в кратере? Скоро ли
пробьют ход?
Вот наконец вошел Василий Михайлович. Петя приподнялся, силясь улыбнуться.
- Ну, Петя, ты вел себя все-таки как мужчина. Вот тебе моя рука! Спасибо
за помощь и товарищескую выручку!
Он крепко пожал Пете руку и лишь потом обнял его и поцеловал. Но этого
Петя уже не прочувствовал - он ощутил крепкое мужское рукопожатие и слышал
только похвалу своего строгого и несловоохотливого дяди.
- Обрадуй мать, напиши ей! Поправишься, поедешь домой...
Тень пробежала по лицу Пети.
- А вы? - спросил он дрожащим голосом.
- Мы? Мы будем продолжать изыскания. Скоро здесь закипит работа!
- Дядя Вася, знаете что?.. Я хочу остаться с вами... Все равно скоро
каникулы. А потом мы вместе с Борисом уедем учиться. Можно так, а?
- Ты лежи пока, Петя, поправляйся. После пого-ворим...
- Хорошо, дядя Вася, я буду лежать! Все равно, доктор сказал, еще пять
дней - и он пустит меня на рыбалку.
В одном только остался непреклонен Усков. Он хотел, чтобы его жена и дочь
выехали в город и ждали возвращения партии осенью. Как ни упрашивали его
обе женщины, как ни уговаривал Борис, которому не хотелось так быстро
расстаться с Верой, - ничто не помогло.
Пришлось подчиниться, и скоро обе женщины улетели сначала на восьмую базу,
а оттуда домой. Впрочем, теперь они были спокойны за судьбу своих близких.
Глава тридцать шестая
В кратере гремят взрывы. - Последний штурм твердынь Эршота
Усков с Борисом вернулись в кратер. Вертолет спокойно опустил их на лужок
около дома Сперанского.
Летчик с превеликой осторожностью выгрузил ящики со взрывчаткой, какие-то
свертки и объемистые баллоны, без лишних слов попрощался и взмыл к
туманному облаку. Только его и видели.
- У нас беда, Василий Михайлович, - сообщил Спе-ранский. - Мамонты погибли.
Сперанскому было тяжело. Для него погибшие мамонты были друзьями стольких
лет одинокой жизни... Видно, не суждено людям двадцатого столетия увидеть
живых представителей древнейших эпох. Не сбылась мечта - привезти мамонтов
в столицу...
Через час или два, опробовав маски, Любимов и Усков вошли в газовое
облако, проследовали до самой газовой трещины и вступили в обитель смерти.
На дне впадины все еще лежали погибшие медведи. Разложение их не
коснулось: газ убил и гнилостные бактерии. В расселине царил таинственный
и страшный полумрак. Она была неглубока - всего каких-нибудь сорок метров.
Разведчики прошли до конца и вернулись обратно. Где же выходит газ?
В земле виднелись небольшие трещины. Несомненно, газ шел отсюда. Николай
Никанорович подставил ладонь. Упругая теплая струя чувствительно ударила в
руку. Замуровать? Если бы только одна трещина! Весь пол изрезан ими!..
Возвращения Ускова и Любимова ждали с нетерпением и понятной тревогой:
ведь они пошли к смерти в пасть. Увидев их, люди облегченно вздохнули.
- Выход есть, - сказал Усков. - Пещеру мы закроем. У нас три ящика
аммонала. Кажется, этого будет достаточно.
- Достаточно для чего? - переспросил Борис.
- Для полного обвала. Если развалить стены, свод не выдержит и тогда все
рухнет. Мы посадим на газовые трещины тысячи тонн камня - вот что мы
сделаем,
Орочко задумчиво покачал головой.
- Газ все равно будет просачиваться, - сказал агроном. - Между камнями
останутся трещины. Сумел же газ пробить себе путь из глубины...
Усков почесал затылок.
- Придется потрудиться, - вступил в разговор Любимов.
Два дня шла удивительная работа: Орочко, Борис, завхоз и Сперанский,
засучив до колен брюки, ногами месили глину: они превратились в штукатуров.
В кратере в эти дни стояла теплая погода.
Роскошно цвели боярышник, черемуха и калина. На зеленых лапах секвойи
желтели свернутые в чешуйки свежие ростки. Красноглазые глухари с шумом
перескакивали с ветки на ветку. Душистые тополя испускали аромат весны.
Сотни дятлов ожесточенно выстукивали на стволах деревьев свою рабочую
песню; пели дрозды; орали несносные сороки; скрипели камышницы, и что-то
по-стариковски бормотали лупоглазые рябчики. Весенний перезвон стоял в
лесу. И только на самой земле было удивительно тихо и спокойно. Не
пробежит шустрый русак, не проскользнет ловкая лисица, не пройдет
вразвалочку по-хозяйски неторопливый медведь. Жизнь ушла выше, в восточный
кратер.
Вооружившись масками, Усков и Любимов таскали мягкую глину в пещеру и
мастерски замазывали трещины в полу, предварительно забив их камнями. К
концу второго дня не осталось ни единой щели. Тогда геолог и проводник
заложили аммонал, осторожно вышли из пещеры и дали контакт.
Оставим их на несколько минут и вернемся в Золотое ущелье. Здесь снова
после долгого перерыва раздавались человеческие голоса, фыркали уставшие
вьючные лошади и лаяли собаки. Это новая, вспомогательная поисковая группа
подошла наконец к наружному входу в пещеру Сперанского. Отказавшись от
заслуженного отдыха, люди с ходу взялись за работу.
Теперь уже не слабые звуки геологического молоточка раздавались в пещере:
опытный подрывник, беззаботно насвистывая песенку, пробил бурки, вставил в
них заряды, наладил запальные шнуры.
- Готово?
- Готово.
- Из пещеры марш!
- Марш назад!
- Назад!..
Перекличка все удалялась и удалялась. Когда последний рабочий был в
безопасности, взрывник скомандовал самому себе:
- Даю контакт!
Где-то в глубине горы тяжко ухнуло, спустя две - три секунды из пещеры
вырвалось желтоватое облако пыли и расплылось по ущелью. Через час, когда
развеялся дым, к перемычке пришли люди. Гранитная глыба развалилась на
сотни кусков. Из черной щели, откуда в свое время вылез Петя, тянулась
пыль. И снова дробно застучали буры, потом пришел веселый подрывник со
шнурами, и снова прозвучало его "даю контакт!".
И так раз за разом все дальше и дальше отступала скала, все шире
становился черный забой. Наконец подрывник опытным взглядом осмотрел
стенку, пролез в щель и ощупал камни:
- Хватит. Мы ее теперь снизу возьмем. Втащили пять ящиков аммонала, и
ущелье вздрогнуло. Грохот прокатился далеко по распадкам. Лошади испуганно
запрядали ушами, присели собаки, где-то далеко рванулись в испуге горные
бараны и с быстротой ветра унеслись прочь от опасного места. Гром
прогрохотал, эхо повторило его и стихло, поглощенное вечным молчанием
северных гор. А когда люди снова вошли в пещеру и осветили фонарями поле
битвы, стены уже не было. Валялись осколки, пахло кремнистой пылью,
угаром, а впереди зияла черная пустота.
Чуть пригнувшись, поисковики смело пошли вперед, с удивлением осматривая
черные своды, на которых ви-села лохматая копоть многочисленных костров.
Они шли, все ускоряя шаг, нетерпение и любопытство гнали их вперед.
И вот они вышли из пещеры, перелезли через стенку и остановились в
изумлении. Новый мир открылся их глазам. Зелень деревьев, блеск озер,
свежесть лугов... Но удивленное созерцание длилось недолго: невдалеке
раздался новый мощный взрыв. Вечные стены кратера содрогнулись. Покатились
камни, затрещали раздавленные деревья, облако пыли взметнулось и повисло
как дымовая завеса. Это действовал Усков.
Внезапно где-то недалеко раздался винтовочный выстрел. Звук, впрочем, был
настолько слабым после гулкого взрыва, что Усков не обратил бы внимания,
если бы не Любимов. Обернувшись, проводник увидел группу незнакомых людей,
чуть ли не бегом приближавшихся к ним прямо через зараженный луг.
- Назад! - крикнул им Любимов, забыв, что на нем маска.
Но слова не могли пробить резину.
Тогда Любимов и Усков бросились навстречу незнакомцам. Те увидели двух
человек в странных одеждах и насторожились. В тайге это обычно проявляется
в том, что люди хватаются за винтовки и начинают щелкать затворами. Так
было и на сей раз. К счастью, Усков вспомнил, что в этом месте газ уже
ползет только низом, и сорвал маску. Его тотчас узнали:
- В чем дело, Василий Михайлович?
- Уходите назад! Здесь газы!
Люди быстро вышли на безопасное место.
- Как вы попали сюда? - спросил Усков.
- Через пещеру.
- Пробили?
- Пробили.
- Спасибо, друзья!
Прошло несколько дней, и облако смерти исчезло бесследно. Теперь мощное
наступление начала жизнь. Позеленели бурые луга, из земли быстро пробилась
травка, на побегах проснулись почки. День, когда прогремели взрывы, явился
поворотным в истории кратера.
На этом, собственно, можно было и закончить нашу повесть о мужественных
людях, победивших природу.
Но как же сложилась дальнейшая судьба героев? Что стало со Сперанским? С
Петей? С Борисом? Что происходит в кратере сегодня? Разрабатываются ли
открытые там залежи золота и алмазов?
Пусть читатель наберется терпения и последует за нами по последним
страницам нашей повести.
ЭПИЛОГ
По бесконечному серому шоссе бежала блестящая легковая машина. Кипельная
резина легко шуршала но щебенистой дороге, километр за километром
проносились перед ветровым стеклом изящной и быстрой, как ветер, машины.
Где-то далеко позади остался приморский город. Пассажиры, наговорившись
вдоволь, теперь сидели молча, откинувшись на спинки мягких сидений, и, как
это всегда бывает с людьми, которые уже исчерпали в разговоре все самое
важное, вспоминали про себя о пережитом и виденном прежде.
Город Хамадан, откуда шла машина, изменился. За десять лет он раздался
вширь и ввысь, дома заполнили все пространство между берегом бухты и
рекой, а местами уже залезли на пологие склоны сопок и теперь белели
высоко над старыми кварталами города, как свежие ласточкины гнезда на
буром фоне каменных гор. Приморский город к тому же позеленел. Был он в
прошлом какой-то суровый, серый и незаметный; единственное веселое пятно -
зеленая рощица парка терялась на общем сереньком фоне; немногие деревья и
те покрывались за лето слоем каменной пыли, словно не желали выделяться,
стеснялись своей веселой красоты, и однообразный фон города, таким
образом, ничем не нарушался.
Но год за годом люди настойчиво прихорашивали улицы и площади своего
города. Настоящим энтузиастом озеленения явился агроном Орочко, долгое
время живший в городе. Под его руководством здесь были вы-сажены десятки
тысяч саженцев. Незаметно подрастали молоденькие тополя и ветлы; даже
березка - эта очень привередливая и чувствительная особа царства
растительного - и та согласилась наконец на постоянную прописку в черте
города. Теперь белые березовые стволики и узкие, точеные листочки уже не
являлись редкостью в скверах и на обочине тротуаров. Десять лет - немалый
срок для короткой человеческой жизни, десять лет прошло с тех памятных
дней, когда северный город с триумфом встречал без вести пропавших людей
из знаменитой геологической партии Ускова. В те дни жители города впервые
увидели и высокого седобородого человека, который прожил в затерянном
кратере в полном одиночестве более четверти века. С большой теплотой и
сердечностью приняли его советские люди, окружили заботой и вниманием и
сделали все, чтобы доктор Сперанский возможно скорее нашел свое место в
новой для него жизни.
Накануне описываемого нами дня, когда большой дизель-электроход "Азия" с
приветственным гудком подходил к пирсам гавани, Сперанский, ныне
действительный член Академии наук СССР, удивленно поглядывал с борта
парохода на город и спрашивал самого себя: "Не ужели только десять лет
прошло? Сколько событий за это время: переезд в Москву, встреча с дочерью
- единственным оставшимся в живых членом семьи, избрание в Академию,
большая научная работа..."
Но изменился не только город.
Едва Сперанский ступил на пристань, как тут же попал в объятия солидного
человека с лицом и улыбкой того самого Ускова, который когда-то первым
пожал ему руку в кратере.
Владимир Иванович не удержался:
- Василий Михайлович! Нельзя так, дружище!.. Эк вас разнесло! Ведь вы уже
в дальний поход теперь, пожалуй, и не годитесь. Отчислять из разведчиков
пора!
- Увы, уже отчислили...
- Неужели?
- Отчислен. Вот уже четыре года, как предводительствую в тресте. Помните
Басюту, Федора Павловича?
Сменил его. Он на пенсию ушел... Ну, а ваши дела каковы? Слышал о вас,
дорогой наш академик. Читал и книги ваши. Выглядите молодцом. Годы не
трогают вас, Владимир Иванович, обходят стороной... Усков с деланной
серьезностью сплюнул через плечо, чтобы своей похвалой не "сглазить"
человека.
Сперанский действительно мало изменился. Разве только еще больше побелела
его аккуратно подстриженная борода да сутулость чуть опустила плечи.
Опираясь на кизиловую палку, он шагал все же твердо, поблескивая живыми
глазами из-под белых мохнатых бро-вей; густой бас академика не утратил
бархатной свежести, которой всегда отличается человек доброго здо-ровья.
Годы не помешали ему снова совершить далекое путешествие на Север. Вскоре
после доклада в Академии наук о своих исследованиях в кратере Эршота
Сперанский был избран членом Академии наук и в дальнейшем своими трудами
завоевал заслуженное уважение всего научного мира. Но самым радостным
событием у него отмечен 1949 год. Весной сорок девятого года, в одном из
залов величественного здания, купол которого увенчан алым бархат-ным
флагом страны, седой президент Советского Союза вручил Сперанскому высшую
награду Родины - Золо-тую Звезду Героя Советского Союза и орден Ленина.
Ор-деном Ленина был посмертно награжден и Никита Петрович Иванов.
Сперанского ждала еще одна радость: Центральный
Комитет Коммунистической партии Советского Союза счел возможным не только
подтвердить партийность Сперанского, но и полностью восстановил его
партийный стаж.
Беспокойное сердце исследователя заставило Сперан-ского снова посетить
Север. Хотелось увидеть места, где прошли многие годы его жизни, узнать,
что произошло с кратером Эршота и со всем этим далеким краем за десять
лет, повидать друзей и поклониться могиле своего старого товарища.
И вот Сперанский снова на Севере.
Дорога, связывающая портовый город с десятками приисков, предприятий и
якутских колхозов, раскиданных по необъятному простору горной страны,
приобрела солидность, необходимую каждой уважающей себя магистрали:
гравийная лента шоссе остолблена по сторонам, всюду дорожные знаки с
предупреждением о поворотах, спусках, подъемах; капитальные бетонные мосты
и дорожные будки украшают ее. Через каждые сто - двести километров стоят
заправочные колонки, мастерские ремонта, столовые и дома для отдыха
шоферов и пассажиров. Все сделано прочно, солидно и красиво. Дорога уже
прочно вошла в местный пейзаж, и без серой ленты дороги его уже нельзя
себе представить.
...На второй день легковая машина управляющего "Севстроем" остановилась
возле заправочной колонки на берегу небольшой речки. На обоих ее берегах
смотрелся в воду угрюмый таинственный лес. Дорога пересекала речку и по
узкой просеке уходила в тайгу.
- Узнаете, Владимир Иванович, эти места? Сперанский растерянно оглядывался
и пожимал плечами.
- База номер восемь. В то время здесь была концевая станция плохонького
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг