Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Среди  людей,   приглашенных  для  монтажа  труб,   было  большинство
прошлогодних рабочих.  Найти  их  оказалось  нетрудно -  на  острове  была
безработица.
     Навес над поездом платформ сняли.  Сидя на  них,  рабочие приваривали
секцию за  секцией к  уже готовой части трубы.  С  каждым днем уменьшалось
число пустых платформ, с каждым днем труба росла от хвоста поезда.
     Когда она  была готова вся  (это были опять-таки два отрезка неравной
длины,  наглухо закрытые с концов привинченными крышками), к заднему концу
необычайно длинного поезда,  со  стороны  суши,  подошел паровоз,  подавая
сигнальные гудки.  Лязгнули буфера,  зазвенела сцепка.  Оба  отрезка трубы
были  прикреплены друг  к  другу  коротким тросом.  Коленчатый отрезок уже
лежал  на  борту  одного  из  буксиров.  Рошфор поднял руку,  машинист дал
свисток, паровоз запыхтел и двинулся, подталкивая платформы. Они дрогнули,
опять звучно залязгали буфера,  поезд медленно пошел. Когда он остановился
у  воды,  к  берегу  подошли счаленные между  собой  гуськом три  буксира,
зацепили обе трубы и  стали тихо отползать от берега.  Труба по наклонной,
очень пологой плоскости,  опущенной с передней платформы, стала съезжать в
море,  и  через  минуту  под  ее  передним  концом  забурлила вода.  Очень
медленно,  друг за  дружкой,  шли буксиры.  Долго сползала труба.  Вот уже
вытянулся на воде более короткий отрезок, предназначавшийся для погружения
в  глубину.  Затем прошел пустой промежуток:  трос повис,  его не  видно в
воде.  Промежуток уменьшается,  на  воду сползает длинная часть трубы.  Не
стукнутся ли обе трубы друг о друга?
     Нет! Люди на буксирах работают внимательно и умело. И уже оба отрезка
плывут один за другим.
     Рошфор  глядел,  нервно  потирая  руки,  но  теперь  все  шло  совсем
по-другому.  Море  было  спокойно.  Буксиры плыли друг  за  другом как  по
линейке,  и  за  ними  двигалось нескончаемое,  в  одном месте разделенное
промежутком туловище трубы.
     Еще  несколько минут,  и  буксиры  без  всяких  приключений дошли  до
семисотметровой глубины.  Здесь  отвинтили крышку с  переднего конца более
короткой  трубы,   и   лебедка  стала  медленно,   осторожно  спускать  ее
вертикально вглубь.
     Рошфор бросил бинокль, сел в моторный катер и подплыл к месту спуска.
     Там,  где вошла труба,  море забурлило и  сейчас же успокоилось.  Оно
принимало ее молча,  доброжелательно,  и труба входила в него медленно, но
безостановочно, метр за метром, секция за секцией.
     Все.
     Семьсот метров.
     Спуск кончился, лебедка остановилась.
     Вертикальная часть трубы на месте.
     Местный инженер,  находившийся на заднем,  ближайшем к трубе буксире,
распорядился продолжать  работу -  приступить к  погружению горизонтальной
части, пока еще плававшей на поверхности. К ней подошли несколько моторных
катеров,  в  разных местах с  обеих сторон ее  зачалили стальными тросами,
открыли  крышку,  и  в  трубу,  бурля  и  завиваясь водоворотами,  хлынула
зеленоватая вода.
     У Рошфора отчаянно билось сердце,  он стоял,  вытягивая плечи,  обняв
кистью правой руки  сжатый кулак  левой  и  делая  такое движение,  словно
силился и не мог открыть кулак.
     Все шло отлично.
     Катера суетились по бухте,  подтягивали горизонтальную часть трубы на
тросах к тому месту, где она должна была прочно улечься.
     Внезапно  странный  звук   металлический,   звенящий,   оглушительный
раздался в тишине.
     Никто не понял сразу, откуда он.
     И вдруг все катера врассыпную бросились в стороны.
     С   горизонтальной  частью  трубы  что-то   творилось.   Она   сильно
вздрагивала,  волнуя и пеня воду,  а затем сразу рухнула в воду, вытолкнув
высокие разбегающиеся волны.
     Все это произошло быстрее, чем люди могли сообразить, в чем дело.
     Потом   поняли:   потеряв   равновесие,   вертикальная  часть   трубы
наклонилась  и  обрушилась  в  семисотметровую бездну,  увлекая  за  собой
связанную с  ней  горизонтальную часть.  Прошли  немногие  минуты,  и  вся
двухкилометровая труба лежала -  на этот раз очевидно,  целая и невредимая
на такой глубине, откуда ее нечего было и думать достать.
     Море долго волновалось в том месте,  где оно так неожиданно поглотило
гигантское сооружение.
     На катерах,  на буксирах люди стояли в оцепенении.  Все взгляды  были
обращены на Рошфора: что он сделает теперь, после второй катастрофы?
     Долгие месяцы вынашивания зародившейся идеи -  размышления,  расчеты,
лабораторные опыты.  Месяцы  подготовки к  экспедиции.  Детальное изучение
местности.  Упорная борьба за заказ трубы.  Монтаж ее.  Первая катастрофа,
миллионы франков, ушедшие на дно моря. Вторая попытка. В общей сложности -
годы  напряженного труда,  затрата большей части крупного состояния.  И  в
одно мгновение бездна опять поглотила все.
     Если есть предел человеческим силам...
     Нет, этот предел для Рошфора еще не наступил.
     Он  почувствовал на себе пристальные,  пытливые взгляды,  подтянулся,
улыбнулся и ровным, лишенным интонаций голосом бросил два слова мотористу.
Тот направил катер к берегу. Сев в такси, Рошфор уехал в гостиницу. Там он
принял ванну,  надел выходной костюм,  пообедал за общим столом: он крепко
завинчивал себя.  Он  повторял про  себя  лозунг,  который усвоил в  самом
начале своей жизненной карьеры и которому всегда неуклонно следовал:  если
хочешь победы, то не сдавайся и не отступай!
     Он  мерил  свой  номер  по  диагонали большими шагами  и,  забывшись,
повторял вслух:
     - Не сдавайся и не отступай!
     В это время в дверь постучали.
     - Да!
     Дверь  тихо  открылась.   Вошел  мулат  лет  тридцати,  с  утомленным
желтоватым лицом.  Рошфор всматривался в  него.  Он  не сразу узнал в  нем
одного из своих рабочих-сварщиков.  Узнав,  попросил сесть.  Но рабочий не
садился:  он  подошел к  столу и  положил на него кусочек блестящей стали.
Рошфор  посмотрел:  что  это?  Рабочий,  объясняясь на  плохом французском
языке, просил посмотреть внимательнее. Рошфор увидел: это был кусок одного
из тросов, поддерживавших трубу во время спуска. С одной стороны кусок был
отрезан -  явно ацетиленовой горелкой. С другой - в половину своей толщины
ровно разрезан каким-то  орудием,  может быть  напильником,  а  наполовину
разорван.
     Рошфор долго смотрел на этот кусочек стали.
     - В чем же дело?
     Рабочий объяснил:  ацетиленом отрезал он,  чтобы принести этот  кусок
сюда -  не  тащить же  в  гостиницу всю  уцелевшую часть троса.  С  другой
стороны - место его обрыва.
     - Значит, трос лопнул, - сказал Рошфор.
     - Они все,  наверно,  лопнули, -  подтвердил рабочий. -  Все они, как
этот, были до половины надрезаны.
     - Разве вы все их видели?
     - Нет,  конечно.  Я  посмотрел три  или  четыре на  выбор.  Они  были
надрезаны. Значит...
     - Да, это ясно! Но кто мог это сделать?
     Рабочий помолчал.
     - Знаете, -  сказал он, -  среди ваших рабочих был один человек, лицо
его показалось мне очень знакомым.  Я  не обратил на это внимания.  Теперь
вспомнил. Я работал несколько лет назад на одной из электрических станций.
Этот человек - оттуда, и он не рабочий.
     Рошфор спросил:
     - Вы думаете, это его рук дело?
     - Безусловно!
     Рошфор помолчал и сказал:
     - Вы правы... Да, я думаю, что вы правы!
     Рабочий стал прощаться.  Рошфор задержал его,  вынул чековую книжку и
стал писать чек. Рабочий сказал:
     - Нет, этого не надо, я не возьму.
     - Почему? Вы оказали мне большую услугу, вы открыли мне глаза...
     Рабочий упрямо повторил:
     - Я не возьму.  Вы не наживетесь на этих делах - скорее, прогорите со
всем своим капиталом. Да, да, я не очень-то верю в успех, вас сожрут. Но я
читал статью о вас. Вы думаете не о себе, а о счастье человечества.
     Он  крепко пожал руку  Рошфора твердой ладонью и  вышел.  Удаляющийся
стук его каблуков прозвучал в гулком коридоре.


                                    17

     Рабочий говорил об  одной  из  старых  статей.  В  последнее время  о
Рошфоре писали мало,  газеты давно уже кормились новыми сенсациями.  После
первой  катастрофы появилось несколько сообщений.  Большая часть  их  была
несочувственной.  Газеты уже  начинали говорить о  Рошфоре как о  маньяке,
между тем как серьезные ученые в  специальных журналах отзывались о  нем с
большим уважением. Но эти журналы не влияли на общественное мнение.
     Учитывая  недоброжелательность  газет,   Рошфор  в   последнее  время
старался как можно меньше привлекать внимание к  своей работе.  Это ему не
удалось:  сейчас  же  после  второй катастрофы появились широковещательные
сообщения о ней, притом сильно преувеличенные. Некоторые газеты отозвались
так быстро (в  вечерних выпусках того же  дня),  что можно было подумать -
они получили сообщения о катастрофе раньше, чем она произошла. Создавалось
впечатление,  что сообщения исходят из одного центра,  заинтересованного в
том, чтобы дискредитировать предприятие Рошфора.
     На  следующий  день  появилось  несколько  статей,  в  основном  явно
враждебных. Общее мнение было таково: с океанскими станциями кончено раз и
навсегда.
     Еще через день Рошфор получил воздушной почтой письмо от  Жанны.  Она
писала:
     "Мой милый!  В  эти тяжелые дни не  забывай,  что у  тебя есть верные
друзья на  всю  жизнь -  я  и  наш  маленький.  Я  верю  в  гениальность и
плодотворность твоей идеи,  но  мир  еще  не  созрел для  нее.  Ты  будешь
продолжать работу на благо человечества в других областях,  и, может быть,
еще  при  нашей  жизни  настанет  день,  когда  можно  будет  вернуться  к
осуществлению этой замечательной идеи.  Как нам обоим ни тяжело сейчас,  я
счастлива, что мы опять будем вместе, все втроем. Мы потеряли значительную
часть нашего состояния,  но я знаю,  что твоя воля и энергия вернут все, а
мне (и,  конечно,  тебе) хочется, чтобы наш маленький не терпел недостатка
ни в чем до тех пор, пока он не будет сам за себя отвечать.
     Итак, все будет очень хорошо.
     Я жду тебя скоро".
     Рошфор ответил в тот же день:
     "Моя Жанна!  Я  ни на минуту не сомневался в  твоей стойкости -  даже
тогда, когда мне казалось, что мы не вполне понимаем друг друга. Ты хорошо
думаешь обо мне.  Я хочу,  чтобы ты думала еще лучше.  Нет, я не собираюсь
сдаваться.  Я  истрачу  все  состояние,  но  предприму новую,  грандиозную
попытку в  совершенно иных условиях,  и,  я твердо уверен,  она увенчается
успехом.  Нашему сыну ни  в  чем не  придется нуждаться,  потому что очень
скоро мое  предприятие даст  плоды и  сторицей вернет затраченный капитал.
Жанна,   мой   маленький  оруженосец,   поддержи  меня   своей  любовью  и
преданностью.  Я  доведу борьбу до  конца и  во что бы то ни стало добьюсь
победы! Крепко целую тебя и сына, до скорой встречи!"


                                    18

     На этот же вечер Рошфор созвал новое совещание своих сотрудников.  На
нем присутствовал и Карл, выехавший из Женевы тотчас по получении известия
о катастрофе. Рошфор не вызывал его, но был глубоко тронут его приездом.
     Рошфор  показал подпиленный трос  и  сообщил о  разговоре с  рабочим.
Возмущению,  негодованию  не  было  конца.  Экспансивный  Карре  предложил
привлечь негодяев к ответственности.
     - Нет, - сказал Рошфор.  Он встал,  вытянулся во весь свой  невысокий
рост.  Его  темно-карие,  орехового  оттенка  глаза сверкали под очками. -
Нет! - повторил он. - Я не хочу зря тратить энергию,  она понадобится  мне
для  других дел.  Да и бесполезно:  уличить виновных трудно,  а судить - и
того труднее.  Они за деньги найдут покровителей  в  суде,  как  нашли  за
деньги исполнителей. Как-нибудь на свободе я разделаюсь с ними. Теперь мне
надо раньше всего довести до конца начатое дело.
     На  него смотрели с  изумлением:  нет,  он  отнюдь не  чувствует себя
побежденным!
     Рошфор продолжал:
     - Я  мобилизую  все  средства,  которые  у  меня  остались,  ведь  на
капиталистов теперь еще меньше можно рассчитывать,  чем раньше. Я перенесу
строительство океанской станции  очень  далеко  отсюда.  Здесь  для  этого
климат неподходящий (он усмехнулся,  ослепительно блеснув зубами). В Южное
полушарие.  Я  ведь думал о  возможности неудачи,  изучал вопрос и нашел в
литературе данные:  есть место,  где вполне подходит и температура воды, и
глубина,  и  экономические условия.  Я  берусь  сейчас  же  за  подготовку
предприятия, с тем чтобы осуществить его как можно скорее. Спасибо за все,
друзья, а кто хочет со мною - милости прошу!
     Велико было обаяние этого человека, целеустремленного, полного воли и
несломленной энергии.  Местный  инженер предложил свои  услуги.  Они  были
приняты с  благодарностью.  Карре был удручен:  он  охотно отправился бы с
Рошфором,  но  не  имел  возможности  оставить  свой  завод.  Он  дружески
простился с Рошфором.
     Грейфер сказал:
     - Я с вами до конца, учитель!


                                    19

     А   наутро  Рошфору  принесли  письмо  из   Женевы.   Но  почерк  был
незнакомый -  не твердый, высокий, узкий почерк Жанны, а крупный, широкий,
угловатый, полудетский.
     От кого бы это?
     Он взглянул на подпись:  "Ирэн". Встревожился: почему Ирэн ему пишет?
Что-нибудь случилось с Жанной?
     Ирэн писала:
     "Дорогой Эмиль!
     Пишу по просьбе Жанны.  Она не нашла в себе сил написать Вам то,  что
считает нужным,  и поручила сделать это мне. Мне очень тяжело, но исполняю
ее просьбу.
     Жанна считает,  что ее путь расходится с  Вашим.  Дело не в том даже,
что Вы  решили истратить последние средства на  новую попытку и  в  случае
неудачи остаться ни с чем.  Ведь Вы и начинали с ничего. Вы опять могли бы
добиться независимого положения.  Но  она думает,  даже уверена,  что и  в
случае новой неудачи Вы не прекратите своих попыток.  А  к  чему это может
привести,  и представить себе невозможно. Она считает, что Вы уже идете по
избранному Вами пути как-то машинально, без участия своей воли".
     Сказала бы прямо:  правы те,  кто пишет о  Рошфоре как о маньяке.  Он
горько усмехнулся и продолжал чтение.
     "Жанна не  вправе подвергать сына,  который ей всего дороже на свете,
таким испытаниям,  каких она  даже не  может предвидеть.  Она решила:  она
уходит от Вас вместе с сыном".
     Строки письма затуманились перед глазами, но он читал дальше:
     "Она будет жить с ним у своих родителей.  Она дает Вам полную свободу
действовать,  как  Вам заблагорассудится.  Вы  не  должны чувствовать себя
связанным ничем.
     Ей кажется,  что Вы ее недостаточно любите, если вовсе не посчитались
с  ее  мнением.  Ведь она никогда не  стояла поперек Вашего пути.  Но  раз
предприятие становится безнадежным,  то, по ее мнению, настаивать на нем -
не мужество, а упрямство".
     Ну, вот, теперь она уже очень прозрачно называет меня маньяком!
     "Она от  всей души желает Вам  успеха.  Но  если Вас  снова постигнет
неудача и  Вы  решите последовать ее совету,  она вернется к  Вам вместе с
сыном.  Пока же она просит Вас не писать ей и  не пытаться ее увидеть.  Ей
это было бы сейчас очень тяжело, да и Вам, верно, тоже. Она шлет Вам самый
горячий привет, и я присоединяю к нему такой же свой".
     Он долго стоял неподвижно, ссутулясь.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг