бодрости, жадного любопытства, нетерпеливого стремления поскорее начать
трудную и опасную схватку с неприветливой природой. Скафандры придают их
фигурам некоторое однообразие, но сквозь прозрачную ткань каждый отчетливо
виден.
За время полета Жан успел близко познакомиться с несколькими из сорока
девяти своих спутников.
Вот бенгалец Шотиш Дотто, подтянутый, сухощавый.
Рядом с Жаном Ванда Апресян, невысокая блондинка, с быстрыми, даже
порывистыми движениями, стремительной речью и пришептывающим, но
приятного, бархатистого тембра голосом.
А там - самая крайняя - Герда Лагерлеф. Она вулканолог. Жан рад, что
Герда здесь, ему было приятно, когда он узнал, что она летит с ним в одном
корабле. Эта невысокая полная девушка, со слегка переваливающейся походкой
и немного запинающейся иногда речью (особенно когда волнуется), кажется
ему ближе других спутников, может быть, потому, что ему уже довелось на
Земле работать и учиться у Мерсье вместе с ней. Ему кажется - она больше,
чем кто другой, связывает его с родной планетой.
Люди разных национальностей прибыли сюда, и будь это в двадцатом,
скажем, веке, пожалуй, не обошлось бы без переводчиков. Но теперь, когда
каждый владеет по меньшей мере четырьмя-пятью языками, это не требуется. А
если б оказался человек, не знающий языков, на которых говорят
присутствующие, то ведь существует индивидуальная портативная переводная
машина.
Вот если б еще с ними был Сергей Костров!
Но Сергей - в числе противников освоения Венеры. Здесь, в эту минуту,
особенно остро вспоминается их последний спор.
- ...А потом? Ну, Большая экспедиция закончится. Что дальше?
- Освоение Венеры продолжится. Часть человечества туда перейдет.
- Будто на Земле так уж тесно?
- Пока еще не очень. Но население растет. Не так ли?
- Конечно, так. Но очень медленно. Так зачем же сейчас забираться на
бешеный шар?
Жан не ответил. Встал и быстро прошелся по комнате, залитой ярким
светом дня. Остановился у прозрачной стены, отчетливо выделяясь на ее
фоне, как черный силуэт на белом бумажном листе: высокий, худощавый, очень
смуглый.
Черные волосы, черные глаза - резкий контраст с Сергеем,
светло-сероглазым, русым до белизны. "Негатив и позитив", - шутя называли
их знакомые. Друзья, впрочем, различались не только внешностью, но и
темпераментами: быстрый, вспыльчивый Жан так непохож на уравновешенного,
обстоятельного Сергея. А основные занятия у них сходные, оба художники:
Сергей - живописец, Жан - скульптор.
Спор тогда был очень резкий. И не удивительно: речь шла о судьбах
человечества. Кто к этому может быть равнодушным?
Жан чувствовал, что вот-вот взорвется. И чтобы погасить сильное
волнение, устремил взгляд на хорошо знакомое, но неизменно привлекательное
для него зрелище.
Просторный тихий город. Только ближайшие здания можно отчетливо
рассмотреть, остальные тонут в зелени, озаренной солнечными лучами. А
между теми, что поближе, вперемежку с зеленью деревьев и кустов, сияют
цветочные ковры, подобранные в тщательно продуманную гармонию красок. В
комнату через вентиляторы льется аромат цветов - единое целое, в котором
трудно различить отдельные запахи, но это не смесь, а сложный аромат. Так
из разных цветов солнечного спектра слит единый цельный цвет. Запах новый,
такого еще не было. Садовники конструируют запахи каждую декаду, и
сегодняшний ощутимо отличается от предыдущего. Лучше ли он? Об этом скажет
жюри, но он хорош уже тем, что новый. Однако есть в нем что-то и от
прежнего, так же как и в следующем за ним будут элементы нынешнего.
Дома разной высоты - от гигантских до двух- и одноэтажных. Чем выше
здания, тем большие промежутки между ними.
Дома поднимаются амфитеатром по мере удаления от центральной площади,
окружая ее. Людей на площади мало, их фигуры не затеняют ее, и потому на
ней отчетливо выделяется симфония красок, разыгрываемая солнечными лучами.
Стены и крыши зданий свободно пропускают рассеянный свет, но изнутри,
по желанию, можно уменьшить прозрачность до любой степени, хоть до нуля.
Стены невысоких зданий, глядящих непосредственно на площадь, изобилуют
призмами, причудливыми выступами и гранями. Они отражают солнечные лучи,
дробят их на узкие длинные радужные полосы. Многократно пересекаясь и
соприкасаясь, лучи, подчиненные замыслу архитектора и цветокомпозитора,
создают музыку красок. В одних местах, где цвета бледнее, она звучит тихо,
порой едва слышно, почти угасая. В других - гремит торжествующими
аккордами.
Кое-где преобладают спокойные цвета - синий, голубой. Местами ярко
полыхают алый, оранжевый, желтый. Неуловимые многообразные переливы,
переходы между цветами объединяют их. По мере того как на небесном своде
солнце изменяет свое положение, одни цвета и оттенки переливаются в
другие, каждое мгновение создает новые, и беззвучная музыка продолжается в
солнечные дни от восхода до заката, начинаясь на мажорных, радостных тонах
утра и кончаясь утомленно-примиренными вечерними нотами.
На минуту отвлекшись от беседы, Жан молча созерцал непрерывающуюся игру
оттенков цвета. Она не всегда одинакова. Как садовники меняют симфонии
запахов, так цветокомпозиторы создают новые симфонии цвета. И обе эти
композиции сливаются в одно целое. Сейчас, перед полуднем, расцветал самый
пышный, самый торжественный аккорд цветовой симфонии, и, как всегда в этот
час, внимая ему, Жан ощутил высокий душевный подъем.
Он поднял голову, устремил взгляд вдаль. Там, за крайними, самыми
высокими зданиями, густая зелень городских и приморских садов сливается с
глубокой синевой лесной опушки. А еще дальше смутно синеет гладь
искусственного моря, изредка перебиваемая белеющими всплесками мелких волн.
Местность сохранила старое название - Сахара. Как она выглядела раньше,
можно увидеть на снимках и макетах в Историческом музее.
- Напрасно любуешься! - сердито сказал Сергей. - Тебе ведь это все ни к
чему. Ты же хочешь, чтобы люди покинули Землю и бросились в дикие края!
Жан отошел от стены и стал против собеседника, глядя ему прямо в глаза.
Ямочка на подбородке придавала лицу Сергея мягкое, чуточку
нерешительное выражение, взгляд был внимателен, вдумчив.
- Ведь на Земле еще дел по горло, - продолжал Сергей. - Вот скоро
примемся вплотную за льды Арктики и Антарктики.
- Мировой Совет отверг эту абсурдную идею, - возразил Жан, - не так ли?
- Во-первых, отверг пока не окончательно. А во-вторых, почему абсурдную?
Что, она более абсурдна, чем переделка Венеры?
- Азбука! Тысячу раз говорили! Океан поднимется на десятки метров. И
зальет огромные пространства суши - больше тех, что освободятся от льдов.
- Да ведь одновременно будут строиться громадные плотины...
- Разве только в плотинах дело! Обо всем этом писали еще двести лет
назад!
- Ну да, наизусть могу повторить! Испарение в Арктике усилится, большие
снегопады приведут к новому оледенению. Растопим льды Антарктики - течение
всех рек замедлится, повысится уровень грунтовых вод, разольются огромные
болота. Увеличится облачность, и в Антарктиде тоже начнется оледенение...
- Значит, тебе все ясно, не так ли?
- Мне неясно только одно, - уже зло сказал Сергей, - почему надо слепо
принимать на веру сказанное двести лет назад? И почему, прежде чем
закончится освоение Земли, надо переселяться на другую планету и тратить
на нее те силы, которые нужны здесь?
- Работы на обеих планетах можно вести одновременно, - заявил Жан, -
сил для этого хватит.
- Неверно! Сначала необходимо освоить Землю!
- Ты проповедуешь бескрылость, вот что!
- А ты - опасный риск! Котон... И мы, его сторонники...
- Твой Котон - просто реакционер!
- А твой Мерсье - авантюрист!
...Воспоминания Жана были прерваны приказанием Горячева. Лишь через
несколько минут слова его дошли до слуха Мерсье.
- Прежде всего - выгрузка и сборка дома! - неторопливо и четко произнес
Горячев.
Люди вытянулись в цепочку и стали передавать из рук в руки баллоны со
сжиженным воздухом, части здания. Баллоны не тяжелы: они из упругой
синтетической газо- и жароустойчивой пленки, выдерживающей очень сильное
давление. Части дома и того легче: просто пакеты с такой же упругой и
тонкой пленкой. Увесисты только детали будущего фундамента, но и они
несколько легче, чем на Земле: сила тяжести на Венере меньше.
До сих пор Жан лишь в исторических фильмах видел ручную выгрузку.
Взглянув на Ванду, заметил в ее движениях какую-то неуверенность.
- Тебе тяжело? - спросил он.
- Нет, - ответила она, - непривычно только...
Повернув голову влево, Жан заметил, что не все заняты выгрузкой.
Некоторые уже собирали здание.
Горячев и двое юношей вынесли из корабля большой, туго скатанный рулон;
положили его наземь и раскатали. Получился широкий, плоский, тонкий, очень
прочный круг. К нему присоединили провод от аккумулятора. Бесшумно
заработала искусственная мышца. Незримо вибрируя, круг начал въедаться в
почву. Медленно, но неуклонно он опускался, у краев вырастали отвалы,
окаймляя его невысокой круглой грядой.
Когда круг достаточно углубился, поверх него Горячев и его помощники
уложили плиты фундамента.
Выгрузили арки-трубы. Они так легки, что один человек шутя справляется
с каждой. Только что труба была пакетом пленки, но вот в нее впустили
сжатый воздух, и она быстро приобрела нужную форму. Из этих труб собирают
каркас дома, на него натягивают пленку. Входить и выходить придется, как в
корабле, через шлюзовую камеру. Очень не скоро на поверхности планеты
можно будет находиться без скафандров.
Фундамент и крепления всех составных частей дома рассчитаны на самые
сильные ураганы.
Вот уже на дом легла крыша - широкий купол из той же пленки. Красивое,
легкое круглое здание. Первая постройка человека на Венере!
Жан продолжал ритмично, автоматически поворачиваться то вправо, то
влево, принимая и передавая груз. Теперь пошли контейнеры с внутренним
оборудованием для дома, с пищей и другими припасами.
Через некоторое время Горячев крикнул:
- Отдых! Перерыв! В корабль!
Последним вошел он сам.
Пьер оторвался от экрана.
Сколько раз он в воображении представлял эту картину... И именно так!
Нет, не совсем так. Он ведь мечтал быть в числе участников высадки. Но
мечта тем и отличается от действительности, что, как бы она ни была
реальна, в ней всегда есть доля неосуществимого.
- Ну как? - спросил Горячев. - Отдохнули? Продолжим работу?
Молодежь ответила утвердительными, нетерпеливыми возгласами. Скупая
улыбка преобразила сосредоточенное лицо командира - на мгновение оно стало
открытым, приветливым.
- Выходим! - сказал он, и люди, надевая на ходу скафандры, потянулись к
шлюзу. Одной из первых вышла Ванда Апресян. Потом еще человек десять.
Горячев тоже направился к выходу. Жан за ним.
Вдруг каюту залил густо-багровый свет. Ужасающий грохот ударил в уши.
По внешней оболочке корабля застучали удары, но на фоне этого грохота они
казались не очень громкими. Пурпурный блеск был так ярок, что веки
непроизвольно смыкались. Опять гроза?
Но то, что Жан увидел сквозь прозрачную стену, было настолько страшно,
что он не сразу понял, в чем дело.
Дома не было. На его месте зияла огромная воронка. Оттуда исходил этот
нестерпимый красный свет. Из глаз потекли обильные слезы. Через их
дрожащую радужную пелену Жан видел, как бушует бездна. Оттуда, как
снаряды, вылетали пылающие комья, огненная река медленно, но неуклонно шла
к кораблю. Над ней вздымался красный пар. Или дым? Тучи вверху сверкали
пурпуром. Бездна ширилась с каждым мгновением, свет не мерк, грохот не
смолкал.
Жан отошел от стены.
У двери стояли двое юношей - только вошли. Их скафандры покоробились.
- Таблетки! - приказал Горячев.
Юноши сразу поняли - вынули и проглотили по дезинфицирующей таблетке.
- Одни вы? - резко спросил Горячев.
Ему не ответили. Он больше не спрашивал.
Еще секунда страшного молчания.
- Пилот! - крикнул Горячев. - Подъем!
Грохот усилился, град вулканических бомб загремел по обшивке корабля.
Мгновенно заработавшего двигателя почти не слышно было за грохотом.
Толчок.
Ракета быстро пошла вверх и врезалась в облака...
Все случилось на глазах у земного человечества.
Мерсье не отрываясь смотрел на опустевший экран. Происшедшее не сразу
дошло до его сознания. А когда дошло, он почувствовал себя опустошенным,
пришибленным. Страшно видеть своими глазами гибель людей и быть бессильным
спасти их.
Багровый туман заволок окна корабля, включилось освещение.
Люминесцентный свет смешался с блеском кроваво-красного тумана и принял
незнакомый, таинственный оттенок. Слышнее стал рокот двигателя: слабее
доносился гром извержения, смягченный расстоянием.
- Прекратить подъем! - сказал Горячев. Голос его был так необычен, что
Жан невольно оглянулся.
Горячев стоял неподалеку от него. Всегда невозмутимое лицо командира
было искажено выражением мучительной боли. Наконец усилием воли он вернул
своему лицу обычное выражение. Взглянув на справочник, ровным, как бы
бесстрастным голосом сообщил пилоту координаты нового места. Затем
обратился к радистке:
- Свяжись с Землей.
- Связи нет, - сказала она, не поднимая головы от аппарата.
Горячев подошел к ней и склонился над аппаратом.
Он в полной исправности. Так в чем же дело?
В наушниках хаос разнообразных звуков. Треск, шум, прерывистый визг. Ни
намека на человеческий голос.
- Услышат хотя бы они нас? - спросил Горячев.
- Вряд ли. Ионосфера...
Горячев задумался:
"Как теперь быть? Положение, похоже, безвыходное.
Дом погиб. И другой собрать не из чего: все выгружено. Вынесены
основные запасы пищи, материала для синтеза воды и воздуха, для очистки
его. В корабле остались лишь аварийные комплекты. Надолго ли их хватит? И
когда может прийти помощь? Очевидно, не получая сообщений в течение суток
или более, с Земли пошлют спасательный корабль. Но пока он придет... И где
сядет? Надо полагать, направят туда, где мы сначала высадились. Этого
нельзя допустить! Но как предупредить?
И если даже спасатели опустятся благополучно, мы не сможем передать им
наши координаты. Правда, они тщательно обыщут всю планету и не успокоятся,
пока не найдут нас; но сколько на это потребуется времени? Яростная
планета грозит всякими неожиданностями...
Вернуться на Землю? Горючего и других аварийных запасов для этого может
хватить. Но возвращаться не следует. Послать большую группу людей на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг