болью отдельного человека. И не радовался его радостью.
Как хорошо работают моечные машины: взяли с транспортера посуду, в
несколько мгновений привели ее в порядок. Сколько раз я любовался их
работой. И радовался оттого, что не надо делать это руками, как когда-то.
Их конструкторы с любовью думали о людях, которые будут ими пользоваться,
оттого эти машины так совершенны. А вот представлял ли я себе наглядно
мужчину, женщину, ребенка, которым легко, у которых отдыхают мозг, нервы,
мышцы, не занятые скучным делом, чтобы сохранить силы для интересного?
Нет, не представлял, это скользило мимо меня.
Ну хорошо, надо, безусловно надо любить современников. А тех, которые
отделены от нас столетиями и тысячелетиями прошлого и будущего? Ведь их
еще или уже нет.
Наверно, они есть. Человечество - единое целое в своем прошлом,
настоящем и будущем. Современники наши - лишь звено в этой неразрывной
цепи. В каждое мгновение настоящее превращается в прошлое, а будущее - в
настоящее. Мы всегда работаем для будущего - как можно не любить тех, для
кого работаешь?
Потомки - это мы в будущем.
А те, которые были до нас, - ведь мы их живое продолжение. И неверно,
что от них остались только атомы, вошедшие в общий круговорот материи.
После них осталась преображенная ими Земля, весь накопленный объем знаний,
произведения искусства и литературы - всё, что они сделали, чем мы живем и
что продолжаем. Они - это мы в прошлом.
Не любя предков и потомков, невозможно любить современников.
Но разве можно любить целиком все прошлое человечество? Разве можно
любить Торквемаду, Петлюру, палачей, садистов, деспотов - а их так много
было!
Нет, конечно, нельзя. Но противоречия никакого нет. Надо любить людей.
Но те, кто по своему желанию причиняют страдания другим, - не люди".
Далее Мерсье рассказал о том, что пришлось ему пережить после
запрещения работать. На своем опыте он убедился в том, как тягостна
вынужденная праздность. Она ничего общего не имеет с добровольной
праздностью ради отдыха. Быть оторванным от всякой работы, да еще на
неопределенный, быть может очень длительный, срок! Ничего не может быть
страшнее и мучительнее. И только то доброе есть в этом угнетающем
состоянии, что оно дало Пьеру возможность и время тщательно размыслить о
своем тяжком недуге и хорошо понять его.
Каждый читатель пытался поставить себя на место Мерсье. И тогда ему
казалось, что он попал в тесное замкнутое помещение, не ограниченное ни
стенами, ни крышей, но из которого тем не менее нет выхода, и даже биться
головой о стену нельзя, так как нет стены. А деваться тоже некуда.
Но вот работа над книгой закончена. Пьер почувствовал себя
опустошенным, погрузился в апатию. До него смутно, как из другого мира,
доходили отклики на его исповедь. Словно в полусне, он разговаривал с
женой и дочерью, подчас невпопад отвечал им. Анна, прочитав книгу в один
присест, прилетела к родителям, возбужденная, полная желания сейчас же
высказаться. Но, увидев отца, сразу поняла, что сейчас не следует говорить
с ним об этом.
Трудно сказать, сколько времени продолжалось бы такое самочувствие
Пьера, если бы не произошло нечто совершенно неожиданное. Его вызвали по
теле.
Появился Олег Маслаков.
- Пьер Мерсье, - назвал он по имени и фамилии, как было принято при
официальных обращениях, - мне необходимо поговорить с тобой.
Председатель Мирового Совета говорил очень сдержанно, но Пьер заметил в
его взгляде уже знакомое отечески заботливое выражение.
- Я слушаю тебя, - тихо сказал он.
- Нет, это очень важный разговор. Если можешь, прилети, буду ждать.
Глава 16
По знакомой трассе
Казалось бы, нынешние средства связи почти совершенны. Человек,
находящийся даже на другом земном полушарии, во время разговора как бы
присутствует возле тебя, ты видишь его во весь рост, объемно. Правда, не
можешь пожать ему руку или обнять его. Но изобретатели работают над
передачей осязательных ощущений. Первые опыты уже дали обнадеживающие
результаты. Среди электромагнитных волн передатчика выделены такие,
которые передают ощущение прикосновения. В приемнике заложены рецепторы,
моделирующие кожные осязательные тельца. Прикасаясь к объемному
изображению сколь угодно отдаленного предмета, вы ощущаете сопротивление.
Но пока - только это.
Рецепторы еще не дифференцированы настолько, чтобы различать ощущение
прикосновения к неодушевленному предмету или к живому телу, к чему-либо
твердому или жидкому. Они не различают ни характер, ни силу ощущения и к
тому же ненадежны в работе - часто отказывают. Поэтому их еще не вводят в
серийные приемники. Но изобретатели не сомневаются в конечном успехе: они
знают, какими младенчески беспомощными были первые шаги телефона, радио,
телевидения. А пока теле не может полностью заменить личное общение.
Но какой же будет разговор?
Пьер всю дорогу думал об этом. Он догадывался... Но гнал прочь неясную
догадку, боясь ошибиться.
И вот, опустив плечи, он сидит против Маслакова, смотрит в глубоко
запавшие карие глаза.
Время председателя Мирового Совета насыщено до предела. Он не может
тратить его на подготовительные фразы. И, стараясь внешне безразличным
тоном смягчить впечатление, говорит:
- Пьер Мерсье, ты должен работать.
Пьеру кажется, что он не совсем расслышал. И он задает ненужный,
пожалуй, вопрос:
- Ты прочел мою книгу?
- Да.
- У тебя для этого нашлось время?
- Я теперь мало читаю. Но эту книгу невозможно не прочесть.
После короткой паузы Пьер спросил:
- Какого мнения другие члены Совета?
- Такого же.
- Но... как отнесутся все люди к такому решению Совета?
- Подавляющее большинство одобрит.
- Откуда ты знаешь?
- Мы знаем общее настроение - иначе каким бы мы были Мировым Советом?
Прости меня, Пьер (неофициальное обращение радостно взволновало Мерсье), я
так занят. Где ты хотел бы работать?
Не раздумывая, Мерсье ответил:
- Там!
- Думаю, ты прав.
Пьер вышел выпрямившись, словно сбросив тяжкий груз.
Вернувшись домой, он застал жену и рассказал ей о происшедшем. Ольга ни
на минуту не усомнилась, что ему следует отправиться туда. За какую бы
работу он ни взялся на Земле, все его помыслы будут там. Здесь, на Земле,
теперь никакая работа не даст ему полного удовлетворения. Но... предстоит
разлука, неопределенно долгая. И конечно, опасности.
Нет, она вовсе не подумала отговаривать его. Но они так привязаны друг
к другу...
Анна прилетела проститься с отцом. Зная ее порывистый характер, Пьер
боялся сильных проявлений огорчения из-за его предстоящего отъезда. Но
этого не было. Анна наполнила квартиру быстрыми движениями, веселым
смехом, бравурными музыкальными импровизациями.
Но в последние минуты перед расставанием она, несмотря на
предостерегающие взгляды матери, упала головой на плечо отца и разразилась
рыданиями, бурными, как весенний грозовой ливень перед тем как вспыхнет
многоцветная радуга.
Межпланетный корабль стартовал с искусственного спутника Земли. Сюда
Пьера и несколько десятков молодых людей доставила ракета промежуточного
сообщения.
И вот Пьер и его спутники заняли места в просторной каюте, в креслах,
мгновенно принявших форму их тел.
Из всех пассажиров корабля до сих пор одному Пьеру доводилось совершать
космические путешествия. Но и остальным не был незнаком вид каюты: они
неоднократно проходили тренировку в ее макете. Все прониклись важностью
момента: впервые они прощаются с Землей. И как прощаются! На
неопределенный срок, может быть, и на очень долгий. А иные - кто знает? -
возможно, и навсегда. Все они - энтузиасты освоения Венеры и намерены
стать ее постоянными жителями. Когда-нибудь их назовут на Венере
старожилами. Но у всех ли хватит выдержки устроить там для себя новую
жизнь? Сил и энергии для преодоления трудностей и опасностей наверняка
хватит, ведь это всё специально отобранные люди, сами решившие в корне
изменить свою жизнь. Но преодолеют ли они властное влечение к милой,
старой Земле, своей родине? И если справятся с этим влечением, то ценой
каких душевных усилий...
Так думал Мерсье о своих спутниках, молча вглядываясь в их лица - в
каждое в отдельности.
Уже через минуту после старта голубое небо стало угольно-черным. Звезды
перестали мерцать, превратились в неподвижные слабые точки. Но их было
много больше, чем видно с Земли сквозь толщу атмосферы.
За всеми думами и переживаниями не так уж сильно дало знать о себе
ускорение. Вторично пришлось почувствовать его при старте со спутника,
когда большая венерианская ракета ринулась в пространство, оставив за
собой кратковременный яркий огненный след.
Пьер смотрел на покинутую Землю. Огромный зеленовато-голубой шар -
объемный, как в стереоскопе, - висит в пространстве. Медленно-медленно
поворачивается он. Облака попеременно закрывают различные его части.
Звездочкой блеснуло в их разрыве отраженное океаном Солнце. А вот смутные
очертания Европы. Еще можно различить центральную ее часть. Пьеру кажется,
он видит, как блестят снежные вершины. Вон там, наверно, Альпы, Монблан,
Салев. И совсем близко оттуда Женевское озеро. Нет, сколько ни напрягай
зрение, озера не различишь.
Но каким-то другим, внутренним зрением Пьер видит и побережье, и тот
маленький домик... Наверно, в этот момент сидят они там вдвоем - Ольга и
Анна. Конечно, Анна в такой час не оставила мать одну. Они говорят о нем...
А может быть, не говорят, сидят в молчании, сердцем чувствуя друг друга.
Возможно, в первый раз в жизни он так отчетливо осознал, как ему дороги
обе эти оставленные на Земле женщины, такие сходные и так непохожие одна
на другую.
И как долго он их не увидит? Кто знает, какие впереди неожиданности?
Людям давно уже трудно представить себе, что значит такая разлука.
Самое большее три-четыре часа нужно, чтобы перенестись в любой наиболее
отдаленный пункт Земли. И нет такого места на Земле, с которым нельзя было
бы связаться по теле.
Но чтобы добраться с Земли на Венеру или обратно, требуется около
тридцати земных суток. Пьеру приходилось и значительно дольше
путешествовать в космосе, но для подавляющего большинства людей это
неслыханно долгий срок пребывания в пути.
К тому же корабли ходят не регулярно, а по мере надобности. Расписания
рейсов еще нет. Если захочешь вернуться на Землю...
Вернуться до окончания грандиозных работ на Венере? О нет, ни при каких
условиях!
Связь с Землей по теле впоследствии станет доступна всем. Но сейчас она
существует только между Мировым Советом и Штабом освоения Венеры.
Пьер полностью оторван от своих близких. Что же, так и должно быть.
Как всегда, не очень приятны были первые минуты невесомости. Но затем
непрерывное ускорение создало искусственную тяжесть. Условия жизни на
корабле приблизились к земным.
Путь оказался весьма полезным и приятным для молодежи. Как и было
намечено, Мерсье знакомил молодых друзей с историей исследования планеты,
с данными предварительных экспедиций. Они об этом читали, готовясь к
отправлению. Но одно дело читать, даже видеть происходящее на Венере,
записанное на пленку, а другое - слушать живой рассказ участника
экспедиций. И какого участника!
Одного из главных инициаторов и энтузиастов освоения планет. Самого
Мерсье - их спутника и отныне будущего коллеги! Не удивительно, что беседы
воспринимались слушателями с напряженным и восторженным вниманием. А для
Пьера они были источником непрерывной радости. Никогда еще он не общался с
людьми с таким ощущением взаимной дружбы. И он подмечал в себе нечто новое:
ему не только было приятно делиться знаниями - это-то было всегда, - но
еще приятнее было следить, как усваиваются знания каждым слушателем в
отдельности. Эти молодые люди прибудут на Венеру, вооруженные не только
предварительно полученной ими подготовкой, но и тем, чем он обогатил их в
пути.
Прошел положенный срок, и Земля превратилась в обычную звезду, только
очень яркую, ровно сияющую в черной бездне... внизу или вверху? Не
разберешь.
Светло-голубой шар Венеры стал приближаться, увеличиваться с каждым
часом, заслоняя соседние звезды. Наконец планета возникла в пространстве
таким же объемным, медленно вращающимся шаром, каким раньше была Земля.
Только сверкает она много ярче и не видно на ней никаких очертаний
поверхности - они скрыты толщей облаков, отражающих яркий солнечный свет.
Блеск планеты становился все сильнее, и вот уже она закрыла чуть не
полнеба.
Корабль вошел в неимоверно плотную атмосферу Венеры почти по
горизонтали.
Виток за витком, все более замедляя скорость, обходил он планету.
Трение об атмосферу тормозило его. Наконец корабль медленно, плавно стал
опускаться.
Глава 17
"Здесь будет вторая Земля!"
О том, что с последней ракетой прибудет Мерсье, Штабу освоения Венеры
не сообщили: ведь Пьер отправлялся на Венеру как рядовой работник
экспедиции.
Увидев прибывшего в его распоряжение Мерсье, дежурный член штаба,
которым в эту смену оказался Сергей Костров, в первый момент смутился: он
хорошо знал, что и его собственные и других членов штаба знания и опыт
ничтожны по сравнению с теми, какими обладал Мерсье.
Вторым чувством Сергея была огромная радость: Пьеру разрешено работать!
И вот Мерсье сидит перед ним и спрашивает, за какую работу взяться. Но
разве он, Сергей, должен указывать это? Или кто-нибудь другой? Если уж
Мерсье оказался на Венере, то самым подходящим для него было бы стать во
главе Штаба освоения.
Однако Пьер отклонил эту мысль при первом же намеке: после всего, что
ему пришлось пережить, он не чувствует себя способным к организационной
деятельности. Ему сейчас трудно охватить гигантское начинание во всем
масштабе. Он просит дать ему более ограниченный участок работы.
Сергей до сих пор не встречался с Мерсье, но хорошо знал его по
выступлениям. Он видел, как изменился Пьер: не было прежней бурной
порывистости, движения, речь стали сдержаннее, ровнее.
- Как обстоит дело с недрами планеты? - спросил Мерсье.
- Ты хотел бы по этой части работать?
- Это же моя основная специальность.
- Да. Но там тебе почти нечего делать. Правда, искусственных вулканов
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг