Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
   Осип молчал и все смотрел на нее, как когда-то из-под стола смотрел -
чуть настороженно, принимая и не принимая, прицениваясь.
   - Давай бумаги.
   Софья выдвинула верхний ящик стола и положила бумаги перед гостем. Глаз
она не подняла, вперившись в смазанные буквицы, отпечатанные на рассвете,
на старой машинке, через драную жирную копирку. Что-то в голосе Осипа
заставило Софью напрячься, словно ей протянули кулек с изюмом, но она
откуда-то знает, что угощение - не простое, а вперемешку с пригоршней
морских камешков.
   - Я подпишу, - проговорил Осип, доставая из кармана толстую ручку. -
Сегодня у нас суббота... Семнадцатое...
   Осип коротко чиркнул на обоих листах.
   - Один экземпляр возьми себе.
   - Да.
   Осип сложил листок вчетверо и встал.
   - Завтра в три часа я жду тебя в "Крокодиле". В обеденном зале. Пока.
   Он больше не улыбался. Вышел из кабинета быстро, как-то хлестко,
чиркнул на пороге полами пальто. "Я выиграла или проиграла?" - мышонком
подумалось. - "Ерунда. До завтра еще целая ночь..."
   А до конца рабочего дня всего два часа.


   Прошла ночь долгая, выстеленная липким тягучим воздухом. И до рассвета
сон, начавшийся в сумерках, не вычерпывался, не мелел, холодил душу
подземными водами, где ни рыб, ни страхов, ни красок не найти, да и не
нужны они. И покладист день пасмурный на исходе ночи. А идти никуда не
хочется... Это, правда, Софья поняла, только доедая свой поздний завтрак.
Потому что только тогда, наконец, вспомнила, что же ей нужно сегодня
сделать. А ведь что-то посверкивало на задворках памяти: то ли
обязанность, то ли обещание, то ли слово, данное кому-то, зачем-то,
когда-то, слово, которое нельзя взять назад. Но и вперед идти не хочется.
То есть - идти не хочется вовсе. Никуда. И уж совершенно непонятно -
зачем. Зачем? Если все, кого любишь, вернулись наконец домой, и уже никуда
не уйдут, не оставят тебя в гулком зимнем безветрии.
   Софья еще вчера вечером, едва держась на ногах, расставляла книги на
полки. Припоминая и ошибаясь, путая и находя все-таки место, узнавая и
заблуждаясь - все, как когда-то - ступень за ступенью, пролет за пролетом
- ребристый путь от первой книги до книги, которую уже не закрыть, до
книги, которая и не книга вовсе, а дверь... Домой. Невозможное слово.
Слово, которое казалось невозможным все эти сквозные пустые годы, когда
бьешься ежевечерне лбом о косяк двери, которая где-то... Которая где-то не
здесь.
   "А идти на встречу с Осипом-благодетелем нужно, - раздумывала Софья,
натягивая шелковистый зеленый пиджак, - Хотя бы потому, что, в сущности,
все равно... Все, в сущности, уже едино." И в три часа пополудни она вышла
из дома, который только вчера наконец-то стал домом, и отправилась за
тридевять земель - в "Крокодил".


   Когда Софья вошла в обеденный зал, она, пожалуй, даже нисколечко не
удивилась, увидев, что Осипа здесь нет. За длинноногими юбчатыми столами
сидело несколько человек: какая-то торжественно-натянутая парочка за
бесконечным салатом, веселые дамы за пышным десертом, и одинокий сухарь
над прозрачной лепестковой ветчиной. И никого больше, кроме двоих лаковых
официантов вдали. Словно что-то разладилось в древних песочных часах мира,
и земли небесные не сумели обратиться в лежалый песок под ногами, а
маленькому Оське не удалось ночью просочиться через игольное ушко звезды,
и он остался в безымянных тупиках памяти, так и не сумел совпасть с
холеным господином из вчерашнего дня. И как-то само собой сложилось в
голове - так же просто, как детская считалочка складывается: "Раз не
пришел Оська сегодня в новое тело свое, то и нет его вовсе - этого нового
тела. И все по-прежнему, все хорошо."
   Софья выскочила из зала с похвальной поспешностью: никто из официантов
так и не успел ей толком улыбнуться и броситься наперерез. Однако, сбежав
по ступеням вниз, она на секунду замерла перед большой темной дверью бара.
Словно дубовая дверь стала дымно-прозрачной, и Софья смогла различить и
глубину, и холод, и безлюдье за дверью. И захотелось войти, и захотелось
заказать такой же коньяк, какой они пили с Оськой давным-давно, на чьих-то
там поминках. Софья невольно глянула на часы. И острие ровного часа
переломилось надвое под ее взглядом. Софья потянула на себя тяжелую дверь
и осторожно заглянула в полумрак бара. Но странно, не успело еще увиденное
осесть в сознании, а Софья уже поняла, что дура она сегодня, и никакой
коньяк ей не поможет. В баре за дальним столиком лицом к двери сидел всего
один посетитель. И ей даже не пришлось приглядываться, чтобы понять, кто.
"Я не уверена, что это ты - бестолковый Оська, но если это не ты, то
счастлив мой Бог. А так не бывает".
   - Здравствуй, Осип.
   Оська не то, чтоб потолстел с того давнего сидения на поминках, но
вчера в библиотеке показался Софье шире и глянцевее. Сейчас же - в
сумеречно коричневом зале, освещенном рыжими бра, висящими на стенных
панелях, как козырьки древесных грибов в темном лесу, Оська виделся снова
вытянутым, длинным, лиловым, каким в молодости, должно быть, выглядел его
отец. Только у Якова Моисеича не было молодости. Не могло быть. Он так и
не успел придумать свою молодость, даже для Софьи, а значит, ее не нашлось
ни в книгах, ни в памяти, ни в серебристых сланцевых залежах фотографий из
его письменного стола. А значит, молодости и вправду не было. Человек в
баре походил на нечто невозможное в принципе, а потому пугал.
   - Привет.
   И здесь можно поставить безнадежное многоточие, тем более, что повод
есть. Из-за стойки всплыл бармен и сам пошелестел к сидящим, как покорный
золотой сом. Софья заказала коньяк.
   - С утра я сообразил, что ты, как всегда, попытаешься сбежать с обеда.
   Софья смотрела не мигая в угольные глаза Осипа, словно они снова решили
поиграть в гляделки. И Оська непременно опускал глаза первым, так уж
заведено. Однако человек напротив, человек, в которого спрятался сегодня
мальчишка в лоснящемся пиджачке, не отводил взгляда. Смотрел словно сквозь
Софью, словно это не она, а он видит где-то вдали перепуганного ребенка,
который никак не может выбраться из запретного леса, где из деревьев
вылупляются светящиеся грибы. "Плохо, Яков Моисеич, мне совсем плохо, -
взмолилась про себя Софья, - Оська бестолковый говорит, и говорит так,
словно еще и думает при этом. А вдруг и вправду думает... Что?"
   - Знаешь, я вспомнил, что ты никогда не оставалась у нас ужинать.
Почему-то. Значит, и сейчас ты что-нибудь изобретешь, чтобы избежать обеда
со мной. Ты ведь не изменилась.
   Осип по прежнему смотрел пристально и говорил негромко. Совсем не так,
как давеча в библиотеке. И куда подевались любезность, снисходительность,
лучезарность, пустословие, комплименты, какими обмениваются бывшие
одноклассники, бесшумно расстреливая друг друга бумажными невидимыми
пульками, так и не долетевшими когда-то до чьей-то перемазанной мелом
спины? А сказал ведь вроде бы все то же: "Ты не изменилась". Однако
сегодня это звучало вовсе не похвалой, а скорее диагнозом. И подумалось
Софье, что Осип и есть тот самый песочный человек из огромных часов
вселенной: он весь - зыбок и страшен. Много лет назад она попивала коньяк
с Осипом номер раз, с которым можно было болтать, молчать, даже строить
глазки, но отчего-то не хотелось ни одного, ни другого, ни третьего. Вчера
в библиотеку вошел Осип номер два, который болтал, молчал, разглядывал
стены, и ни того, ни другого, ни третьего можно было не замечать. А вот
вышел из кабинета Марии Казимировны уже Осип номер три, совершенно
незнакомый Осип, который ходил по миру, как по тренажерному залу,
примериваясь и отмечая, выхватывая взглядом снаряды и грузы, каждый из
которых - знаком, каждый из которых - по плечу. Однако только нынешний -
четвертый по счету Осип смог вместить в себя Осипа первородного -
безнадежно бестолкового Оську, сидящего под столом. Этот, четвертый по
счету, сумеречный Осип оказался больше старого стола, накрытого пыльным
сукном, больше гостиной с высоким зернистым потолком давней побелки, даже
больше, пожалуй, самого дома, застывшего в ласковом парафине памяти. И был
он зыбок и страшен, этот Осип. Но только он смог укрыть в себе мальчишку,
которому отцом приходился век сей, а матерью - могильная плита.
   - Я не сбегала, - процедила Соня. - Тебя просто не было в обеденном
зале, вот я и решила заглянуть сюда. На всякий случай.
   "Я знаю, что вру отчего-то, и знаю, что он знает, что я вру... До чего
же ватно, до чего же ненужно все это, Яков Моисеич!"
   Осип кивнул.
   Нет, он не соглашался ни с чем, но он словно бы услышал сквозь ее
обычную речь - иной, ее нутряной голос, которым она разговаривала с иным
человеком. И Софья не выдержала:
   - А ты ведь тоже совсем не изменился, Оська. Ты так и не научился
улыбаться.
   Осип перевел прищуренные глаза на окно в коричневых стеклянных
наплывах, и губы его чуть изогнулись.
   - Это не улыбка, Оська. Это ухмылка.
   Теперь Осип посмотрел на Соню выпукло, прямо и почти зло, но промолчал,
словно примериваясь, куда ударить.
   Софья клацнула зажигалкой, затянулась и вместе с дымом выдохнула вбок:
   - Что?..
   "Я не могу позволить ему молчать и думать, Яков Моисеич! Хватит и того,
что бестолковый Оська уже со вчерашнего дня что-то там себе надумал".
   - Что ты хотел мне сказать, спросить, узнать? Говори уж, раз
встретились.
   "Он не опасен, он просто надоедлив. Он, как и раньше, хочет выползти
из-под стола и спросить нас о том, до чего ему нет дела. Или ляпнуть
многозначительную чушь, которой его где-то, когда-то, кто-то научил".
   - Что ты молчишь, Осип? Говори уж, если ты решил о чем-то со мной
говорить. Я не думаю, что причинила тебе вред. И не думаю, что отняла у
тебя нечто ценное. Ведь ты все равно решил сплавить книги не куда-нибудь,
а в затрапезную районную библиотеку. Я там уже четыре года работаю и знаю,
каково бы им пришлось с нашими-то читателями. А заменила я действительно
почти все и почти точно. Даже две лишних книги по счету добавила.
Единственный мой грех - Шекспир. У меня, конечно, тоже дома стоял
многотомник, но некоторых книг не хватало. Я его купила у чернокнижников,
и мой Шекспир куда затрепаннее, заношеннее, зачитаннее, даже некоторых
страниц не хватает. Но за четыре года моей работы в читальном зале - а
только там ему и место - ни один чтец журналов не попросил старика
Вильяма. И если я просижу в читалке еще тридцать лет, то и не попросит. Но
ты не волнуйся, я часто захожу и букинистический и рано или поздно, но все
исправлю, - тараторила Соня, словно и не было парафиновых безвкусных лет,
будто она все еще дурит голову, заговаривает зубы, сбивает с панталыку
бестолкового, бестолкового, бестолкового Оську, будто она снова пытается
загнать его под стол, как загоняла в детстве.
   Человек напротив старался уклониться от дыма, как если бы сами Сонины
слова стали дымом и туманили, морочили воздух перед ним. Человек напротив
даже приопустил веки, чтобы Софья не могла заглянуть ему в глаза, как в
книгу. Ведь он сильнее, он знал, он помнил: он старше и сильнее. И
единственное, что мешало ему сейчас уравновеситься, - дым, пустой дым
пустой девчонки, играющей в пустые игры. И песочный человек не выдержал,
выложил на стол стиснутые белые кулаки и заговорил.
   - Что это за игры, Сонечка? - усталым голосом вопрошал злой Оська. -
Знаешь ли, тебе уже под тридцать, а ты все еще юбку просиживаешь в
библиотеке и развлекаешься мелким книжным воровством.
   - Уж не собираешься ли ты меня прижучить? Может, в полицию решил
заявить? Так ты лучше Марии Казимировне пожалуйся! Старуха загнется от
разлития желчи, но сначала выгонит меня в три шеи. Чем плохо? Око за око.
Тебе и с полицией связываться не нужно будет. Ты же понимаешь, что за
мелкое книжное воровство, причем не воровство даже, а так - хулиганскую
мену - шило на мыло, мне вряд ли сильно достанется. И все, что я потеряю в
обоих случаях, это любимую работу. Ну, книги, положим, отберут...
   Осип очень громко переставил свой фужер.
   "Все, кажется, вот на этой ноте стоит заткнуться", - спохватилась Софья
и замолчала, но посмотреть прямо в глаза Осипа не рискнула. Уставилась в
окно. Впрочем, какое уж там окно... В баре витражные заслонки, а не
стекла. Впрочем, какие уж там витражи - так, дешевка - разрисованное
стекло, и краска у подоконника потрескалась... Но куда смотреть прикажете?
Ай, как Софья жалела в эту минуту, что черт дернул ее заглянуть в бар.
"Ведь могла выпить и дома, - корила она себя. - А Осип - благодетель,
даритель, серьезный человек - не стал бы звонить. Ни в библиотеку, ни
домой, даже если бы помнил мой номер. Ниже его достоинства. А сейчас Оське
пришлось вдохнуть глубоко и, вероятно, досчитать до десяти - или что он
там себе вытворяет, чтобы снова превратиться в полированный дорогой шкаф
темного дуба?.."
   - Зачем ты это сделала?
   Теперь уже спокойно спросил Осип, и Соня все-таки на него посмотрела. И
вдруг почувствовала то, чего не ожидала от себя сегодня - жалость. Нет,
конечно, Осип взял себя в руки, и любому со стороны показалось бы, что все
в порядке, что у него - все и навсегда в порядке. Любой бы так подумал. Но
не Соня. Теперь она не спешила отвечать. "Ведь белки у несуразного Оськи в
красных прожилках, веки отекли и губы уж как-то совсем серо сжаты. Похоже
что спал он сегодня хуже, чем я. Если спал вообще. А на что ему-то
смотреть в темноте своей бессонницы? У него ведь нет дома. И никогда не
было". И поняла Софья, почему так долго и так тускло-верно дружила со
школьным дурачком в заношенном пиджачке.
   - Эти книги мне дороги. Вот, собственно, и все.
   - Ты хочешь сказать, что один из нас скотина? - почти ласково спросил
Осип.
   И слышалось в его словах нечто худшее, чем обида.
   - Осип, я же не пытаюсь узнать у тебя, почему ты решил отдать
библиотеку отца. У тебя могут быть любые причины поступать так. Я не
вправе тебя судить, да и не сужу. Зачем же тебе знать?
   - А вот представь себе - интересно.
   - Ну хорошо, мне дороги не столько книги, сколько память о Якове
Моисеиче.
   - А что ты знаешь о нем, Сонечка? - презрительно проговорил Осип.
   "Все. Осторожно". Теперь уже Соня принялась считать про себя до десяти.
До десяти страшных ночных змей, от которых нет спасения нигде, кроме как в
доме, куда поднимаешься по сухим ступеням старых книг.
   - Знаешь ли ты, к примеру, что уважаемый Яков Моисеич был сумасшедшим?
   Соня резко качнула головой и затянулась наждачным дымом.
   - Не знала? - поднял бровь Осип. - Он, кстати, уже и на пенсию уходил
со справкой. Пять раз валялся в дурке после того. И чем дальше, тем гуще у
старика шиза разрасталась. Не знала? И дважды электрошоком бомбили, и
нейролептики в буфете не переводились, даже когда его домой отпускали. Для
тебя это новость? А то, что он ночами шатался и в лесу пропадал, и...
Знаешь, как он с девицами заигрывал, когда его косило? Нет? Так его же
едва на пожизненное не положили за эти подвиги! Еле родственники отмазали.
Помнишь, сколько страшных баек рассказывали о Петровском лесе? Про головы
отрезанные, про психа, который у протоки прячутся, когда мелочь пузатая
купаться ходит? Помнишь?
   Софья не отвечала.
   - Так вот, Сонечка, дыма без огня не бывает. Я с этим лесным психом жил
под одной крышей. А знаешь, почему мне нравилось, когда ты к нам
приходила?
   Софья все еще молчала.
   - Он при тебе становился почти нормальным. Не бубнил себе под нос, за
тополиным пухом под потолок не прыгал, и даже ширинку иногда застегивал.
   Сказав последние слова, Осип замолчал. Словно только сейчас понял, что
Софье, собственно, хватило. А она уже сама не заметила, когда начала
качать головой, как игрушечный поваренок.
   (Вцепляйся-не вцепляйся в юбку, уже не поможет, девочка. И все уже
вспомнилось. И то, что чушь Яков Моисеич говорил не только в тот день,
когда ты пришла ему сказать о своем отъезде в Питер. И раньше - бывало,
случалось. Только ты почему-то его слова тогда чушью не считала. Глупость,
конечно, но и сейчас тебе страшно думать, что такие хорошие слова может
говорить только больной. Напрочь больной человек. И тебя это мучает?..
Да?..)
   "Да, меня мучает. Этот большой правильный Оська умудрился сегодня меня
измучить посильнее, чем покойная мама в свои лучшие деньки. Но в одном
большой дядька прав - мне уже скоро тридцать, и теперь я знаю, что вовсе

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг