а не возникли внезапно и вдруг.
Когда после очередного "Помнишь?" я взглянул на нее, мне показалось
сперва, что это лучи прожекторов наложились на слепящий свет
противотуманных фар встречного джипа, и сыграли с моим зрением нехорошую
шутку. Но вот джип промчался мимо, а наваждение так и не прошло, так что я
на мгновение утратил чувство реальности и, качнувшись, остановился на
полушаге, в то время как Маришка продолжила идти вперед, разговаривая сама
с собой и - ничего не замечая!
- Марина! - позвал я. - Ты вся фиолетовая!
Остановилась, обернулась, состроила хитрую мордочку.
- Все ты путаешь, Тинки-Винки! Это ты фиолетовый. Ляля - желтая.
- Марина! - тупо повторил я. - Ты вся фиолетовая!
- Умница, Тинки! - продолжала дурачиться она. - Все телепузики знают, что
шутка, повторенная дважды, становится в два раза...
И тут ее взгляд упал на ладони, сложенные для шутливых аплодисментов.
Маришка вскрикнула. От испуга или восторга - у нее это всегда получается
одинаково. Взметнула вверх рукава куртки, оголяя предплечья. Нагнулась,
чтобы разглядеть колени.
- Я что, вся такая? - спросила дрогнувшим голосом.
- Вся, - подтвердил я.
- И лицо?
Я только кивнул. Это-то и было самым страшным. Стоял в трех шагах от нее,
огромный и тупой как Тинки-Винки, и не знал, чем помочь. Только кивал в
ответ и бормотал:
- Даже волосы.
- Ужас! - сказала Маришка и поправила плащ. - Это все чай!
Я немедленно вспомнил маленькие запотевшие стаканчики на подносе и
предостерегающий шепоток писателя. Но все-таки сморозил - от растерянности:
- Какая связь? Чай был красный, а ты - фиолетовая...
- Ты не понимаешь. Ты вообще слушал, что говорил толстяк на сцене?
В этот момент она снова была самой собой - супругой, заботливо вправляющей
своему мужу-тугодуму вывихнутые мозги. Но при этом - непереносимое
зрелище! - оставалась до корней волос, до кончиков ногтей и до белков глаз
- фиолетовой. От макушки до пяток, различие наблюдалось только в оттенках.
Глаза и губы были светлее кожи лица. Еще светлее - волосы и ногти. Они как
будто светились в подступающих сумерках.
- Пытался. Меня писатель отвлекал. Пока слушал - вы вроде заповеди
выбирали. Демократическим путем.
- Заповеди... - Ее зубы обнажились в усмешке. Мне уже доводилось видеть
такие зубы - в детстве, у бабушки на даче, в обломке зеркала, пристроенном
над рукомойником. В дни, когда поспевала черника. - А что такое
цвето-дифференцированная эсхатология - понял? Дай сюда календарик!
- К-какой?
- Какой! Ты что, боишься меня? Думаешь, это заразно? - Маришка первая
сделала шаг навстречу, не церемонясь, запустила руку мне во внутренний
карман куртки. - Так и есть! - сказала она и рука, сжимающая
закладку-календарик, безвольно опустилась. Маришка слепо сделала несколько
шагов в сторону и остановилась, наткнувшись на ограждение моста. Я
оказался рядом, как раз вовремя, чтобы услышать болезненный шепот:
- Мы не просто выбирали заповеди. Мы распределяли цвета. Каждой заповеди -
свой цвет. Наглядное греховедение. Убийство - красный, воровство -
оранжевый... Выбирали, руки тянули, спорили... Думаю, один толстяк заранее
знал, чем все закончится. На! - Бумажная полоска ткнулась мне в ладонь. -
Посмотри там, на фиолетовый.
Недоумевая с каждой минутой все сильнее, я прищурился на календарик.
Вернее, на его оборотную сторону. И в рассеянном свете прожекторов
разглядел наконец слова, напечатанные мелким шрифтом поперек градиентной
цветовой шкалы.
Сверху закладки, на красном фоне было написано: "убийство", ниже, там где
красный цвет перетекал в оранжевый - "воровство"... Я заглянул в самый низ
радужной раскраски, и с трудом разобрал на темно-фиолетовом черные
буковки, сложившиеся в "ПУСТОСЛОВИЕ".
- Что за чушь? - заторможенно спросил. - Что общего между убийством и
пустословием? Разве это грех?
- Как видишь, - безрадостно иронизировала Маришка, ссутулясь над перильным
ограждением моста.
- В любом случае... - Я попытался сосредоточиться и начать мыслить здраво.
- Даже если грех, пусть смертный, все равно, каким образом...
Но Маришка не слушала, только причитала тоскливо:
- Что же делать? Что делать? - И вдруг заявила: - Мне же завтра работать!
Я хотел было сказать, что диджей на радио - не то же самое, что диктор на
ТВ, цвет кожи особого значения не имеет. Но на всякий случай промолчал.
Чай по-самаритянски я, конечно, не пил, и все-таки... Не хватало еще
пофиолетоветь обоим! Предложил только:
- Может, мороженого?
Ей-богу, это было лучшее из того, что пришло мне в голову в тот момент.
Пока бегал к метро и там метался минут десять вверх и вниз по Настреженке,
распугивая прохожих, в поисках открытого киоска с мороженым, небо
потемнело окончательно.
- Вам какое? - спросила пожилая мороженщица. - Есть шоколадное. Есть еще с
карамелью, с клубникой...
- А нет у вас чего-нибудь чисто белого? - спросил я. - Без добавок?
Тяжелые брикеты пломбира с давно неактуальным ценником в "48 копеек"
холодили ладони и оттягивали карманы куртки. Преодолев половину моста, я
перешел на шаг и огляделся. Маришки нигде не было.
Сердце неприятно подпрыгнуло в груди, когда я не обнаружил ее в том месте,
где мы расстались. "Опоздал!" - пронеслась в голове отчаянная мысль.
Я перевесился через перила. Черные после заката воды Москва-реки казались
зловещими. Капелька растаявшего пломбира медленно скатилась по запястью и
полетела вниз к воде, мгновенно пропав из поля зрения.
А ведь, подумалось, если бросить туда, допустим, камень, всплеска никто не
услышит...
- Але!
Я обернулся на нетерпеливый оклик.
Слава Богу - она! Никуда не делась, просто отошла шагов на двадцать,
притаилась за опорой моста от посторонних глаз, так что сразу и не
разглядишь. Ей теперь легко прятаться, невидимой на фоне фиолетового неба.
Когда я сдирал обертку с первого брикета, руки почти не дрожали...
Однако, двадцать минут поедания пломбира не принесли видимого результата.
Все это время я, обнимая, прижимал Маришку к чугунной ограде моста, своей
спиной отгораживая от редких прохожих. Приговаривал что-то
невнятно-успокоительное: "И еще чуть-чуть, и еще капельку, вон пальцы уже
побелели... Немножко..."
А Маришка сосредоточенно молчала, для верности прижав ладонь ко рту.
Только один раз отвела в сторону мою руку с четвертой распечатанной
порцией мороженого, сказала:
- Знаешь, пожалуй, иногда я действительно слишком много говорю. Тебе,
наверное, нелегко со мной приходится.
- Глупая, - пробормотал я, стараясь не отводить глаз от ее лица, любимого,
но сейчас - немного пугающего. - Без тебя мне было бы вообще никак. - И
поцеловал ее прямо в фиолетовые, как лакмус, губы.
Которые на глазах начали розоветь.
Видно, поцелуй у меня вышел довольно-таки кислым.
Злополучный мост вывел нас прямиком к "Парку науки". До "Ноябрьской",
правда, было бы удобнее, пересадкой меньше, но Маришка слишком замерзла,
чтобы лишние пять минут провести на пронизывающем мартовском ветру.
Только на эскалаторе зуб у нее начал попадать на зуб. На слух это звучало
жутковато, и я со всей нежностью, на какую был способен, погладил ее по
холодной щеке, по заново посветлевшим волосам, стараясь успокоить,
согреть. Всю дорогу она с тревогой вглядывалась в свое отражение в
вагонном стекле.
Уже дома, поразмыслив, мы решили наутро заглянуть в ЦДЭ. Потолковать с
добрым самаритянином, а если не застанем, узнать у кого-нибудь его
координаты. Решал главным образом я, так как Маришка была в этот вечер на
редкость не словоохотливой. Только добавила в конце:
- И на всякий случай возьмем с собой Пашку. Ударим по ихнему тоталитаризму
нашим милитаризмом.
На том и заснули.
Жаль, подумал я, засыпая, что мы так и не попали на концерт. "Пикник"
нечасто выступает в Москве. К тому же с новой программой.
"Фиолетово-черный".
Хм... Интригующее название!
ЦВЕТ ШЕСТОЙ. СИНИЙ.
Маришка ошиблась вчера, ради сомнительного каламбура обозвав Пашку
милитаристом. К гонке вооружения он имеет весьма посредственное отношение
- скорее, как борец с наращиванием военной мощи. Из неисчерпаемого
арсенала родины Пашка позаимствовал для личного пользования табельный
пистолет какого-то удручающе малого калибра и, насколько мне известно, ни
разу им не воспользовался. Он даже мне его никогда не показывал! Почему?
Калибра, что ли, стесняется?
Вообще-то Пашка - милиционер. Или что-то вроде. Сам себя он
классифицировал уклончиво, говорил, что специализируется "по экономической
части". Как какой-нибудь завхоз в райотделе! Профессиональными успехами
делился крайне неохотно, а на неизбежный вопрос "Зачем??!", заданный в
разное время в разных стадиях опьянения, однообразно отшучивался: "Ну, не
всем же быть веб-дизайнерами".
Я позвонил ему на следующее утро. Естественно, не по "02", а по
нормальному, семизначному номеру. Плюс восьмерка. Плюс код оператора. Вот
так.
Сотовый положен Пашке по службе. Во-первых, потому что он постоянно в
разъездах. Во-вторых, из-за его экономической специализации. В самом деле,
неловко получится, если в присутствии представителей большого бизнеса у
тебя в кармане вдруг хрюкнет рация и, выматерившись для завязки разговора,
потребует четырнадцатого. Так можно потерять лицо.
- Алло? - произнесла трубка приятным мужским голосом.
- Пааш! - просительно протянул я.
- Сааш! - услышал в ответ.
Такова традиция. Что-то вроде комбинации пароль-отзыв.
Зашел я на всякий случай издалека. Да и неясно, с чего тут можно начать,
так чтоб сразу не обвинили в скудоумии. Причем, вполне заслуженно.
- Ты, - спросил я, - в Бога веришь?
- Ясно, - ничуть не удивившись, ответил Пашка. - Следующий вопрос будет,
пью ли я водку. Отвечаю сразу: на работе не пью. Тем паче в десять утра.
- А в Бога? - настаивал я. - В десять утра - веришь? Особенно в той части,
где он грехи и заповеди определяет. Не убий там, не укради... не
чванствуй. Читал?
- Скорее, "не чванься", - поправил Пашка. - Нет, сам не читал. Но кино про
них видел, "Семь" называется. А что?
- Ну, так ты во все это веришь?
- Видишь ли... Это не телефонный разговор. По крайней мере не по
мобильнику и не на скорости сто двадцать в час. Так о чем ты хотел
поговорить? О Боге и иже с ним, извини, только при личной встрече.
- И я о том же! - Я с радостью согласился. - Подъехать можешь? Ко мне.
Прямо сейчас.
Трубка негромко всхрюкнула.
- Ну, ты наглец! - восхитился Пашка и добавил после паузы: - Только учти,
через два часа я должен быть в одном месте.
- Значит, договорились?
- Значит, - бросил он небрежно. - Привет княжне! Конец связи.
Трубка, плимкнув напоследок, вернулась на базу, а я с сожалением перевел
взгляд на Маришку. С сожалением, потому что, как бы божественно и
вдохновенно не выглядела она в эту минуту: встревоженная челка закрывает
лоб, реснички подрагивают как крылья синички... все равно ведь придется
будить!
Пашка зовет ее княжной, имея в виду княжну Мэри. Как сказал бы мой
вчерашний сосед-писатель, копирайт - Лермонтов. Но при чем здесь моя
Маришка? Какая из нее княжна? По созвучию имен? Почему тогда не королева,
например, Марго? Хотя, на мой взгляд, она больше похожа на царевну.
Копирайт - Пушкин. Не хватает только хрустального ящика на цепях.
Я нежно, но настойчиво тронул выскользнувшее из-под одеяла плечо.
- А-а?
И такое в теле - даже не движение, а порыв к нему, дескать, вот уже встаю,
сейчас, видишь же, почти встала - и вдруг: ах! Проклятая сила тяжести!
Нет, невозможно!
Пришлось тормошить снова.
- Марииш... Пашка сейчас приедет.
- Скоро? - На челе застыла складочками невыразимая мука.
- Не знаю. Судя по скорости езды, в любой момент.
Маришка картинно затрепетала ресницами, балетно раскинула руки, издала
опереточный, то есть музыкальный, но несколько наигранный стон - и начала
постепенно отходить ото сна.
- Ну, а ты, княжна, чего молчишь?
Пашка с неестественно прямой спиной восседал на табуретке. В сером, с
намеком на голубизну костюме, словом, в штатском. Стрелочки на брюках
топорщились параллельно друг другу, перпендикулярно полу.
Прилично устроился сокурсник. Ходит в цивильном, складная трубка распирает
грудь, на уголке стола примостилась пухлая визитка коричневой кожи. Очки
заменил на невидимые линзы, но глаза остались прежними... глазами бешеного
кролика.
Сейчас они испытующе пялились на Маришку.
- А что тут скажешь... Шура все правильно рассказал.
- И фамилию так называемого доброго самаритянина ты тоже не запомнила?
- Да я и в лицо его не очень... Глаза почти все время закрывала. Только он
не добрый, он толстый.
- А чай? Ты не заметила в нем ничего странного? Какого-нибудь необычного
привкуса?
- Да никакого привкуса! Говорю же, даже сахар пожадничали положить. Я и
выпила всего грамм сто.
- И как скоро после употребления напиток подействовал? - спросил Пашка
по-протокольному.
- Минут сорок, - я поспешил помочь следствию. - И через столько же
примерно все закончилось. Само собой.
- И больше...
- Ничего такого, - закончила Маришка. - Слава Богу... и пломбиру.
- Кстати, не исключено, - серьезно согласился Пашка. - Вспомните, как
Распутина не смогли отравить из-за пирожных с кремом.
- Лучше б пирожных! - Маришка обняла себя за плечи и шмыгнула носом. - А
так я, кажется, простудилась. Килограмм мороженого уплести... Бр-р-р-р!
- Ладно, будем надеяться, чем бы там не опоили княжну под видом чая, это
был препарат одноразового действия. Хотя сходить на обследование все равно
было бы невредно.
- Куда? - спросила Маришка. - В поликлинику или в церковь? И что сказать?
Доктор, я согрешила? Я слишком много болтала языком и от этого стала
похожа на баклажан?
Пашка недовольно наморщил свой муравьиный, читай вытянутый и сужающийся к
макушке, лоб и заметил:
- Ты и сейчас говоришь немало.
- Угу, - сухо согласилась Маришка и, отвернувшись к мойке, пустила воду и
стала сосредоточенно намыливать чашку из-под кофе.
Потеряв основного свидетеля, Пашка переключился на второстепенного.
- Вот эту часть твоего рассказа я, честно говоря, понял меньше всего, -
признался он. - При чем тут какое-то наглядное греховедение? Для
наглядности вам бы в чай сыворотку правды впрыснули, для развязки языка.
Вот тогда бы вы сами друг другу все рассказали, как на духу: кто согрешил,
когда и сколько раз. Тут же принцип действия иной, замешанный на
идиосинкразийной реакции.
Маришка фыркнула. Когда-то она заявляла мне, что у нее аллергия на слово
"идиосинкразия". И наоборот.
- Почему, собственно, пустословие? - продолжил Пашка. - Потому что княжна,
прежде чем... - короткая пауза, - скажем так, сменить цвет, о чем-то... -
пауза подлиннее, - скажем так, долго и увлеченно разглагольствовала? И
потому что именно фиолетовым цветом в соответствии с каким-то там
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг